— Неужели когда-нибудь придёт это время?

— Обязательно придёт! Не сомневайся! Ради будущего мы сейчас с тобой и живём.

Несколько минут мы стояли молча. С вершины пирамиды были хорошо видны все пять её граней. Они хоть и заросли лесом, но это не помешало мне сверить по компасу направления её сторон.

Как говорил волхв, они указывали на совершенно другой северный полюс. С верхней площадки пирамиды уточнить его градусы было невозможно. Потому мы решили спускаться. Дорога вниз оказалась намного проще, чем наверх. Мы срубили две молодые лиственницы и, усевшись на них, лихо съехали по своей лыжне к подножью пирамиды. Правда, во время спуска пришлось несколько раз, чтобы сбить скорость, падать, но синяков при этом мы не набили. Когда мы, наконец, спустились к костру наших друзей, вся наша компания, напившись чаю и отвязав оленей, снова двинулась по таёжной дороге к своей цели. К лагерю мы добрались только поздней ночью. Отпустив оленей и буквально валясь с ног от усталости, мы растопили в одном из чумов печь и, наскоро поужинав, все четверо свалились спать.

— Завтра у нас прощание с эвенками. У них своя дорога, у нас своя, — пожелав мне спокойной ночи, сказал волхв-хранитель.

Проснулись мы, когда уже совсем рассвело. Поднявшись на ноги, мы вместе с эвенками занялись приготовлением завтрака. Когда он был готов, Светозар сказал:

— Это наш последний совместный стол. Будем считать его прощальным. Под вечер Лючеткан с Тиманчиком отправятся к себе на стойбище. Тут недалеко. А мы, — посмотрел он на меня, — поедем завтра с утра. Потому что нас ждёт дорога до поздней ночи.

— А днём чем займёмся? — спросил я.

— Как всегда, заготовкой дров, — посмотрел на непроницаемые лица эвенков челдон. — Дров никогда много не бывает.

Через несколько часов мы попрощались с нашими каюрами. И отец, и сын сдержано пожали нам руки, пожелали всего доброго и, вскочив на свою упряжку, вскоре исчезли среди засыпанного снегом леса.

— Ну что, пойдём за сушняком? — обнял меня за плечо хранитель. — Работы у нас — до вечера!

— Я никак не могу придти в себя от увиденного вчера, — сказал я ему. — Здесь вокруг видны следы погибшей цивилизации.

— И чем дальше на север, тем этих следов больше, — вздохнул Светозар. – Невозможно представить, что тут творилось во время великой битвы! Куда ни глянь — везде видны воронки от страшных чудовищных взрывов. Они и в горах, и по распадкам. На месте этих воронок сейчас озёра…

— Но местами строения устояли, — заметил я.

— В основном, пирамиды и стены древних циклопических построек. Но со временем последние оказались под лесом. Видны одни пирамиды да и то не очень. Всё скрыто лесом. Не было бы его, намного было бы проще… Хорошо, что тайга здесь из светлохвойного лиственничника. У вас, в западной Сибири, такой мало. Там всё кедрачи да ельники. Сам понимаешь, в таком лесу почти ничего не видно. Можно пройти рядом с валами или курганом и не понять, что это такое. Если надумаешь заняться поисками прародины шумеров, помни об этом. На себя не очень-то надейся, больше спрашивай у местного населения. Они тебе покажут и валы, и пирамиды, и курганы.

— Неужели и на всей западносибирской равнине стоят пирамиды? — удивился я.

— А почему, нет? Их сотни. Просто надо разуть глаза.

После короткого разговора мы занялись нашими делами. Сначала таскали сушняк, потом до самого вечера его пилили на аккуратные поленья. И уже ночью сложили их между чумами.

Утро мы встретили уже в пути. Отдохнувшие за сутки, олени бежали резво. Их не надо было подгонять.

— Ещё пару дней и мы будем на месте! — сказал, глядя на меня Светозар.

— Но ведь ты говорил о двух неделях пути? — напомнил я.

— Мне хотелось, чтобы ты побывал в моём доме. Но потом решил, что мы сделаем это втроём.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил я его.

— Нашего дедушку, кого же ещё? Старик давно один. Общество ему не повредит.

— Да как он сюда, в эти дебри, попадёт? Он что, на самом деле в ступе летает?

— В ступе, не в ступе, но летает! — посмотрел Светозар на меня загадочно. – Скоро мы его увидим.

Последние слова волхва меня озадачили. И я, дав себе слово ничему не удивляться, стал всматриваться в надвигающиеся на нас цепи поросших лесом невысоких гор.

«Скорее бы! — думал я. — Всю дорогу — одни загадки. То разрушенные, лежащие под землёй города, то гигантские поросшие лесом дворцы и пирамиды. А теперь ещё и подземелья! К одному из входов в мир тайны и ужаса меня сейчас и везут».

— Как я понимаю, ты хочешь мне показать первый уровень своих подземных владений? — спросил я сидящего впереди меня Светозара.

— Поверь, он совсем не страшен! — повернулся ко мне волхв.

— Вот оно что? Оказывается ты тоже не дурак читать чужие мысли!

— Что делать, если они из тебя прут фонтаном? — засмеялся челдон. — Ты же умеешь защищаться! Почему не пользуешься полученными знаниями?

— От таких как ты, у меня нет желания.

— Тогда не ворчи, если не по-твоему!

— Да я так, для порядка. У меня вот какой вопрос: зачем мы так далеко забрались? Неужели нет входов в подземелье поближе?

— Мы их проехали больше десятка!

— Тогда я тебя не понимаю.

— Нам надо не просто под землю. Нам надо в одно тайное место. Специально для тебя, понимаешь?

— Не совсем!

— Когда приедешь, поймёшь! Осталось не так далеко. Завтра будем на месте. Да, сегодня придётся ночевать у костра под открытым небом, больше нет гостиниц, они остались на тракте.

— Этого я не боюсь. Дело привычное.

— Знаю! Знаю! — засмеялся челдон. — Устраивать биваки у костров ты горазд. Через час будем искать место для лагеря. Видишь, где солнце? Как оно нырнёт за гору, сразу станет темно, хотя по времени ещё далеко не вечер.

На разбивку лагеря у нас ушло около двух часов. Так как палатку мы не захватили, то решено было спать у нодьи[19]. К тому же одежда и у челдона, и у меня была отменная. Поэтому замёрзнуть мы не боялись. Когда все приготовления были закончены, наступил вечер. И мы, устроившись на ветках кедрового стланика, стали дожидаться, когда на разгоревшейся нодье закипит чай.

— Меня мучает один вопрос, — посмотрел я на безмятежно смотревшего на огонь волхва.

— Давай! — обернулся он ко мне.

— Мне пришло в голову, что у нас, у людей, в психике есть какой-то недостаток, о котором мы не подозреваем, но о нём знают наши враги. Именно используя его, они и управляют нами.

Услышав мои слова, хранитель взглянул на меня с нескрываемым интересом и, подумав, сказал:

— А сам ты не можешь догадаться, на чём они нас поймали?

— Может на эгоизме, или чувстве собственности?

— Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Прежде всего, на чувстве собственности. Дело в том, что личная собственность человеку необходима. Что она собой представляет? Прежде всего — одежда, без неё никак, особенно на севере. Какие-то личные вещи. У женщин это украшения, у мужчин — оружие. Украшения имеют свойства сродства к хозяйке, они могут быть только личными. Та же брошь, одной женщине она подходит, другой — нет. И потом, в древности их ценность определялась не стоимостью материала, а мастерством художника. С оружием ещё проще. Оно, как ты знаешь, является продолжением самого человека. Меч или карабин выбирает себе хозяина и по-настоящему служит только ему. Могут быть собственностью мелкие личные вещи, которые достались человеку от ушедших предков. Какие-то ценные книги, дневники. О книгах — разговор особый. Они занимали промежуточное положение: пока человек книгой пользуется — она может быть его, но как только книга стала ему не нужна, он отдавал её тому человеку, которому она в данный момент необходима. Но всё это касалось небольших личных библиотек. Дело в том, что общество нормальных людей во все времена располагало гигантскими публичными книгохранилищами. Как отголосок прошлых допотопных времён возникли знаменитые библиотеки древности: библиотека Грастианы, Хара-хора, Кива Сибирского, Гелона, Остин, Донграда, Старграда, Ретры, Арконы и т.д. Это на севере. На юге — храмовая библиотека Мемфиса, библиотека Гелиополя-Ану, Фиванская храмовая, позднее Вавилонская, Ниневийская. Помнишь библиотеку Ашура Банипала?