— Возьми. — Регина сунула ей в руку платок. Николь взяла его, и глаза ее вдруг наполнились слезами. Она не могла понять, почему плачет.

Регина посмотрела на Николь и Марту.

— Где отец? — с тревогой спросила она.

Может быть, что-нибудь случилось, подумала в отчаянии Николь. Может быть, произошло какое-то несчастье и свадьба не состоится.

В комнату вошел отец.

— Ты готова? — спросил он дочь.

Взглянув на Регину и Марту, он сказал:

— Вам лучше пройти в зал и занять свои места.

Марта схватила Николь за руку и поцеловала ее в щеку. Регина, поколебавшись, тоже поцеловала сестру. Когда они остались одни, Николь неуверенно приподнялась. Отношения с отцом из-за свадьбы были тоже испорчены. Она не могла смотреть на него без чувства, что ее предали, что счастье утрачено. Николас оглядел ее.

— Ты такая красивая, — сказал он, и голос его дрогнул. — Я так горжусь тобой!

Чем же он гордится? Ведь Николь вела себя не так, как надо. Она оскандалилась с первым же выходом в свет, она и сейчас выходит замуж только потому, что была обесчещена, а с ним она поссорилась из-за того, что он дал согласие на эту свадьбу.

— Папа…

— Я тебя очень люблю, Николь. Поверь мне, я долго и мучительно думал, правильно ли я поступаю, принимая предложение герцога. Я убежден, что поступил правильно. Прости меня, пожалуйста, но я сделал то, что посчитал самым лучшим для тебя.

Она не могла ему перечить здесь, в церкви, в день свадьбы. Ей захотелось опять быть его любимой дочерью, хотя боль, которую он ей причинил, еще не ушла. Ей было необходимо спросить его, как он мог с ней так поступить, сказать ему, что она простила его, что любит его. Она увидела надежду в глазах отца, сделала шаг к нему, открыла рот — но не смогла произнести ни слова.

Зазвучал свадебный марш. Они посмотрели друг на друга долгим взглядом. Николас торжественно подал ей руку, она молча приняла ее.

Тысяча гостей ждали.

Ждал и герцог Клейборо.

Герцог Клейборо с трудом сдерживал злость, и пока никто из гостей этого не замечал. Но если его невеста, как и раньше, будет демонстрировать свое нерасположение к нему, то вполне может случиться, что он забудет о внешних приличиях, о том хорошем, что он сделал на благо своей будущей семьи за последнюю неделю, и при всех задушит ее.

Церемония, проходившая в церкви Святого Мартина, была прекрасна. Величественный собор без труда вместил более тысячи гостей, пришедших на свадьбу. Николь выглядела восхитительно, ее серебристый свадебный наряд был очень красив. Прозрачная вуаль не могла скрыть злое выражение лица невесты, тем более что Николь не сделала ни малейших попыток выглядеть счастливой, скорее наоборот.

Увидев Николь, идущую под руку с отцом по широкому проходу в центральном нефе церкви, Хэдриан на какое-то мгновение был ошеломлен. Неистовые, доселе неизвестные ему чувства переполнили его, он понял, что действительно влюблен.

Но это состояние сразу же исчезло, как только он рассмотрел ее лицо. Ошибиться в том, что чувствовала она, было невозможно. Николь осмелилась унизить и его и себя перед всеми гостями.

Она шла с высоко поднятой головой, стараясь не смотреть на него. Губы сжаты в прямую, упрямую линию. Не взглянула на него, даже стоя у алтаря. Когда подошла ее очередь произносить слова клятвы, она молчала. Хэдриан взял ее за руку и больно сдавил, напомнив тем самым, что он может силой подчинить ее своей воле. Наконец, к его немалому облегчению, она заговорила.

Теперь они муж и жена.

На свадебном приеме, который проходил в доме на Кэвендиш-сквер, ни один гость не сомневался, что невеста вышла за герцога по принуждению.

Лицо герцога превратилось в холодную, непреклонную маску. С него достаточно! Ему было безразлично, что на собственной свадьбе они пробыли не более часа. Николь не ела, не пила и даже не разговаривала. Чем дольше он находился рядом со своей невестой, сидевшей с каменным выражением лица, тем больший взрыв неистовой ярости вызревал в нем.

— Мы уходим, — сказал он внезапно.

— Сейчас?

— Сейчас. Сию минуту.

Он поднялся, взял ее за руку и потянул за собой.

— Тогда дайте мне переодеться.

— Откуда такое внимание к приличиям? Несколько поздновато, не так ли, мадам Супруга? Она разозлилась и вырвала руку:

— А разрезание свадебного торта?

— Мне наплевать.

— Ну, это бросается в глаза, — сказала она, глядя на него со злостью.

— Я не понимаю вашего двусмысленного поведения. Почему вы хотите остаться? Совершенно очевидно, что вам все не нравится.

— Потому что находиться здесь гораздо лучше, чем уходить с вами.

Он невесело рассмеялся:

— Ну вот мы и добрались до истины. Вы боитесь остаться со мной наедине и выдать себя?

— Вовсе я не боюсь, — сказала она сквозь зубы. — Я стараюсь отсрочить то, что будет мне чрезвычайно неприятно — наше будущее.

— Если вы и дальше будете раздражать меня подобным образом, то оно покажется вам еще более неприятным.

Николь очень удивилась:

— Вы что, угрожаете мне?

— Понимайте как угодно.

Он опять схватил ее за руку и потащил вон из зала, пробираясь между многочисленными гостями. Она попыталась вырваться, но он остановился и, едва сдерживаясь, сказал:

— Может быть, хватит сцен на сегодня! Или вам очень хочется еще?

— Это вы разыгрываете спектакль, — прошипела она, но вырываться перестала.

Хэдриан ничего не ответил. Они попрощались с родителями и направились к выходу. На пути их останавливали друзья и знакомые, чтобы поздравить и пожелать им счастья. Кое-кто из них не мог скрыть недоумения по поводу мрачного вида жениха и враждебности невесты. Герцог буквально швырнул ее в карету, как только они выбрались из дома.

Николь забралась в дальний угол кареты. Хэдриан сел на сиденье напротив, по возможности не обращая на нее внимания, хотя ему очень хотелось задушить ее. Он дал знак кучеру трогать.

Оба молчали. Хэдриан негодовал. Он так старался остановить сплетни о них, тратил свое драгоценное время на посещение бестолковых балов и вечеров, очаровывал глупых и скучных дам и льстил их мужьям. Не удивительно, если теперь все будут считать его отъявленным дураком: жениться на той, которая тебя открыто презирает! За несколько часов Николь умудрилась испортить все, чего он добился — исключительно ради нее — за две недели.

— Надеюсь, вы довольны собой?

— Чем это мне быть довольной в такой день?

Как ни сердился герцог, он не мог не заметить, как хороша его жена, как прекрасны ее черные распущенные волосы. Чтобы расслабиться, он вытянул свои длинные ноги.

— Я советую вам изменить свое отношение ко мне. Теперь вы моя жена и останетесь ею, пока я не умру. Может быть, вы испытываете удовольствие от скандалов, которые сами и устраиваете?

Она вспыхнула:

— Вы же знаете, что нет.

— Напротив, мне кажется, что вы были в восторге от сцен, которые сегодня разыгрывали одну за другой.

Он действительно не сомневался в том, что она испытывала наслаждение от того, что унижала его. От этой мысли вновь накатила волна ярости, но он старательно сдержался.

— Вы принудили меня пойти с вами под венец. И вы рассчитывали, что я буду покорна вам, склоню голову и подчинюсь? Если это так, то вы жестоко ошиблись.

— Только в одном вы мне подчиняетесь, мадам. — Его взгляд просверлил ее. — И, пожалуй, этим-то я и буду держать вас ради нашего общего блага.

Николь вспыхнула от намека на ее несчастный страстный темперамент и изумилась.

— Надеюсь, вы шутите? — пробормотала она невесело.

— Идея очень привлекательная.

Они пристально смотрели друг на друга. Николь показалось, что карета слишком мала, Хэдриан находился так близко, что ей стало неспокойно. Такое же беспокойство она ощутила, стоя рядом с ним у алтаря. Его близость всегда волновала ее. Она ничего не могла с собой поделать, все ее мысли крутились вокруг брачной ночи — ее брачной ночи.