— Если где-то нужен ремонт, скажи мне, — перебил его Гедимин. — Я в душевой неполадок не нашёл.

Иджес нетерпеливо ходил вдоль стены, измеряя шагами плинтус, и поминутно проверял, на месте ли инструменты, и насколько легко до них дотянуться. Хольгер стоял на месте и недовольно щурился.

— Гедимин, — вполголоса сказал он, когда инженер подошёл к нему, — это хорошо, что тебя выпустили. Но куда ты опять лезешь?

— Иджеса побили, — отозвался Гедимин. — Так быть не должно.

— Ты давно не дрался с сарматами? Один на два десятка? — криво усмехнулся Хольгер. — Уран и торий! И Линкен, как назло, на работе…

…За прошедшие три месяца снег выпадал множество раз, и продолжительных оттепелей не было, — там, куда не доставали роботы-уборщики, слежавшийся снег смёрзся, покрылся настом и блестел в лучах фонарей. О том, что сейчас утро, напоминали только цифры на часах. Небо было иссиня-чёрным, но никто из горожан не обращал на это внимания, — ночная смена вернулась с работы и пошла искать развлечений, утренняя к работе только приступила. Со стадиона доносился свист, скрежет, сухой треск и редкие, но выразительные возгласы на атлантисском и сарматском. Патруль из трёх «броненосцев» и дрона-наблюдателя остановился у дороги на перекур; на прошедших мимо сарматов охранники покосились, но ничего им не сказали.

— Купания идут, — Хольгер из-под ладони, согнутой козырьком, оглядел озеро. — И некоторые валяются в снегу. Но у душевой — никто.

Лёд, покрывающий озеро, был ярко подсвечен фонарями аэродрома и насосной станции, на блестящей поверхности темнели угловатые проломы и оттащенные в сторону щиты, которыми их прикрывали, когда не было купальщиков. Белый пар над проломами столбом поднимался на полтора-два метра, прежде чем рассеяться в морозном воздухе. Сарматы, выползшие на лёд, кутались в полотенца и торопливо натягивали комбинезоны; лица купальщиков цветом мало отличались от озёрного льда, — тёмно-серые с синеватым отливом. Никого из белокожих землян Гедимин не увидел, отсутствию смуглых венерианцев не удивился — они никогда не любили такие развлечения — и отметил про себя, что филков на берегу тоже немного. К воде никто из них не подходил — все стояли группками поодаль, пряча руки в карманы, и с опаской смотрели на купальщиков.

Над крыльцом душевой горел свет, изнутри доносился шум воды и шипение пара. На секунду дверные створки разошлись, выпустив наружу облако горячего воздуха, ветер отнёс его к северу, и Гедимин, оказавшийся на его пути, вдохнул и закашлялся. Воздух был обжигающе-горьким.

— Окись серы? — сармат шагнул в сторону, выходя из невидимого облака. — Тьфу!

— Ага, — мрачно кивнул Иджес. — Эти недоумки с Венеры. Жгут серный шлак. Задымили всю душевую. Ты снаружи кашляешь, а знаешь, что внутри?!

— Серный шлак? — озадаченно повторил Хольгер. — Какой смысл в его сжигании в душевой?

— У них спроси, — фыркнул Иджес. — Дебилы красномордые…

— Heta, — Гедимин предостерегающе поднял руку. Двери душевой снова открылись. Вместе с облаком сгоревшей органики и сернистого газа на крыльцо вышел дымящийся краснокожий сармат. Жаркий сырой ветер ударил Гедимину в лицо; инженер с трудом сдержал кашель.

— Эй, в сернистом облаке, — негромко окликнул венерианца Гедимин. — Чем вы там дышите?

Красный сармат удивлённо мигнул, посмотрел на пришельца и сделал приглашающий жест.

— Что не так? Заходи… Эй! Опять ты?!

Он шагнул на ступеньку ниже, пристально глядя на Иджеса. Тот потянулся за резаком. Гедимин надавил ему на плечо, отодвинув его в сторону.

— Кто у вас главный? — резко спросил он. — Есть разговор.

Венерианец криво усмехнулся.

— Заходи. Я — Хас Юнь. Можешь говорить со мной.

Он открыл дверь шире, прикрываясь завесой горячего пара. Из душевой послышались недовольные голоса.

— На моего друга здесь напали, — хмуро сказал Гедимин. — Объясни.

— Этот механик — твой друг? — Хас кивнул на Иджеса. — Что он сказал? Мы его не били.

— Ага, — механик поморщился. — Кто сбросил меня с крыльца?

Хас качнул головой и поднёс палец к небольшому кривому шраму под глазом.

— Нечего было швырять шлак мне в лицо. Радуйся, что тебе его не скормили.

Гедимин мигнул.

— Зачем ты бросил шлак? — спросил он у Иджеса. Тот фыркнул.

— А то не ясно? Они продымили серой всю парилку. Я им сказал, чтобы перестали. Венерианские мутанты…

На крыльцо выглянули ещё двое сарматов, посмотрели на Гедимина, и один из них тихо что-то сказал Хасу. Тот молча кивнул и спустился на ступеньку вниз, приподнимая руки и показывая инженеру пустые ладони.

— Эй, мы не хотели ссориться с заводом! Мы только выставили механика, чтобы не бросался на сарматов. Если будет сидеть тихо, мы не тронем его. И мы это сказали. Необязательно было тебе приходить.

— Ты лучше поднимись, и я поднимусь, — Гедимин покосился на плечо венерианца, медленно белеющее от резкого охлаждения. — Тут холодно.

Он думал, что уже притерпелся к сернистому газу, но внутри, за прикрытой дверью, пахло ещё острее. «Как они не растворяются?» — удивлённо мигнул сармат, надевая респиратор. Теперь слизистые не жгло — можно было говорить.

Венерианцы, отогревающиеся в душевой, уже поняли, что случилось что-то необычное, и, частично одевшись, перебрались в предбанник. Хасу протянули полотенце, но он отмахнулся.

— Другие сарматы сюда не ходят, — сказал Гедимин. — Не только Иджес. Мне это не нравится.

Хас мигнул.

— Мы пускаем всех, — он пожал плечами. — Даже мелюзгу. Не знаю, почему они к нам не ходят. Это общая душевая. Мы никого не прогоняем.

— Я знаю, — Гедимин постучал пальцем по защитной маске. — В респираторе мыться неудобно. Мешает. Зачем вы жжёте шлак? Этим нельзя дышать.

Сарматы переглянулись, Хас неуверенно усмехнулся.

— Нам нравится. Как на платформе, когда выходишь в шлюз. Ты был на Венере? В шлюзе всегда так пахнет. И так же тепло.

— Не был, — отозвался Гедимин. — Этот газ ядовит. Обжигает слизистые. Здесь что, нет вытяжки?

Он огляделся по сторонам, но сквозь плотный серно-водяной пар было трудно рассмотреть детали. Он покосился на свою руку — пока всё его тело надёжно прикрывал комбинезон, а ладони — перчатки, но часть лица осталась незащищённой, и сармат чувствовал, как кожа набухает и краснеет, приспосабливаясь к ядовитой горячей атмосфере.

— Вытяжки? — растерянно переспросил Хас. — Есть, само собой. Мы закрываем её. Тепло выветривается.

За спиной Гедимина кто-то хлопнул себя руками по бёдрам и пробормотал неразборчивую фразу по-северянски. «А вот Иджес зря сюда зашёл,» — подумал инженер и, не оборачиваясь, жестом попросил механика выйти. За спиной выразительно фыркнули.

— Так не пойдёт, — сказал Гедимин. В жарком едком тумане он наконец разглядел вентиляционное отверстие, прикрытое неровным листом фрила, подошёл и отодвинул его, не обращая внимания на недовольное ворчание со всех сторон.

— Здесь надо сделать зоны с разной атмосферой. Там, где разобрано отопление, будет самая горячая, с сернистым газом. Посередине — чуть холоднее, с нормальным воздухом. А здесь — переходная. Среднее между улицей и внутренними помещениями, — Гедимин провёл пальцем по запотевшему стеклу, дорисовывая примитивный план. — Тогда здесь не будут задыхаться земляне, а вы не замёрзнете.

Венерианцы переглянулись. Кто-то задумчиво рассматривал план, прикидывая что-то на пальцах, кто-то отошёл в сторону и стал чертить ещё одну схему, похожую, но с некоторыми изменениями.

— Я буду здесь, — пообещал Гедимин. — Начну распланировку. Но нужна будет помощь.

— Строительство, — хмыкнул один из венерианцев, пристально глядя на инженера. — Ты — физик, учёный? А где ты был строителем? Ты конструировал платформы для Венеры?

— Только атмосферную станцию на Сатурне, — ответил Гедимин без тени усмешки. — Макаки отказались от строительства. Ну что, к делу?

Хас неопределённо пожал плечами, покосился на других венерианцев, на расплывающийся план на запотевшем стекле, и перевёл взгляд на Гедимина.