На своей спине я чувствовала холодный пот от мысли, что Кью разорвал моё сердце на кусочки, чтобы преподать мне урок: я разрушу что-то его, и он в ответ он сделает то же самое.

Он не заменил одежду, которую я разорвала. Я ходила неделю в одних и тех же джинсах и свитере, но мне было плевать. Сюзетт переживала о разорванной одежде сильнее меня. Для меня эта одежда была броской униформой: гардеробом игрушки.

В пятницу, вытирая окна в гостиной, я обдумывала, как просочиться через стекло. Не для того, чтобы умереть во время попытки этого, а чтобы просто побыть на улице. Трели птиц и нежный зимний морозец манили меня. Я несколько недель не была на воздухе.

Мысль о том, чтобы разбить стекло и истечь кровью до смерти останавливала меня, но не отменяла потребности убежать. Конечно, в этом особняке были спортзал и беговая дорожка. Постоянные пробежки были бы лучше, чем никакие. Кью держал себя в форме, так что где-то у него должны были находиться тренажеры.

Вдруг на ноге зажужжал браслет, напугав меня. Я присела на плюшевый диван и закатала джинсы. Почему он жужжит? GPS-трекер сводил меня с ума и постоянно мешал, когда я пыталась поспать или переодеться. Я надеялась, что он не был водонепроницаемым, и провела час, стараясь утопить его в душе. Но он оказался водонепроницаемым.

— Эсклава? — позвала Сюзетт, появившись в дверном проеме. — Только что звонил господин Мерсер. Сегодня у него деловой ужин с предполагаемыми клиентами.

Я встала и потянулась. Факт того, что Кью некоторое время не приходил ко мне, дало возможность моему телу исцелиться и окрепнуть. Раны от Кожаного Жилета почти зажили и стали бледно желтыми, также уменьшилась и боль в ребре.

К сожалению, пощечина Кью тоже не нанесла мне никаких повреждений. У меня было такое чувство, что он хотел причинить мне боль, но не набрался мужества. Я хотела, чтобы он заклеймил меня, и это его так сильно пугало.

Я не хотела слушать, но моя интуиция подсказывала, что его поведение может стать хуже. Мне надо было убежать до того, как мое предчувствие подтвердится. Сюзетт была неправа насчет него, у него не было никаких качеств, оправдывающих его. И меня не так просто было обмануть песенками, буквально источающими печаль.

— Ты хочешь, чтобы я помогла готовить еду? — улыбнулась я. Приготовление еды вместе с Сюзетт было ярким пятном в моей ограниченной новой жизни. Я никогда часто не готовила, в нашей семье кулинаром был Брэкс, но как оказалось, мне нравилось это делать. При мысли о Брэксе мое сердце кольнуло. Меня постоянно бесконтрольно захватывали воспоминания, и я хотела горевать, но в то же время не могла. Я не могла признать, что он мертв, или что я больше никогда его не увижу. Об этом и речи идти не могло.

Сюзетт подошла поближе. Что-то изменилось; она смотрела на меня с грустью и смирением. По моей коже пробежали мурашки, когда она спросила:

— Стало легче?

Я тут же поняла о чем она и поджала губы. Легче? Это никогда не станет легче.

Она вздохнула и прошептала:

— Он уже полностью взял тебя?

Я почувствовала сильное сердцебиение, когда заметила вспышку ревности в ее глазах. Она ревновала? К чему это? Она хотела, чтобы ее унизили и использовали?

Я немного отошла от нее.

— Почему ты задаешь такие вопросы?

Сюзетт опустила взгляд.

— Мне нужно знать. Сегодня вечером... эта деловая встреча. Мне нужно знать, как именно тебя подготовить.

Я испытала чувство облегчения. Если я смогла пройти через все это, то точно смогу пережить деловую встречу. В конце концов, роль прислуги или официантки была бы намного легче, чем лизать задницу мужчине, который меня принудил. Мой пульс участился. Возможно, я могла бы сказать одному из его гостей, что меня держат в плену. Что мне нужно обратиться в полицию.

Я чуть не улыбнулась, но вовремя сдержалась. Сюзетт не должна знать о моих надеждах. Но счастье улетучилось, когда я еще раз обдумала идею. Мужчины, вероятно, будут такими же, как Кью: больными ублюдками.

Какое-то мгновение, она просто смотрела на меня, а затем кивнула:

— Тебе не нужно помогать с ужином. Его обслужат. Тебе нужно подняться наверх и подготовиться. Гости прибудут через час.

Я посмотрела на улицу, пытаясь определить, сколько же сейчас времени. Солнце ласкало горизонт, едва освещая. Как так быстро потемнело?

Сюзетт подтолкнула меня к лестнице и пробормотала:

— Могу я задать еще вопрос?

Я напряглась, но кивнула.

— Конечно.

— Разве ты не находишь его привлекательным?

В фойе я резко остановилась:

— Сюзетт, в нем нет ничего привлекательного. Так же, как и в этих обстоятельствах и том, как он со мной обращается.

Она прищурилась.

— Кью обращается с тобой намного лучше, чем со мной обращались все мои владельцы. Ты везучая, — ее голос стал угрюмым. — Ты этого даже не понимаешь.

Гнев настолько завладел мной, что я не могла даже заговорить. Я чувствовала к ней жалость и к тому, через что ей пришлось пройти, но говорить, что я везучая? Ага.

Она продолжила:

— Просто думай о его требованиях, как о деньгах взаймы или издержках на защиту о тебе. Ты даешь ему то, что он хочет, а он заботится о тебе. Кью никогда по-настоящему не причинит тебе боли. Не как... — Сюзетт вздрогнула, и замолчала. В её затуманенном взгляде вспыхнули секреты, зарытые очень глубоко. — Дай ему то, что ему нужно, потом ты сможешь проверить границы своей клетки.

Любопытство пересилило гнев, я сделала глубокий вдох и тихо спросила:

— Сюзетт, о каких мужчинах ты говоришь? Как ты сюда попала? Тебя тоже украли, как и меня?

Она сжала пальцы, уставившись в мраморный пол.

— День, когда меня продали Кью, был лучшим дн...

Открылась входная дверь, и в дверном проеме, в лунном свете, стоял дьявол собственной персоной. Его волосы стали еще короче, будто в парикмахерской он попросил, чтобы его волосы сделали похожими на кожу выдры — гладкими, блестящими и густыми. В серебристом костюме и бирюзовой рубашке он выглядел, как дорогой драгоценный камень.

Он пронзил меня откровенным взглядом, без его обычных барьеров. На какой-то краткий миг, в самой глубине его взгляда, я заметила утомленного одиночеством, удивленного и отгороженного ото всех мужчину. Мое сердце обливалось кровью оттого, что я увидела такие страдания. Что, если Сюзетт была права? Личность Кью была намного глубже, чем я предполагала. Что-то скрывалось в нем — темное и мерзкое, но внутри, наряду с монстром, был и человек.

Все моё существо разрывалось между желанием рассеять эту печаль и убить его, покончив и с его страданиями, и с моими.

Маска суровости спрятала его истинные мысли, разрушив момент. Я не видела его с той ночи, когда он отобрал у меня браслет Брэкса и избегал меня, как чумы, как будто дал время погоревать над тем, что украл у меня.

Я рассеяно потерла пальцами запястье, и взглядом он проследил за моими движениями. Выражение лица Кью стало непроницаемым, оставив только властное высокомерие.

— Сюзетт, мне казалось, я приказал тебе её подготовить?

Сюзетт опустила голову.

— Oui, maitre (прим. пер. фр. – Да, господин), — тихонько подтолкнув меня, она добавила: — Надень платье, которое найдешь в своем шкафу.

— И если ты разорвешь его, наказание будет куда хуже... — пробормотал Кью. Его голос прошелся по моей коже, рождая огонь у меня в крови.

Я рванула вверх по лестнице.

Когда я оказалась в безопасности своей комнаты, то распахнула шкаф и от удивления открыла рот.

Один единственный предмет одежды состоял из золотистого кружева. Длинное, струящееся, ажурное кружево, абсолютно прозрачное и слегка уплотненное только на груди и бедрах. Частичка ткани прошелестела по полу, когда я достала её из шкафа.

Я была ошеломлена.

О, боже, он ожидает, что я это надену? На ужин? Я не смогу. И не надену.

Дверь резко открылась, и я прижала платье к горлу. Охранник уставился на меня своими зелеными глазами. Его устрашающее тело было значительно больше, чем у Кью.