Зан-Акар запнулся, но затем заговорил.

— Ваше величество, вы знаете, так же как и я, что министры государства принимают посланцев со всех концов. Я верю, что Аканул принимал представителей Высшего Имаскара и, возможно, даже обговаривал одно или два соглашения о торговле, но ничего такого, что могло бы поставить под угрозу нашу дружбу с Чессентой!

— Прочь, — отрезала Шала. — Дипломаты, советники, все вы. Мы выслушаем вашу неприязнь и обвинения в другой день, когда я буду лучше контролировать свой нрав.

Баласар счел, что благодаря Аоту Тимантер по крайней мере не потерял позиций в словесной баталии, и это был уже второй долг клана Даардендриен наемникам. Когда они выходили, он поймал взгляд тэйца и уважительно кивнул. Аот ответил улыбкой, дружелюбной, но с оттенком насмешки.

Кхорин расчесывал бронзово-белое оперение Бдительной, ища сломанные перья и паразитов двузубой железной вилкой, предназначенной специально для этого. Пахнущий одновременно как птица и мускусный охотничий кот, грифон разлегся на полу так, чтобы дворф мог всю ее осмотреть. Казалось, она растаяла на месте. Урчание, производимое грифоном, возвещало о блаженной расслабленности животного.

— Похоже, все прошло хорошо, — заключил Кхорин.

— Наверное, — ответил Аот, заканчивая с орлиной частью Джета и переходя к чистке шерсти, сначала против роста, затем — по. Черные глаза зверя стали алыми щелями. — Ненавижу разговаривать с этими зулкирами — или лордами или как их там — и втягиваться в их вранье и интриги.

Кхорин работал над вытянутым крылом Бдительной.

— Такова участь лидера. Но я не виню тебя. Я даже не уверен, что понимаю, о чем там был разговор.

— Как и я. Драка? Наше присутствие в Лутчеке? Соперничество между нашим нанимателем и лордом Лютеном? Ненависть между Аканулом и Тимантером? Или между Чессентой и Высшим Имаскаром? Сам выбирай. Это все скинули в одну кучу.

Кхорин заметил гниду, торчащую среди перьев. Он поставил вилку, поднял свои щипцы, вытащил паразита и раздавил его.

— Почему все эти люди так презирают друг друга, в конце концов?

— Ты имеешь в виду, помимо того, что я озвучил? Насколько я понял, это длинная история. Драконорожденные и дженази воевали, когда жили там, откуда они пришли. Когда Магическая Чума сгребла их и выбросила в Фаэрун, то они принесли с собой и свою вражду.

Аот продолжил.

— Теперь чессентцы. Они были рабами во времена Имаскарской Империи. Последние, в свою очередь, были сильными магами, и поэтому в Чессенте ненавидят магию. Я слышал, что новое королевство — Высший Имаскар — не такой же зверь, как старая империя. Имаскар теперь не держит рабов, к примеру. Но имя почти то же, люди выглядят так же, они все так же способны к магии, и этого достаточно, чтобы вызывать ненависть чессентцев. Они попрекают новый Имаскар с тех пор, как тот объявил о своем существовании. Ты, конечно, можешь сказать, что нынешнее «пиратство» является ответным ударом на такое отношение, но я бы не сказал озвучивать это при местных.

— Другими словами, — сказал Кхорин, — это все глупо.

— Еще бы ты так не думал. Вряд ли кто-нибудь слышал о дворфе, затаившем обиду.

Кхорин попытался подавить смешок, но не вышло.

— Справедливо. Просто кому-то нужно вступиться за правое дело.

Аот прошелся щеткой по всей длине хвоста Джета.

— Мы так же поступили в Тэе и еще раз — в Импилтуре, а теперь посмотри на наше положение.

— Я понимаю, что это роскошь, а не необходимость. Вообще, было бы здорово, если бы твои глаза дали тебе какое-нибудь представление о том, почему Никос и Лютен враждуют, или говорил ли Зан-Акар правду.

Магическая Чума не просто продлила годы жизни Аота. Она отточила его зрение до сверхъестественного уровня. Всадник мог видеть в темноте и замечать невидимое. Ни одна иллюзия не могла обмануть его. В редких случаях Аот мог даже увидеть истинный характер или намерения человека, или предвидеть будущее.

Аот притих, нахмурился и затем сказал:

— Если честно, когда я впервые встретился с Никосом, я увидел фигуру зеленого дракона.

— Что? Что это значит?

— Понятия не имею. Можно с уверенностью сказать, что в Лутчеке не живет огромный зеленый дракон. Значит, это что-то символичное, то есть может означать что угодно. Возможно, видение было о том, что трое моих подчиненных встретятся с драконорожденными.

Кхорин опустил свою голову.

— Ты так говоришь, будто это тебя абсолютно не беспокоит. С каких пор ты стал пренебрегать ценной информацией, какой бы загадочной она ни была? Сколько раз я слышал, как ты говорил: «Собирайте все факты, какие только сможете; любой из них может оказаться разницей между победой и поражением»?

— На поле битвы — да. При королевском дворе все иначе. Знать чужие секреты — опасно, равно как и лезть в чужие дела. Оглядываясь назад, я чувствую, что зря рассказал Герою Войны о связи Аканула с Высшим Имаскаром. Я сказал, не подумав.

— Ты, возможно, заработал толику ее доверия. Или благодарности.

Аот хмыкнул.

— Подозреваю, что этого будет недостаточно, зато я определенно нажил себе врага в лице Зан-Акара. Все больше оснований не высовываться, играть роль стражников с минимальным количеством шума, а затем — выступить против Трескеля или Имаскара, как только Шала даст на это добро.

В своей кольчуге со щитом, копьем и другим оружием Аот выглядел как воин и надеялся, что именно так его и увидят жители Лутчека. Но те почти сразу же стали шептаться у него за спиной и делать знаки, отводящие порчу. Всадник подозревал, что Лютен или Зан-Акар пустили слух, что на самом деле он был боевым магом.

После этого Аот прекратил возглавлять пешее патрулирование. Нет смысла волновать местных жителей еще сильнее. Вместо этого он и Джет решили осмотреть город с высоты.

Восточный ветер отнес их в храмовый квартал, где позолоченные купола храма Вокин, богини торговли, сияли в конце торговых рядов. На другом конце стояла обитель Амонатора, повелителя солнца, с огромными солнечными часами перед ним.

Проходившие мимо устройства сектанты Чазара пели и играли на барабанах. Некоторые из них несли малиновые знамена. Остальные же объединили свои усилия, чтобы оживить дракона, сделанного из красной ткани. Скача внутри, они заставляли его извиваться как змею.

Сначала на это никто не реагировал. Затем полдюжины священников в желтых мантиях вышло из храма Амонатора. Тучный повелитель солнца во главе священнослужителей, облаченный в одежду, отделанную золотом и янтарем, начал пламенную речь.

— Спустись ниже, — сказал Аот. — Давай послушаем, что он говорит.

Джет спикировал и сел на крыше обители Красного Рыцаря, сравнительно небольшого здания, которое со своими зубчатыми стенами и барбаканами больше напоминало крепость, а не храм. Аот надеялся, что покровительница стратегов простит собрата-командира за такое вторжение.

Никто из смертных, похоже, не заметил его присутствия. Священники солнца и реагирующий на них дракон сектантов уже привлекли всеобщее внимание.

— Драконы не боги! — заявил повелитель солнца, повысив голос, чтобы все могли его услышать. — А ваша демонстрация в этих священных стенах является оскорблением для истинных богов!

— Чазар спас свой народ, — ответила худощавая девочка-подросток во главе процессии. Она нарисовала алые символы у себя на лбу и щеках и имела болезненно-лихорадочное выражение лица. Кто-то набросил красивую ярко-красную мантию поверх ее потрепанной одежды. — Кроме того, он восставал из мертвых. Так делают боги. И теперь, когда мы нуждаемся в нем, он снова придет. Нам нужно лишь верить.

— Дитя, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты не в состоянии понять. Тебе не хватает выучки.

— И я рада этому. Потому что вижу, что все, что дает обучение — делает тебя слепым к истине.