О том, какой фактор являлся ключевым в нейронной модификации и позволил людям в конце концов приобрести символическое мышление, остается только догадываться. Хотя существует высокий шанс, что в отпечатках мозга внутри черепа нет ничего особенного: специалисты по палеонейрологии, которые исследуют такие вещи, не согласны с типичным палеоантропологическим взглядом на то, что они видят. Нейроанатомы в настоящее время уделяют много внимания микроархитектуре (сотовой структуре) коры головного мозга, тонкого, но сложного наружного слоя, как ключевому фактору. Однако большинство предположений о том, где именно в головном мозге формируется символическое мышление, включают некоторые формы совершенствования способности отдельных специализированных частей коры головного мозга «общаться» друг с другом и создавать более сложные связи.

Одной из самых интригующих последних молекулярных находок является то, что у человека, по сравнению с обезьянами, быстрее развивалась метаболическая активность в префронтальной коре головного мозга, и именно этот участок неокортекса чаще всего упоминают, говоря о том, что же делает мозг современного человека особенным. Тем не менее, не принимая во внимание то, из чего состоял этот загадочный нервный компонент, разумно было бы предположить, что он был приобретен в ходе более масштабной реорганизации, которая привела к формированию нового, непохожего на предыдущие, тела. Любая новая функция должна сначала появиться в вашем организме, а уж только потом вы сможете ею воспользоваться. Кажется очевидным, что все наследуемые новшества должны были возникнуть как экзаптации (существующие функции, которые приспосабливаются к использованию в будущем), а не как адаптации к текущим условиям. Птицы научились летать, используя перья, которые у них уже были, а предки наземных позвоночных уже обладали рудиментарными конечностями, хотя обитали еще в водной среде.

В любом случае окаменелости из Омо и Херто говорят нам, что анатомические современные люди существовали в течение достаточно долгого времени, прежде чем одно племя — скорее всего, небольшое, изолированное и попавшее в неприятные условия — начало вести себя по-новому. Или, возможно, поскольку с анатомической точки зрения необходимым потенциалом обладали все Homo sapiens, первые неуверенные шаги были сделаны сразу в нескольких регионах Африки; мы не узнаем об этом, пока не получим более полные данные, чем у нас есть сейчас. Существуют некоторые намеки, указывающие на срок 100 тысяч лет, но, увы, они так и остаются намеками. Разумеется, археологические данные в отношении древних людей всегда будет сложно интерпретировать, потому что мыслительные процессы не оставляют материальных следов. Лучшее, что мы можем сделать, — попытаться найти археологические индикаторы, соответствующие типам поведения, которые мы ассоциируем с современными людьми.

Когда мы это делаем, важно помнить, что поиск доказательств символического мышления отличается от поиска доказательств сложных форм поведения, поскольку непосредственные предшественники Homo sapiens также участвовали в чрезвычайно сложной деятельности, например создавали тщательно продуманные каменные инструменты. Как я уже подчеркивал в связи с неандертальцами, можно быть очень умным интуитивно, при этом не обрабатывая информацию уникальным, свойственным человеку символическим образом. Учитывая, что эволюция всегда должна опираться на то, что было раньше, разумно предположить, что современные люди достигли когнитивной уникальности, «привив» способность к символическому мышлению на уже имеющийся высокий интеллект интуитивного формата — вероятно, представленный неандертальцами, — а не заменив старый принцип мышления целиком. Если это так, кажется также разумным предположить, что единственными достоверными свидетельствами символического мышления могут быть только символические объекты, а также менее прямые свидетельства символического поведения.

Но что такое символический объект? По этому вопросу нет единого мнения. Самыми сложными и наиболее подходящими случаями являются растирание охры и просверливание дырок в маленьких морских раковинах, видимо, для нанизывания. Само наличие измельченной охры на месте стоянки часто не считается доказательством символического поведения, потому что охра имела и важное практическое значение, а не только применялась для украшения тела. Измельченная охра часто использовалась в позднем палеолите, также нередко появлялись сообщения об обнаружении ее на стоянках неандертальцев, хотя и неясно, с какой целью ее могли применять. Однако можно с уверенностью сказать, что в эпоху мезолита эта практика получила более широкое распространение в Африке. Использование охры в Африке имеет долгую историю, корни которой уходят в начало мезолита более 250 тысяч лет назад. Принято считать, что поначалу применение охры было исключительно утилитарным, но все изменилось к тому моменту, как 100 тысяч лет назад ее начали использовать для окраски предположительно декоративных бус из раковин, найденных на стоянках в Северной Африке и странах Леванта. В каждом современном обществе, где это было задокументировано, украшение тела (будь то раскраска кожи или украшения) имело явно символические коннотации: оно отражало здоровье, вкус, социальный статус, членство в определенных группах, возраст и т.д. Поэтому разумно предположить, что на поздних стадиях мезолита краска из охры уже приобрела символическое значение.

Это смелое предположение о существовании кардинально нового элемента в жизни гоминидов в Африке около 100 тысяч лет назад подкрепляется другими находками на том же континенте. В 2002 году Кристофер Хеншильвуд и его коллеги сообщили о замечательной находке в пещере Бломбос, на Южном побережье ЮАР: паре сглаженных охряных пластинок, на которых вырезан повторяющийся геометрический узор. Им около 77 тысяч лет, и это самые древние символические предметы, известные на данный момент. Какое сообщение передавал такой рисунок, мы, вероятно, никогда не узнаем, но пластинки были сделаны не одновременно, это означает, что мотив повторялся в разное время и в разных местах: другой кусок охры примерно того же времени со сходным рисунком был найден в 400 километрах от пещеры Бомбос. То, что новые веяния распространились на юге Африке между 70 и 80 тысячами лет назад, было в очередной раз подтверждено в 2009 году, когда исследователи, проводившие раскопки в местечке Пиннакл-Пойнт недалеко от пещеры Бомбос, сообщили, что люди, жившие на этой стоянке около 75 тысяч лет назад, использовали чрезвычайно сложную технологию для укрепления ничем не примечательного материала силкрита, чтобы сделать его более пригодным для изготовления инструмента. Это был не имевший аналогов метод, при котором силкрит несколько раз нагревали и охлаждали в четкой последовательности, и его вряд ли бы могли изобрести люди, у которых отсутствовал современный уровень мышления или планирования.

Одна из отшлифованных и украшенных пластинок охры из пещеры Бомбос, Южная Африка: наиболее древний из известных явно символических объектов. Рисунок выполнен и любезно предоставлен Патрисией Вайнн

Существует множество других доказательств того, что уникальный для людей способ смотреть на мир и управлять информацией активно развивался на Африканском континенте около 100 тысяч лет назад. До этого момента неоспоримые свидетельства символического поведения встречались нечасто (или же им не хватало каких-либо данных); после указанного момента подобные доказательства начали накапливаться достаточно быстро. Так что же могло случиться, чтобы члены уже практически появившегося вида Homo sapiens начали использовать свой мозг радикально новым способом? В конце концов, переход от несимволического к символическому состоянию мышления был, на первый взгляд, крайне маловероятным; его невозможно было предсказать с помощью имеющихся данных о том, что происходило раньше. На самом деле единственная причина, по которой мы верим, что такой переход в принципе мог произойти, — это то, что он, вне всякого сомнения, случился. Чтобы понять геометрию этих невероятных событий, мы должны в первую очередь помнить о том, что человек уже обладал потенциально новым когнитивным стилем (причем, вероятно, с самого зарождения Homo sapiens как отдельного анатомического объекта). Биология «разблокировки» была обязательным элементом всего, что произошло. Это, в свою очередь, означает, что стимул для когнитивного сдвига был не структурным, а скорее поведенческим, или — говоря менее двусмысленно — культурным. И так как переход был практически мгновенным в масштабах эволюции, нам придется отвергнуть наиболее популярные его объяснения, которые предполагают, что давление в сторону более высокого уровня умственного развития было обусловлено усложняющейся социальной средой.