В общем, попыталась задать эти вопросы классной и пожалела. И не потому, что вопросы задала, а потому что вообще на земле существую. Как она орала: никогда бы не подумала, что от крика реально могут стёкла дрожать. Может у страха глаза велики, и мне это привиделось, но они реально дребезжали так, что вот-вот разобьются.

Короче, я пообещала все сделать как нужно и поспешила ноги унести, пока цела. Тем более уже следующая пара начиналась, опаздывать ох как не хотелось.

Следом подлиза Смирнова — староста наша — пообщаться вдруг захотела. Подсела ко мне в столовой, пока я Катю ждала. Надеюсь, аппетит мне не испортит.

— Что, Лопухова, парней меняешь как перчатки? — какое неординарное сравнение!

Вступать в перепалку не стала, только посмеялась, но Марину это задело. Девушка задышала часто, ноздри раздувает и зубами скрипит.

— Ты совсем обалдела, Лопухова! Тебя, итак, скоро отчислят, а ты всё веселишься?

— Марин, ты прежде, чем ко мне цепляться сохраниться не забыла? — сама напросилась, пускай потом не жалуется. Последние события действительно сделали меня сильнее. Да и страха перед всякими выдрами поубавилось.

— Да я… да ты…

— Ну? — поторопила девушку, пока она слова подберёт у меня чай остынет.

— Дура! — выдавила Смирнова, видимо ничего более оригинального не смогла придумать.

— Очень приятно, а я думала тебя Мариной зовут.

Староста подскочила со стула, который тут же заняла Миронова.

— Что происходит? — Катя, как обычно, сдержанна.

— Да вот, пытаюсь объяснить Марине, что дефекты мозга тоналкой не замажешь.

Смирнова звереет окончательно, пинает ногой стол, чем хуже только себе делает. Столы здесь что надо, просто так не сдвинуть. Бросив на меня очередной лютый взгляд, девушка вихрем уносится из столовой. Мы с Катей не сговариваясь синхронно отхлебывает по глотку чая, смотрим друг на дружку пару секунд, а потом дружно смеёмся. И когда мы успели стать такими стервами?

— Ой, Яна, ну и язык у тебя — у Мироновой приступ смеха закончился — ты и раньше была приколисткой, а сейчас словами расстрелять можешь.

— Ай — машу рукой — с такими учителями и не тому научишься, они…

Взгляд Кати переместился за мою спину и застыл, словно она приведение увидела. Хотя нет, неудачное сравнение, приведение она вряд ли испугается. А вот шеф-повар ресторана, в котором она работает, может вызвать у неё схожие эмоции.

— Я могу присесть? — мягкий баритон заставляет вздрогнуть и застыть в таком положении. Теперь на меня паралич напал: руки и ноги не шевелятся, язык тоже онемел. Одни ресницы функционирует без перебоев, и то хорошо.

Гронский. Ну почему это парень никак не оставит меня в покое? Неужели мало ему других девушек, зачем именно я понадобилась? Лучше бы он мимо ходил с видом, что не видит в упор. Так я могла бы злиться на него заслуженно. А всё эти жалкие попытки поговорить заставляют меня всё больше сомневаться в правдивости выводов, которые я сделала.

— Ты слышала? — обращаюсь к подруге.

— Что? — Катя вскидывает брови.

— Звук какой-то странный, на кулдыканье похож.

— На чего? — Катя ещё больше удивляется, аж вперёд подалась.

— Ну так называется звук, который индюки издают. Не слышала?

За моей спиной недовольно хмыкают, а Катя вот не въезжает. Минута девушке понадобилась, чтобы понять что к чему. Долгая мучительная минута: я и подмигивала, и глаза выпучивала — бесполезно.

— Значит я индюк? — Гронский изволил предстать передо мной собственной нескромной персоной.

— Ну вот, опять. Откуда в колледже живность завелась? — я не сдамся так просто.

Катя чаем поперхнулась, а наглец, которого я теперь по имени не называю, прищурился и стал меня изучать, рассматривает, словно впервые видит.

Закончив блуждать взглядом по моему лицу, парень обратился к Мироновой.

— Екатерина, — ого, Гронский может быть вежливым? — меня тут не замечают, помогите подруге прозреть. Представьте нас, пожалуйста.

Ну надо же, сама тактичность. Прямо рыцарь без страха и упрёка пожаловал, дамы, падайте в обморок от такой обходительности.

— Гронский — рявкаю на шута, пока Катя раскрытый от удивления рот пытается вернуть в исходное положение — самооценку снизу, а то не соответствуешь!

Наглец хмурит лоб: не нравится ему мой новый стиль общения. Хочет обратно пушечку-Яночку? Не дождётся, сам меня такой сделал.

— Давай. Поговорим. Спокойно. — как же тяжело ему переступить через себя, слова вон с трудом выдавливает.

— Гронский, тебя как послать? Честно или интеллигентно? — я сама любезность, даже право выбора предоставила.

Пока мы буравили друг друга взглядом, Катя заскучала, схватила сумку, поднос с пустой посудой и собралась ускакать.

— Ян, я в аудиторию — осведомила мрачно.

— Стоп! — слишком громко получилось, за соседними столами студенты пооборачивались — я с тобой!

Подскочила с сумкой наперевес, собралась тоже поднос отнести, но парень меня перехватил. В руку вцепился — что за мода вечно за руки меня хватать? Попыталась стряхнуть цепкие клешни, но кое-кто упёртый оказался.

— Ян, давай не будем цирк устраивать, просто спокойно поговорим. Прошу.

Тоже мне, просит он. Ладно, попробуем другую тактику.

— Хорошо, пойдём.

Парень опешил, но грабли свои не разжал. Предусмотрительный какой. Миронова меня ждать не стала, давно утопала из столовой. Предательница. Ну и я вместе с Гронским тоже к выходу пошла, то и дело поглядывая в его сторону. Парень заметил моё косоглазие, усмехнулся, но тут же принял серьёзный вид. Понимает, что удача сейчас не на его стороне.

— Ну — я нетерпеливо постукивала ногой — говори, я слушаю.

Смело подняла голову и посмотрела собеседнику в глаза: да, я не боюсь его и не теряюсь при виде тёмных глаз. Чего не скажешь о парне: он провёл пару раз по чёрным волосам и отвёл взгляд. Неужели стыдно в глаза мне смотреть? Не верю.

— Может — его голос дрогнул — в машине…поговорим?

Я прищурилась, пытаясь понять: что он опять задумал? Неужели надеется, что я по-прежнему буду безоговорочно доверять каждому его слову?

— Нет — А чего он ждал? — или говори сейчас, или…

— Хорошо — парень выставил ладони вперёд в знак согласия — я хочу, эм… попросить….

Я стояла молча, только смотрела на его жалкие усилия.

— Прощения — наконец выдавил из себя парень. Да ладно! Гронский извиняется, оператора в студию — снимем блокбастер.

— За что? — да, я не такая простая. Пускай озвучивает свои промахи, ему полезно будет.

— Эээ — опять бедолага замялся, вот что бывает, когда человек пытается найти что-нибудь в своей пустой голове — за, это…

Пока он подбирал слова, у меня зазвонил телефон. Гронский всё-равно будет ещё долго соображать, поэтому можно пока ответить.

— Да, Олеж — брат уже собрался меня забирать — нет, ещё одна пара. Да, я потом наберу.

Так, я пол минуты всего разговаривала, и за это время Гронский успел превратиться в спелый помидор.

— Можешь продолжать — разрешила снисходительно, убирая телефон в сумку.

— Кто он для тебя? — грозный рык заставил вздрогнуть.

— Ты о ком? — я правда не пойму, чего он вдруг переключился.

— Он — и пальцем в сторону моей сумки тычет, телефон ему понадобился? Да что за бред он несёт.

Пожала плечами, ну не понимаю я чего он от меня хочет.

— Кто этот парень, которого ты Олежей называешь? — да тут не отдельные нотки ревности, а целый набор звуков.

— Ты, кажется, за что-то извинялся — перевожу тему, обсуждать с ним брата не собираюсь.

Закончив рыться в сумке, подняла взгляд на парня: густые брови сдвинуты к переносице, а скулы дрожат от нервного напряжения.

— Тебе показалось — бросил Гронский и большими шагами поспешил уйти прочь.

После пар предложила Кате прогуляться по магазинам: хочу прикупить всякие кондитерские штучки. Формочку новую присмотрела, да и расходные материалы не помешало бы подкупить: ленту ацетатную, мешки.