– Вы здесь времени даром не теряли, – заметил Вэнион.

– Так его проще убивать, мой лорд, – пожал плечами Кааладор. – Впрочем, мы пошли немного дальше. Крегер явно знал, что мы используем Материонских преступников как шпионскую сеть, но мы не были уверены, известно ли ему о Тайном правительстве. Если он считает, что мы ограничились Материоном, – не беда, однако ежели ему известно, что я могу отдать приказ в Материоне, а в Чиреллосе кто-то помрет, – энто ж, ясное дело, другой коленкор.

– Я соскучился по этому говору, – сообщил Телэн и после недолгого раздумья прибавил:

– Но не так, чтобы очень.

– Критик, – проворчал Кааладор.

– И много вам удалось узнать? – спросил Улаф.

Кааладор с сомнением помахал рукой.

– Дак ведь пес его ведает, – сознался он. – Кой-где наши ребятишки прям-таки кишмя кишат, ровно жабы в болоте, а кой-где ни единого не сыщешь, хошь заплачь. – Он состроил кислую гримасу. – Видимо, все зависит от природных дарований. У одних этих дарований хоть отбавляй, у других – днем с огнем не сыщешь. Впрочем, нам удалось обнаружить настоящие имена кое-каких записных патриотов в разных частях Империи – во всяком случае, мы считаем, что удалось. Если Крегеру и впрямь известно, чем мы занимаемся, он вполне мог подбросить нам толику вранья. Мы решили подождать вашего возвращения, а уж потом проверить, что за сведения нам повезло добыть.

– Как же это можно проверить? – удивился Бевьер.

– Пошлем приказ перерезать кому-нибудь горло и посмотрим, попытаются ли его спасти, – отозвался Стрейджен. – Скажем, какому-нибудь местному полицейскому начальству или главарю патриотов – Элрону, может быть. Разве это не удивительно, Спархок? Помимо всего прочего, мы обнаружили, что таинственный Сабр – не кто иной, как Элрон!

– Потрясающе! – согласился Спархок, старательно изображая удивление.

– Кааладор хочет убить некоего Скарпу, – продолжал Стрейджен, – но лично я предпочитаю Элрона – хотя можете считать это проявлением моего литературного вкуса. Элрон заслужил смерть не столько за свои политические воззрения, сколько за отвратное стихоплетство.

– Стрейджен, – сказал Кааладор, – мир уж как-нибудь не рухнет из-за избытка паршивых стихов. А вот Скарпа по-настоящему опасен. Жаль еще, что нам не удалось присовокупить к этому списку настоящее имя Ребала – пока что нам не удалось его отыскать.

– Его настоящее имя – Амадор, – сказал Телэн. – Он торгует лентами в Джорсане, городе на западном побережье Эдома.

– Как вы это узнали? – осведомился потрясенный Кааладор.

– Честно говоря, по чистой случайности. Мы видели Ребала в лесу, когда он держал речь перед крестьянами. Позднее, когда мы были в Джорсане, порыв ветра занес меня прямиком в его лавку. На самом деле он не слишком опасен. Это шарлатан. Он использует ярмарочные фокусы, чтобы убедить крестьян, что он воскрешает из мертвых Инсетеса. По мнению Сефрении, это значит, что у наших противников нехватка настоящих магов, а потому им приходится прибегать к дешевым трюкам.

– Что вы делали в Эдоме, Спархок? – спросила Элана.

– Заехали по пути за Беллиомом.

– Как же вам удалось обернуться так быстро?

– Нам помогла Афраэль. Она очень много помогала нам… хотя и не всегда, – прибавил Спархок, стараясь не смотреть на дочь. Он встал. – Все мы сегодня изрядно устали, – продолжал он, – а если сейчас углубляться в детали нашего путешествия, мы, пожалуй, засидимся до утра. Может быть, отправимся спать? Завтра мы обсудим все на свежую голову.

– Отличная мысль, – согласилась Элана, тоже вставая. – Кроме того, меня мучает любопытство.

– Вот как?

– Раз уж мне придется спать с Анакхой, должна же я познакомиться с ним поближе, как ты полагаешь? Делить постель с незнакомцем – это так губительно для женской репутации…

– Она еще спит, – сказала Даная, бесшумно прикрывая дверь в комнату Сефрении.

– С ней все в порядке? – спросил Спархок.

– Разумеется, нет. А чего же еще ты ждал, Спархок? Ее сердце разбито.

– Идем со мной. Нам нужно поговорить.

– Я не уверена, отец, что мне сейчас хочется с тобой говорить. Я тобой недовольна.

– Пожалуй, я это переживу.

– Не будь в этом так уверен.

– Пойдем. – Спархок взял ее за руку и повел вверх по длинной лестнице – на вершину донжона и оттуда на парапет.

– Ты ошиблась, Афраэль, – сказал он. Она вздернула подбородок и одарила его прямым ледяным взглядом.

– Не изображай надменность, юная леди. Ты ошиблась. Тебе не следовало пускать Сефрению в Дэльфиус.

– Она должна была попасть туда. Ей придется пройти через это.

– Она не может. Это выше ее сил.

– Она сильнее, чем кажется.

– У тебя совсем нет сердца? Неужели ты не видишь, как она страдает? – Конечно вижу, отец, и меня это мучает куда больше, чем тебя. – Вэнион тоже страдает.

– Он тоже сильнее, чем кажется. Почему вы все отвернулись от Сефрении в Дэльфиусе? Два-три ласковых слова Ксанетии – и вы забыли о трех веках любви и преданности. Так у вас, эленийцев, принято поступать с друзьями?

– Сефрения сама подтолкнула нас к этому, Афраэль. Она начала выдвигать ультиматумы. Сдается мне, ты не представляешь, насколько глубока ее ненависть к дэльфам. Она вела себя абсолютно нелогично. Что за всем этим кроется?

– Это не твое дело.

– Думаю, что все же мое. Что на самом деле произошло во время войны с киргаями?

– Не скажу!

– Ужели ты страшишься говорить об этом, Богиня?

Спархок резко обернулся, проглотив просившееся на язык ругательство. Ксанетия, облеченная сиянием, стояла неподалеку от них.

– Тебя это не касается, Ксанетия, – холодно ответила ей Афраэль.

– Мне бы следовало знать твое сердце, Богиня. Вражда сестры твоей к дэльфам не столь важна, как может быть твоя. Ты также ненавидишь меня?

– Почему бы тебе не пошарить в моих мыслях и не выяснить это самой?

– Ведомо тебе, Афраэль, что сего я сделать не в силах. Разум твой закрыт для меня.

– Я так счастлива, что ты это заметила.

– Веди себя прилично, – твердо сказал Спархок Дочери.

– Не вмешивайся, Спархок.

– Не могу, Даная. Так значит, это ты стоишь за тем, как Сефрения вела себя в Дэльфиусе?

– Не мели чепухи. Я послала ее в Дэльфиус, чтобы излечить ее от этой глупости.

– Ты уверена, Афраэль? Ты ведь и сама ведешь себя сейчас не лучшим образом.

– Мне не по душе Эдемус и его почитатели. Я хотела вылечить Сефрению из любви к ней, а не потому, что мне нравятся дэльфы.

– Однако вначале ты, Богиня, заступилась за нас перед родичами своими, – заметила Ксанетия.

– Опять-таки не из приязни к твоим соплеменникам. Мои родичи были не правы, и я возражала им из принципа. Тебе, впрочем, этого не понять. Тут замешана любовь, а вы, дэльфы, давно уже переросли это понятие.

– Как же мало ты знаешь нас, Богиня, – с грустью проговорила Ксанетия.

– Раз уж мы заговорили откровенно, и я в кое-каких твоих словах, анара, примечал нелюбовь к стирикам, – колко заметил Спархок.

– У меня есть тому причина, Анакха, и не одна.

– Уверен, что есть и что у Сефрении их не меньше. Однако не в том дело, испытываем мы друг к другу приязнь или наоборот. Я намерен исправлять все это. Мне надо заниматься делом – и я отнюдь не намерен терпеть при этом женские свары. Я вас всех примирю – даже если для этого мне придется прибегнуть к помощи Беллиома.

– Спархок! – воскликнула потрясенная Даная.

– Никто не хочет рассказать мне, что же на самом деле произошло во время войны с киргаями, ну да, может, это и к лучшему. Вначале мне было любопытно, теперь – нет. Суть в том, милые дамы, что мне наплевать на то, что случилось тогда. Судя по вашему поведению, все там были хороши. Я намерен прекратить эту нелепую возню вокруг былых обид. Вы ведете себя как дети, и меня это уже начинает раздражать.

На следующее утро под глазами у Сефрении были темные круги, лицо потускнело, лишенное обычного оживления. Поверх белого стирикского одеяния она набросила накидку без рукавов густо-черного цвета. Спархок никогда прежде не видел, чтобы она так одевалась, и ее выбор – и одежды, и цвета – показался ему не предвещающим ничего хорошего. Она явилась к завтраку неохотно, лишь по недвусмысленному приказу Эланы, и сидела чуть поодаль от всех, окружив себя, точно крепостной стеной, своей обидой. На Вэниона она не смотрела, а от завтрака отказалась, сколько ни уговаривала ее Алиэн.