— Что ты собираешься со мной сделать? — мой голос был едва громче шепота.

— Это не твое дело.

— Ты не думаешь, что мое будущее касается и меня?

— Нет. Потому что твое будущее — мое.

Мне не хватало воздуха из-за этой несправедливости.

Он встал и посмотрел на меня сверху вниз. Вдруг, одним молниеносным движением он вжал меня в кресло, положив руки поверх моих на подлокотники. Я перестала дышать. Я замерла. Я была неподвижна.

Он захватил меня взглядом, заключая в клетку своих светло-зеленых глаз, в которых вспыхнуло что-то темное и настойчивое, но затем исчезло. Его взгляд опустился на мои губы, а рот приоткрылся.

В возникшей атмосфере тяжелый и горячий воздух от пламени камина опалял нас. Каждое потрескивание огня заставляло меня вздрагивать.

Не двигайся. Не двигайся.

Наконец, мужчина отстранился, казалось, что он приложил для этого большое усилие, и осторожно провел рукой по своим волосам.

— Разве ты не хочешь узнать, кому принадлежишь?

Чтобы уловить переход с повелительной манеры до расспрашивающей, заняло у меня какое-то время. Я медленно покачала головой. Зачем мне хотеть знать его имя, если я не собиралась использовать его?

— Нет.

Его ноздри раздулись в гневе, и он отошел от меня. С тихим шуршанием костюма он с каждым шагом удалялся, пока не остановился в дверном проеме.

— Ты должна меня как-то называть, и мне не нравится обращение «хозяин» или «господин». Ты будешь называть меня Кью.

— Кью?

Он не ответил. Шагая прочь, он бросил через плечо:

— Моя прислуга покажет тебе твою комнату. Запомни. Не пытайся сбежать. Не получится.

В тот момент, как Кью покинул библиотеку, в ней появился чей-то силуэт. Испугавшись, я отпрыгнула на милю, схватившись рукой за грудь.

Образы темного приспешника, бросающего меня в подвал, кишащего крысами, заполнили меня страхом. Пытаясь сохранять спокойствие, я напоминала себе, что Кью не понравились мои раны. Я сомневалась, что он заставит меня спать в сыром подвале, где я могла бы заболеть. В конце концов, если я умру от пневмонии, в этом ведь не будет никакого веселья?

Я увидела девушку, где-то лет двадцати пяти, с каштановыми волосами, завязанными в аккуратный узел, которая сказала мне, улыбнувшись:

— Я не хотела напугать тебя.

Ее акцент был мягким, женским, а карие глаза выделялись на смуглой коже. Почему, черт побери, она работает на такого мужчину, как Кью?

Она знала, кто я? Что я?

— Прошу, следуй за мной.

Она прошла через двери и вышла в фойе.

— Есть с собой какой-нибудь багаж? — спросила она, пока мы неловко шли рядом.

Я широко раскрыла глаза, и мрачно фыркнула:

— Нет, я без багажа.

Я была одна.

Эта мысль схватила меня за горло. Я должна прекратить думать об этом. Я же была Тесс. Я выживу.

— Ох, ну, ладно. Я уверена, Maitre (прим. пер. фр. – Господин) Мерсер предоставит тебе новый гардероб.

— Мерсер?

Я поднималась рядом с ней по лестничному пролету. Массивный голубой ковер ощущался, подобно облаку, под моими ступнями. Очнись, Кью приказал не говорить с обслугой. Я сделала паузу, взвешивая, заслуживал ли разговор с этой девушкой того наказания, которым он мне грозил. Я стиснула кулаки.

Да пошло все, первый раз за прошедшую неделю кто-то просто хочет поговорить со мной, без приказов или требований.

— Владелец этого поместья. Он... ну, он, хозяин.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Я хотела услышать слова типа порядочный и хороший работодатель. Горничная покраснела и замолчала.

В тишине мы прошли по самому длинному коридору, который я когда-либо видела в жизни, и поднялись по еще одной лестнице, прежде чем остановились перед белоснежной лакированной дверью.

— Это твоя. Я застелила новое постельное белье и подготовила все к твоему приезду.

Как давно они узнали, что я приеду? Несколько дней назад? Или недель? Накрахмалили простыни и выгладили полотенца для нежеланной взятки? Кто преподнес украденную женщину как презент, и за что? Мой разум крутился вокруг мыслей о продаже наркотиков или незаконном обороте оружия, что-то такое ужасное, что оправдает проданную девушку, как залог. Хитрый ублюдок Кью.

Я ожесточилась против использования его имени. Кью. Что за смехотворное имечко.

Я открыла двери и резко остановилась. Я хотела рассмеяться. Конечно, я была окружена изысканным богатством, но ведь я была всего лишь скромной рабыней и не заслуживала такого пространства, света или изысков.

Суровая и пустая, спальня не зазывала и не согревала. Односпальная кровать, платяной шкаф и полки выглядели равнодушными и неприятными, но белье пахло чистотой, и воздух был свежим.

В сущности, это было клеткой, но я была благодарна, что у меня появилась собственная комната с чистой кроватью. После недели у торговцев в мексиканской тюрьме, эта комната казалась пятизвездочным отелем.

Сердце пронзила резкая боль при мысли о Брэксе. Он не вынес бы мысли о том, что я здесь живу. Даже наша крошечная, однокомнатная квартирка была уютной и стильной. По выходным Брэкс составлял самодельные проекты, последний осуществленный им — кровать из старого эвкалипта. Эта небольшая комната находилась в особняке, который принадлежал тому, кто не смущаясь, использует меня по любой своей прихоти.

Воздух сгустился, и я перестала пытаться быть сильной. Слезы заполнили глаза и вырвались наружу. Моя жизнь никогда не будет прежней.

Горничная настороженно подтолкнула меня к кровати.

— Тише, тише. Не плачь. У тебя есть собственная ванная, и мы можем украсить комнатку по твоему желанию, — она положила свою теплую руку мне на плечо, приобнимая, и я покачнулась.

Теперь я была здесь, в пункте назначения моей судьбы, и я растеряла силы. Я хотела оставаться сердитой и собранной, но жалость к себе и поражения одолели меня.

Легкое прикосновение заботливой женщины ослабили меня.

Я начала рыдать.

В мои руки, в подушку, во сне.

На следующее утро я была предоставлена самой себе. Я приняла душ и одела свой мешковатый свитер. Не зная или не заботясь, купили ли для меня одежду. Неповиновение в такой малости подогревало огонь, который тлел глубоко внутри меня.

Я не стала надевать носки и пошла босыми ногами по лестнице. Я могла только предположить, что меня разместили в крыле для персонала. Шум в пять утра, звуки включенного душа и подготовка к рабочему дню убедили меня в этом.

Не то, чтобы я спала. Я была в тумане слез и проснулась с ужасной головной болью, но слезы очистили меня, оставили устрашающе пустой и готовой встретиться лицом к лицу с моим будущим.

Все же одна вещь изводила меня. Я не имела опыта во всех этих понятиях «раб-хозяин» и удивилась, что Кью позволил мне свободно передвигаться без наблюдения. Вероятно, это своего рода шовинистские игры разума и упоения властью.

Меня не могло подвести мое обоняние, когда я вошла в зал и последовала за звуками звенящих столовых приборов. Аромат свежесваренного кофе манил меня, несмотря на волнение. Мой рот наполнился слюной, желая кофеина.

Обогнув угол, я остановилась, когда в поле зрения появилась кухня. Выложенная бледно-зеленой плиткой от пола до потолка, она была похожа на цветное зеркало. Он был такого же цвета, как глаза Кью.

Я должна была признать, что у моего странного хозяина был вкус. Белая качественная мебель с серебряными ручками сияла, как свежий снег, благодаря солнцу, льющемуся из панорамных окон. Три духовки из нержавеющей стали, огромная варочная панель и холодильник настолько большой, что был способен вместить в себя целую корову, заполняли большую комнату. В другой комнатке с температурным датчиком и деревянными полками, располагались бесчисленное количество бутылок вина. Несомненно, где-то рядом был виноградник, если конечно, мы действительно находились во Франции.