— Обговорим, — тяжело сказал Никита, глядевший на двоих с ненавистью. Вспомнив, что у него есть два младших брата, с которыми тоже может случиться несчастье, Женя решил, что эта ненависть обоснованна.

Задумавшись, Ирина, кажется, забыла «держать лицо». Расслабилась на припекающем весеннем солнце.

— Иришка, что случилось? — сочувственно спросила подошедшая Вероника.

Собравшись и с усилием улыбнувшись ей, девушка легко объяснила:

— Выбралась сюда на пару часов — и застряла. Обещала быть на работе.

— Жене не сказала? — сообразила та. — Хочешь — я ему позвоню, напомню?

— Нет, не надо. Как появится, я сразу уйду.

— Ну, смотри…

Бывшая однокурсница отошла к своему месту, а Ирина тяжело огляделась, не забывая улыбаться. Сейчас и она не отказалась бы от тёмных очков, с которыми постоянная улыбка не нужна. Отвыкла быть на людях, как бабуля говорит. И отвыкла от шумной пёстрой толпы, которая так изменчива и в своём составе, и в своём звучании…

… Бабуля появилась в нужный момент жизни. Ирина помнила её только смутным впечатлением из раннего детства, когда ещё не ходила в школу. Помнила невысокую шуструю старушку, которой, на удивление, беспрекословно подчинялась не только мать, но отец… Уже будучи школьницей, девушка слышала от родителей, что живёт бабуля уединённо и не очень желает общаться с родственниками. А потому не часто выезжает из какого-то там посёлка. Однако она как снег на голову свалилась в их квартиру в первый же день беспамятства и неподвижности старшего брата Ирины, когда отчаявшаяся девушка не знала, что делать, куда бежать, кого просить о помощи. Стараниями Нины Григорьевны брат был госпитализирован, а потом, когда врачи выяснили, что ничего понять не могут, перевезла внука назад, в его же квартиру. Родители брата и сестры к тому времени умерли: мать ушла первой. Рак. Отец долго без неё не жил. Затосковал. Бабуля на похоронах не была. Говорили, что сама захворала. Ирина этому верила плохо. Она не понимала, как можно не появиться на похоронах собственного сына.

Итак, Нина Григорьевна взяла в свои руки жизнь в двухкомнатной квартирке. Она сумела выяснить, как обращаться с внуком, причины странной комы которого так и не узнали. Она быстро сумела найти себе работу, к которой тут же привлекла внучку. Единственный её прокол — Ирина не смогла снова заставить себя учиться на худграфе. Сколько ни ругалась, ни билась Нина Григорьевна, девушка забрала из университета документы и полностью сосредоточилась на работе и на уходе за братом.

Специально ли это сделала Нина Григорьевна, нет ли, но близость рынка к дому позволяла девушке ухаживать за братом строго по расписанию. Правда, это расписание иногда выходило боком: если Ирина не успевала в нужное время к брату, она так нервничала, что нервничали вокруг неё все…

Но и здесь Нина Григорьевна, может и нехотя, заставила её привыкнуть к реалиям, которые меняются поминутно. На Ирине фитоаптека часто оставалась полностью. Бабуля могла позвонить в любое время или просто сказать вечером, что она уезжает пополнять запасы трав. Куда она ездила — оставалось секретом, но пропадала, бывало, и на несколько дней. Первые дни Ирина так психовала, что мучилась страшными головными болями. Но потом, приглядевшись, как работают вокруг, сообразила: бабуля многих приучила к тому, что фитоаптека работает без перерыва, указанного в вывеске с расписанием. И в течение нескольких дней девушка напоминала всем посетителям, что днём, с двенадцати до часа, её в фитоаптеке не будет. А поскольку уход за братом требовал её присутствия и чуть позже, она часто оставляла записку, что ушла по делам. И старалась чаи в фитобаре готовить ко времени, когда она сама будет на работе. Она всё робко удивлялась, но к этим перерывам посетители привыкли и не возражали.

Бабуля возвращалась с сушёной травой — уже упакованной в бумажные пакеты. Разбирая их, Ирина постепенно училась травничеству под мерную речь Нины Григорьевны: вот это марьин корень, а вот это — солодка. А нужны они… Вскоре девушка обнаружила, что знает не только названия трав и для чего они необходимы, но и время для их сбора, а также в каких пропорциях их следует заваривать и в каком режиме пить.

Иногда в фитоаптеке было пусто, и Нина Григорьевна немедленно усаживала Ирину за столик и учила гаданию на картах. Бабуля спокойно, но настойчиво закрепляла в сознании внучки, что у неё есть паранормальные способности, которые постепенно надо развивать, потому что они могут пригодиться в будущем.

Время от времени она приводила к ней «любопытных» людей, чтобы девушка им погадала. Ирина всё понять не могла, почему эти люди в следующий раз не приходили и не просили погадать им. Пока не заметила: провожая до двери «любопытного» ей человека, бабуля всегда проводит ладонью по его спине. После чего тот навсегда исчезает из фитоаптеки. Пару раз такое девушка наблюдала Нину Григорьевну и в общении с капризными клиентами, после чего они тоже «пропадали с горизонта». А раз бабуля на настойчивый вопрос внучки обронила:

— Ну, колданула. Втихаря же.

О Демьяне и загонщиках бабуля не знала. Ирина и Ярослав с Красимиром решили хранить в тайне от Нины Григорьевны странные происшествия в городе. Мало ли… Бабуля хоть и поколдовывала немного, но, пойди она разбираться с самим Демьяном… Ирина панически боялась остаться с невменяемым братом в новом страшном одиночестве.

Ярослав и Красимир для Нины Григорьевны были и оставались лишь «кавалерами» внучки, которые сначала из благодарности за помощь, а затем и по привычке начали захаживать к Ирине на чай, а то и поболтать. Имея в виду, что внучка немного чурается людей, Нина Григорьевна радовалась, что у той всё же есть ухажёры.

… Ирина подняла пачку листов, всмотрелась в первый, который взяла с земли. Он упал, когда у Жени пошёл приступ автописьма… Говорили — он гениален в акварели. Но и портретист из него… Чуткий. Она улыбалась себе с листа, однако озабоченную морщинку между бровями, которые ей так трудно расслабить, он тоже уловил. И глаза тяжёлые… Девушка посидела, посидела — и сунула лист, скатав в трубочку, в карман куртки. Не отдаст. Всё равно он бы сам подарил ей.

Она встала, побродила рядом с художниками, осторожно, стараясь не мешать, заглядывая в их работы. Заметила за собой, как несколько раз вздрогнули пальцы. Как хочется рисовать… Взять бы кисть, выдавить краску из нескольких тюбиков на палитру… Такие знакомые по ощущениям движения. Слёзы подступили к потеплевшим глазам, горло сжалось…

Она вернулась к своему камню. Но теперь сидела как на иголках. Время… Время постепенно сокращалось… Взглянула на часы телефона, а потом подняла глаза: снизу, с площади, к ней торопится Ярослав. Вставать не стала. Он видел её и спешил именно к ней. Правда, приблизившись, он сначала уселся на камень напротив и, оглядевшись, тихо сказал:

— Ирина, что теперь будет? Этот Женя твой — он слишком активно взялся за это дело. Тебе не кажется, что он расшевелил осиное гнездо?

— Что случилось? — встревожилась девушка.

— Они собираются отобрать личные вещи у загонщика. Не понимаю. Какие-то три монеты. Зачем?

Она озадаченно помолчала. Хмыкнула.

— Я понимаю — зачем. Но… Он мог бы и позвонить — спросить, сумею ли я…

— О, до меня тоже дошло, — с неудовольствием сказал Ярослав. — Может, сама позвонишь, пока не поздно? Они пока только отслеживают загонщиков.

— Подожди, — медленно сказала она. — Если сами загонщики здесь…

— Да, Демьян тоже.

— Я думала, это случайность…

— Будешь звонить Жене?

Она не успела ответить на вопрос. К ним подошёл один из художников, который до сих пор пристально присматривался к беседующих (видела Ирина), и, выразительно глядя на Ярослава, сказал:

— Этот камень — Женькин.

— Я знаю, — отозвался Ярослав и объяснил: — Мы знакомы. Он немного задерживается. Как придёт — уступлю. — А когда художник отошёл, он сквозь зубы проворчал: — Как будто именной…