— Он чувствует людей, которых попортил внук Демьяна.

— Завтра буду.

— … Как зовут твоего внука?

— Ярослав. Что с ним? Нина, не скрывай!

— Он видит людей, попорченных внуком Демьяна.

— Завтра буду.

— … Как зовут твоего внука?

— Нина, у меня внучка. Родители сообщили, что она заболела, но сказали, что тревожиться рано. Вроде она в больнице. И врачи пока ничего определённого о её болезни не сообщили. Как будет ясно, что с нею, — я обещала приехать.

— Приезжай. Она запечатана.

— Что?!

— Несовершеннолетний внук Демьяна дорвался до власти.

— Приеду!

— … Как зовут твоего внука?

— У меня двое. Леонид и Владимир. Что-то с ними?

— Пока, возможно, ничего, но у нас проблема. Демьян испортил внука. Тот стащил его книгу, использует сильные заклятия втихаря от деда.

— Приеду завтра.

— … Как зовут твоего внука?

Она обзвонила всех десятерых. И застыла на месте, ничего не понимая. Ещё раз заглянула в список двенадцати Круга. Нет, ни одного не пропустила.

Кто такой Женя? Никто из волхвов не назвал этого имени.

Но парень явно владеет силой, если смотрит в глаза Демьяна, не уступая.

Обычно старшие волхвы приступали к обучению своих внуков за три года до совершеннолетия — до тридцати шести лет. Считалось, молодёжь к этому времени набрала опыт жизни в социуме и вошла в силу, чтобы принять дар, которым принято делиться с внуками именно в этом возрасте. Демьян поступился обычаем не жить рядом с внуком, давая тому соблазн наткнуться однажды на то, что ему рано принимать. Грязь, которой становился Демьян-младший, разрасталась. Когда он нечаянно встречал в городе внуков остальных волхвов, он мог нажимать на них. Они защищались, сами того не понимая — прибегая к силе прошлого. А он, имея тетрадь деда, учился снимать сопротивление. И просто-напросто запечатывал ребят. Закрывал им сознание, заставляя блуждать в темноте других, неведомых миров…

Нина Григорьевна повернула голову, будто услышала зов, взглянула на дверь в комнату старшего внука. Она-то думала… И гадала ведь, «смотрела» по линиям судьбы. А он в этом время… На человека без сознания не погадаешь…

Усилием воли она заставила себя вернуться к главному вопросу. Кто такой Женя? Нет, она слышала, что сейчас многие люди пытаются развивать в себе силу, но… Она не верила, что может быть такое совпадение.

Прислушавшись, она поняла, что на кухне передвигаются, застучав, стулья. Видимо, Женя всё-таки собрался уходить. Возможно, он не будет против, если бабуля Ирины тоже проводит его?

— Что, Женечка, уходишь? — уже в прихожей, улыбаясь, спросила Нина Григорьевна. — Высох ли хоть?

— И высох, и согрелся, — улыбнулся Женя. — Честно говоря, я рад, что вы меня затащили. Я б сейчас домой пришёл — не знал бы, чем заняться. А так хоть поболтали немного. Ирина, спасибо за чай.

— Да ладно, — легко сказала девочка, а щёки у самой горят.

Воспользовавшись моментом, Нина Григорьевна так же легко и участливо, как позволено пожилым людям, спросила:

— Женя, а что — дома-то ты один, а в городе кто из родни есть?

— Родители и сестрёнка. — Кажется, Женя смирился с тем, что она расспрашивает его по обычаю пенсионерок о том, что ей в первую очередь интересно. Значит, можно спросить напрямую.

— А дедушки с бабушками есть?

— Есть. Мамины родственники живут в соседнем городе. А из папиных только дед остался. Он в деревню уехал. Мы его уговаривали в городе остаться. Но не захотел. Иногда ездим к нему — у него свой дом.

— А чем он занимался? Ну, до пенсии?

— Думаете — знакомый? — улыбнулся парень. — Вряд ли. Он одно время в научном городке жил, в закрытом. А как вышел на пенсию — сюда переехал. А потом в деревню.

«Значит, осталось выяснить, чем занимались родители матери», — про себя вздохнула Нина Григорьевна.

Внучка закрыла за Женей дверь, но почему-то застыла, словно собираясь стоять здесь, в тесной прихожей, неопределённо долго. И вдруг рывком стащила с полки над вешалкой шаль, схватила зонт и обернулась:

— Бабуля, я быстро! Там же дождь! А он без зонта!

— Беги-беги, — одобрила Нина Григорьевна.

Дверь хлопнула, а женщина задумчиво побрела в комнату старшего внука. Села напротив, на его кровать… Темно здесь. Ночник только усугубляет впечатление тёмной пещеры… Постричь бы его. Пшенично-светлые пряди, любовно расчёсанные Иришкой, волнами спускались с обеих сторон бесстрастного лица внука, глаза закрыты… Женщина рассеянно сжала прохладную ладонь, вяло лежавшую на подлокотнике. Думалось так же, рассеянно.

За Ярославом внучка не побежала бы вдогонку.

Ярослав и Красимир. Теперь она смотрела на парней другими глазами… Завтра приедут старшие. Будут всем Кругом решать, как остановить Демьяна-младшего, как выручить запечатанных. Потом уедут. Не все. Половина Круга останется. Останутся старшие Ярослава, Красимира — всех тех, чья сила проснулась раньше обычного срока. И, возможно, запечатанных. Старшим придётся необычно рано заняться пробуждённой не вовремя и грубо силой внуков.

А ей, вызвавшей их, ко всему прочему придётся съездить к старшим Жени, чтобы понять, не ветвь ли он одного из Круга, пробудившаяся странно и непонятно.

Одиночество Женя любил. Но чувствовал его иногда излишним. Будто ограничение активной жизни. А ограничений он не терпел. Он не понимал, как можно закрыть себя наушниками, когда идёшь по городу. Сунуть себя в звуковую клетку, которая не даёт услышать город. Задаёт — нет, навязывает! — настроение, хотя оно может быть другим, более любопытным. Или не понимал, как можно ехать в общественном транспорте, играя во что-нибудь: исключить себя из жизни множества неповторимых ситуаций и эпизодов — мотаясь по замкнутому пространству одних и тех же сцен. Иногда он усмехался над собой. А если он не желает рамок всего лишь потому, что художник? И лишь ему нравится видеть и слышать мир в мимолётных эпизодах и красках? Быть частью этого мира, а не отгораживаться от него в повторяющейся однотипности?

Когда Ирина не пустила его в дом, сказав, что некогда, он уважил её решение. В конце концов, кто он такой, чтобы напрашиваться на чай, будучи знакомым с нею всего несколько дней? Но ощущение, что одиночество начинается слишком рано, заставило его сесть на скамью у её подъезда и сначала задуматься, а потом и вовсе рассеянно поплыть по лабиринтам мыслей и воспоминаний. Пока не пришла Нина Григорьевна, благодаря которой он выяснил, что сидит под плотным дождём.

Он был удивлён, что бабуля Ирины пригласила его зайти. Понял, что удивилась Ирина, встретившая его чуть не в штыки, но потом… Чай и правда оказался горячим, а затем растаяла и девушка. Довольно осторожно протёрла ему царапину чем-то, что не так уж и щипало, хотя он напрягся в ожидании сильного ожога, как от йода. Потом они неплохо поговорили — и Женя первым уловил момент, когда пора уходить. И поразился, поймав беглое, плохо спрятанное сожаление Ирины, что он уходит. Пока выходили из кухни, он всё думал, какие домашние дела могли держать её дома каждые три часа. Именно каждые три — сказала она, когда он предложил опять встретиться завтра на Арбате. Может, она возится с сушёными травами? Ну, перебирает их, упаковывает… Придумав ей причину, он перестал заморачиваться странным требованием.

А потом она поймала его, когда он тянулся открыть подъездную дверь. Бежала по лестнице, наверное на каждом пролёте свешиваясь и сторожа его. Когда лифт остановился, а он оказался у лестницы, она позвала, прося подождать. Ему понравилось, какой она сбежала по последним ступеням лестницы — взъерошенной, с какой-то длиннющей и тяжёлой шалью на плечах, и сразу протянула ему зонт. Сказала, что бабушка напомнила — на улице дождь. И они стояли в сыроватом подъезде, у холодной батареи, болтали ещё довольно долго.

Шлёпая постепенно промокающими кроссовками по тощим поблёскивающим лужам пешеходной дорожки, неся старый, тяжёлый от рассыпающегося по нему шелеста зонт, Женя заметил, что машинально улыбается. Хм… День прожит не зря. Детектив, интрига, боевик, мистика и мирное чаепитие под конец — насыщенность чувствовалась приличная. Впрочем, чаепитие входит в цепочку событий, которые ещё не закончились. Сейчас он придёт домой и всё же соберётся с силами написать портрет Ирины. Тот самый — с внутренней сутью. До сих пор он всё откладывал. Словно что-то не давало ему подступиться к этой работе, но сейчас…