Широкоплечий розовощекий Кроуфорд и светловолосый толстяк Понделл составляли неразлучную парочку, прославившуюся созданием светового оформления для юмористической телевизионной передачи, поднявшейся на вершину списка популярности в течение уже первого года. Поработав в ней еще один сезон по новым контрактам, они получили астрономические суммы и решили податься в кинематограф. Картина «Над радугой» стала для них, таким образом, своего рода боевым крещением. Им обоим было под тридцать, и, насколько могла судить Дайна, основываясь на своем, правда весьма скудном опыте общения с ними, ни Понделл, ни Кроуфорд не испытывали недостатка в заносчивости и самоуверенности, неотъемлемых черт счастливчиков, заработавших мгновенную популярность благодаря телевидению. Тем не менее, чувствуя силу и оригинальность их талантов, Рубенс решил поставить на них.

Он весь прямо-таки светился радостью и гостеприимством, указывая им путь через длинный коридор в гостиную.

– Вы знакомы с Дайной? – спросил он.

– Ага, – ответил Кроуфорд. Понделл молча кивнул. Он сразу же почувствовал себя неуютно и продолжал стоять, лихорадочно перебирая пальцами рук. Кроуфорд, наоборот, преспокойно уселся на кушетку напротив камина, закинув ногу на ногу. Он был одет в льняной костюм оливкового цвета, из-под которого торчал распахнутый ворот серо-желтой полосатой рубашки.

В противоположность ему Понделл вырядился в вытертые джинсы, изношенные кроссовки и желтую майку с надписью «Пиво Курс», выведенной синей краской на груди. В такой майке он казался еще массивней, чем был в действительности.

– Хотите чего-нибудь выпить? – предложил Рубенс, зайдя за стойку бара.

– Отличная идея! Понделл оживился, глаза его заблестели. – Давай пива, – когда он открывал рот, лицо его превращалось в резиновую маску.

– Майкл?

Кроуфорд поболтал в воздухе ногой, лежавшей на костлявом колене.

– Мне скотч-виски. Неразбавленный, пожалуйста. Выполнив их заказы, Рубенс вышел из-за стойки.

– В чем, собственно говоря, дело, черт возьми? – начал Понделл, жадно прикладываясь к бутылке. – Мы должны снимать, а не протирать здесь штаны, как члены какого-нибудь вонючего клуба. У нас до черта работы!

Потягивавший свой скотч, Кроуфорд нахмурился.

– Нет, Бенни, – возразил он, не глядя на Понделла, – надо уметь проявлять терпение. В конце концов, весьма возможно, что у мистера Рубенса есть хороший повод для проведения нашей встречи.

– Таких поводов вообще не существует в природе, – отозвался Понделл. Влив в себя остатки содержимого бутылки, он громко рыгнул и спросил. – Можно еще?

– К твоим услугам, – Рубенс указал рукой на бар.

– Но ты знаешь, – медленно протянул Кроуфорд, словно тщательно обдумывая каждое слово, – Бенни все же смотрит в корень. Нам предстоит еще целая гора работы над фильмом.

Дайна поняла, что попала на спектакль бродячей труппы. Впрочем, следовало признать, что они оба отлично исполняли свои роли. И тот, и другой отпускали свои замечания, не задумываясь.

– Да, кстати, насчет работы, – вступил Рубенс, словно дождавшийся своей очереди. Он умудрялся каким-то образом смотреть одновременно на обоих гостей. – Боюсь, что ее придется подсократить.

Казалось, на мгновение эти слова повисли в воздухе, точно на лету замершие капельки дождя. Затем в гробовой тишине раздался смех. Смеялся Кроуфорд, и Дайне никогда еще не доводилось слышать звуков более странных, чем те, которые он издавал – высоких и пронзительных.

Хлопнув себя по ноге, он весело заметил, обращаясь к товарищу.

– Вот это умора, Бенни, а? Надо же отмочить такое! У Понделла, однако, был такой вид, будто он собирался разбить свою бутылку о чью-то голову.

– Нет, Майкл, я не шучу, – невозмутимо сказал Рубенс. – Шуйлер показывал мне смету за шесть месяцев. Положение из рук вон плохо.

– Да что этот шут понимает в нашем деле, – вставил Понделл. – Мы создаем настоящий шедевр, черт побери. Все должно быть, как полагается.

– Нет, – возразил Рубенс, – все должно укладываться в бюджет.

Кроуфорд громко откашлялся и, не давая Понделлу возможности открыть рот, заговорил.

– Я полагаю, что то, о чем ты просишь нас, трудно осуществимо, – голос его звучал уверенно и спокойно. – Этот фильм родился из определенного зрительского образа. Бенни и я подписали контракт с тобой, потому что мы были уверены, что ты в состоянии обеспечить нам, гм, необходимые условия для воплощения этого образа.

– Вы уже почти на четыре миллиона превысили бюджет, Майкл.

– О, господи, это всего лишь деньги! – воскликнул Понделл, вскинув от отвращения руки.

– Я думаю, – произнес Кроуфорд, поднимаясь с кушетки – ему явно надоел вид возвышающейся перед ним фигуры Рубенса, – что Бенни вполне верно уловил суть момента. Мы принялись за эту ленту не для того, чтобы кто-то навязывал нам свою волю.

– Наверное, ты не понял, о чем я говорю, Майкл, – возразил Рубенс. – Если бы вы, ребята, взяли ситуацию под контроль вместо того, чтобы позволять художнику-оформителю заказывать неоновую иллюминацию стоимостью в четверть миллиона...

– Ты видел этот дубль? – завопил Понделл. – Он чертовски хорош!

– Если бы вы подходили к делу ответственно, – продолжал Рубенс так, словно его никто не перебивал, – то никто бы ничего вам не навязывал.

– А ты видел сцену, о которой идет речь? – Кроуфорду с каждой секундой становилось все труднее сдерживать себя.

Рубенс кивнул.

– Она не стоит полумиллиона баксов, потраченных вами в тот день.

– Сколько же она, черт возьми, по-твоему стоит? – поинтересовался Понделл.

– Ее вообще не следовало снимать, – последовал ответ.

– Мне кажется, Бенни, мистер Рубенс слегка преувеличивает, чтобы подчеркнуть значение своих слов. – Кроуфорд медленно поднялся по ступенькам из углубления, в котором стояла кушетка. – Теперь, когда он надлежащим образом высек нас, мы вполне вольны уйти.

– Майкл, – осторожно сказал Рубенс, – ты все еще не понял. Никто не уйдет отсюда, пока бюджет всего фильма не будет пересмотрен. В съемочной группе надо навести порядок.

– Ты сошел с ума! – заорал Понделл. – За кого ты нас принимаешь!..

– Погоди! – Кроуфорд положил руку на плечо партнера. – Я хочу внести ясность. Ты ставишь нам ультиматум? – обратился он к Рубенсу.

– Всего лишь говорю о том, что необходимо сделать, ребята, – уклончиво заметил тот. – Любой продюсер, ценящий свои деньги, поступил бы точно так же.

– О, господи, что за ахинею он несет! – Понделл был вне себя. – Я вовсе не обязан соглашаться на это.

Рубенс не удостоил его ответом, и после некоторой паузы заговорил Кроуфорд.

– Я склонен думать, Рубенс, что Бенни прав. – Он как-то по-особенному жалостливо улыбнулся. – Если мы прекратим работу над фильмом, ты попросту не досчитаешься десяти миллионов. – Он наклонил голову на бок. – Мне кажется это многовато для тебя. К тому же, если это произойдет, мы просто отправимся на «Уорнес». Они были готовы просто землю грызть, чтобы заполучить нас.

– Да, – Рубенс согласно кивнул головой. – Были, – ледяной тон, которым были произнесены эти слова, поразили Дайну. Кроуфорд же, в свою очередь, попытался просто отмахнуться от угрозы, таившейся в них.

– В любом случае, все сводится к деньгам.

– Возможно, – признал Рубенс. – Но вам не удастся найти работу на «Уорнес». Так же, как и на «Твентиз», «Коламбиа», «Парамаунте», «Филмвэйс», «Ю-Эй» ни в любом другом месте.

Понделл повернулся к Кроуфорду, и запустив пальцы в свои спутанные и грязные волосы, протянул:

– Я не пойму, о чем толкует этот ублюдок? Кроуфорд стоял неподвижно лицом к лицу с Рубенсом. Он вовсе не собирался сдавать свои позиции.

– Не бери в голову эти пустяки... – начал он.

– Пустяки! – взорвался Понделл.

– Бенни, он блефует.

Рубенс указал пальцем через плечо.

– Скатертью дорога, приятель.

– Ну, ну, ты неплохо держишься, Рубенс. Очень даже неплохо. Эй-Би-Си попытались проделать с нами то же самое по окончании первого сезона, когда мы потребовали большие суммы. В конце концов, мы имели на это право. Они здорово нажились на нас, и я думаю, ты согласишься: мы были вправе рассчитывать на соответствующую компенсацию. – Он опять наклонил голову. – Нет? Неважно. Они тоже не соглашались, но потом пошли на попятную, разумеется. У них ведь не оставалось выбора: им грозили слишком большие потери. – На его лице вновь появилась кроличья улыбка. – Так же, как сейчас тебе. Десять миллионов – не шутка.