Миниглайд вылетел из-за деревьев, растущих на склоне оврага, и Гедимин изумлённо мигнул и так и оцепенел, чувствуя, как его глаза медленно расширяются, а грудь сдавливает нестерпимо холодный обруч. Над оврагом горели десятки прожекторов. Огромный плоский транспортник завис в воздухе над «Скатом», на обрыве стоял пассажирский глайдер, вдоль скал выстроились цепью «броненосцы» в тяжёлых экзоскелетах. Ветки и камни, маскирующие корабль, были сброшены. Два «Рузвельта» стояли на «крыше», прикрепляя к обшивке корабля сброшенные транспортником захваты. Носовая часть «Ската» была откинута, внутри горел свет, а в нём мелькали размытые силуэты.

— Четыре бочки наполнены урановыми стержнями! Приём, как поняли? — гаркнула на весь лес рация в руках одного из «броненосцев».

— Извлечь и поднять на борт! — приказал тот и повернулся к соседу. Его было видно гораздо хуже, чем серо-стальную броню «Шермана», — возможно, на нём экзоскелета не было вовсе.

— Пятеро тесков и около года времени! Вы это видели?!

Ответа Гедимин уже не слышал — кровь оглушительно стучала в ушах. Глаза сармата сошлись в узкие тёмные прорези, и он рванул на себя штурвал, резко поднимая миниглайд к верхушкам деревьев. Свободная рука сжимала лучевой резак. «Боковой люк. Слабое место. Таран и бросок. Дальше — посмотрим,» — щёлкало в голове. Давление на грудь стало таким сильным, что сармат едва мог дышать. Внизу закричали, воздух вокруг миниглайда затрещал от частых разрядов; Гедимин дёрнул платформу вбок и отпустил штурвал, готовясь к прыжку. И тут что-то с силой ударило его в плечо.

Миниглайд качнулся и завертелся волчком. Гедимин развернулся, пытаясь отшвырнуть противника, но тот вцепился крепко, сдавив его шею. Переключатель защитного поля щёлкнул, и сармат выпал вниз, под свет прожекторов. Миниглайд над его головой с грохотом ударился о металл и высек пучок искр. Гедимин упал — тяжело, неловко, больно ударившись лодыжкой, но ещё успел вскочить и швырнуть бесполезный резак в самую яркую из белых вспышек вокруг. В следующую долю секунды они сошлись в точку на его груди, и сармат прокатился по снегу и остался лежать, содрогаясь всем телом. Разряды обжигали спину, плечи, хлестали по ногам, но сильнее всего была сдавливающая боль в груди. Мышцы не подчинялись, сокращаясь невпопад; сармат попытался встать, но не смог шевельнуться. Перед глазами плыл туман, прорезанный красными молниями.

— Не стреляйте! Не стреляйте! — отчаянно кричал кто-то. Сквозь гул в ушах Гедимин уловил и распознал голос Кенена.

— Не стреляйте!

Жжение прекратилось, но шум в ушах становился всё громче. Кто-то встал над телом сармата, закрыв его от света прожекторов. Гедимин хотел посмотреть на него, но не смог шевельнуть даже пальцем. «Реактор,» — всплыло в голове, и сармат глухо застонал — под лопатку вошёл ледяной зазубренный осколок и проткнул тело насквозь. «Не достроил. Теперь — всё.»

Он ещё успел услышать треск последнего разряда — а потом перед глазами взорвался ослепительно яркий световой сгусток, и за ним пришла темнота.

Тонкая игла воткнулась под кожу и немного глубже, в грудную мышцу. Боли не было; слабое жжение быстро ушло. По коже провели холодным и мокрым. Запахло спиртом.

— Дышит, — констатировал незнакомый голос, отсоединяя от запястья Гедимина что-то жёсткое и прохладное. — Скоро очнётся. Следите за ним. Если спазм повторится, поднимайте тревогу.

Невидимая дверь приоткрылась и закрылась с негромким, но давящим на уши гулом, — скорее всего, это был массивный люк. Гедимин вдохнул поглубже — рёбра ещё ныли, но на них уже ничего не давило. Мышцы по всему телу мелко подёргивались, но неприятные ощущения быстро уходили. Гедимин попытался согнуть руку, но что-то потянуло её вбок — запястье было зафиксировано и плотно притянуто к другой руке. Сармат стиснул зубы и рванулся, переворачиваясь набок. У него почти получилось, но судорога отбросила его обратно на матрас. Кто-то подставил тёплую ладонь под его затылок и осторожно опустил его голову на мягкую поверхность.

— Гедимин, ты меня слышишь? Помнишь, кто я?

Тёплая рука прикоснулась к лицу. Сармат судорожно вздохнул и открыл глаза. Тусклый свет пары лампочек над дверью показался ему ослепительно ярким.

— Хольгер, — прохрипел он. — Живой?

Сармат склонился над ним, положил ладони на грудь. Его пальцы дрожали.

— Мы оба живы, — прошептал он. — Дыши, Гедимин. Не надо умирать.

— Дай сесть, — попросил Гедимин, пытаясь опереться на локоть. Скованные в запястьях руки не были соединены никакой цепочкой или тросом, но сармат при всём желании не мог развести их дальше, чем на десяток сантиметров друг от друга. «Магнитные наручники,» — всплыло в памяти. «Значит, плен. Почему не убили сразу?»

Хольгер помог ему подняться, придерживая за плечо, — почему-то только с одной стороны. Гедимин скосил глаз и увидел на его руках такие же браслеты.

— Тридцать сантиметров, — криво усмехнулся Хольгер, перехватив его взгляд. — А твои настроены на десять. Я пытался их выломать…

— Так не выйдет, — качнул головой сармат. Перед глазами ещё вспыхивали искры — разряд в затылок не прошёл даром — но память постепенно поддавалась. «Прекратятся судороги — сниму,» — мысленно пообещал он, неприязненно сощурившись на браслеты.

Света двух тусклых лампочек, прикрытых толстым стеклом, было достаточно, чтобы рассмотреть себя и комнату вокруг. Кроме браслетов и подштанников, на сарматах не было ничего. На коже Гедимина — на груди и на животе — виднелись слегка припухшие, но быстро светлеющие розовые полосы недавних ожогов. Он сузил глаза и почувствовал неприятное ощущение в левом виске — что-то прилипло к коже и теперь оттягивало её. Кое-как он дотянулся до виска и нащупал небольшую нашлёпку пластыря. Резко выдохнув, он развернулся к Хольгеру. Сармат молча кивнул и провёл пальцем по наклейке на своём виске.

— Сканер? — сузил глаза Гедимин. — Что с тобой делали?

Хольгер мотнул головой. Его веки дрожали.

— Меня взяли утром. Они уже с утра знали… Спрашивали. Угрожали. Потом надели сканер. Сканировали. Долго. Прочитали всё. Они всё знали, Гедимин. Я… Я ничего не мог сделать. Хотел вырваться…

Он замолчал и дотянулся до широкого розового рубца на плече. Гедимин молча кивнул. Теперь он вспомнил всё — разряд, отключивший мозг, и эксперименты со сканером ничуть не затронули недавние воспоминания. Он снова видел прожектора над лесом, магнитные захваты на обшивке «Ската» и чужие силуэты на палубе. «Реактор,» — он сжал пальцы в кулак и крепко прижал к груди. «Не успел достроить. Двух сборок не хватило…»

Он неловко поднял скреплённые руки и положил ладони на плечо Хольгера.

— Ничего, — коротко сказал он и попытался усмехнуться. — Где нас держат?

Если бы не лампы над круглой дверью и матрасы на полу, эту комнату было бы не отличить от строгого карцера. Снаружи не проникало ни звука. Гедимин невольно покосился на стену справа от себя и сам же себя одёрнул. «Это была галлюцинация. Сегодня обойдёмся без неё.»

— Где-то на территории «Вестингауза», — ответил Хольгер, напряжённо щурясь. — Одно из помещений внутри их завода.

«На территории «Вестингауза»? Не в форте и не в карцере? Странно,» — подумал Гедимин. За разговором он пытался вывернуть руку так, чтобы дотянуться пальцами до соседнего браслета, но добился только розовой полосы на лучезапястном суставе, — край браслета неприятно надавил на кожу.

— Где остальные? — спросил он и слегка сощурился — в груди снова зашевелился холодный стержень. «Теперь ясно, почему мы никого не нашли. Забрали даже глайдер… Линкен, наверное, уже мёртв. Живым он не дался бы.»

— Не знаю, — качнул головой Хольгер. — Я никого не видел. Возможно, их взяли позднее. Если Линкен ещё не пытается взорвать завод… или он пока ничего не знает, или уже расстрелян.

Гедимин кивнул.

— Иджес был жив. Когда мы с Кененом… — он поморщился. — Интересно, Кенен знал?