- Нет на вас никакого серьезного проклятия, Лауринь, спите спокойно.
- Спасибо, госпожа Нарен, - понуро ответил он. - Значит, мне просто так не везет…
- Не за что, - хмыкнула я. - А вы, Лауринь, подумайте: не исключено, что полоса невезения вдруг кончится, и как начнет вам сплошь везти!…
Лауриня заметно передернуло. Судя по всему, такая перспектива его тоже не особенно радовала. Я рассмеялась, и дальше мы ехали молча…
Заночевали мы на лесной опушке, и ночь прошла на диво спокойно, к нашему небольшому костерку не вышел ни дикий зверь, ни человек, даже лесные птицы - и те перекликались как-то неохотно. По сравнению с тем Лесом, в котором нам однажды довелось побывать, этот казался веселой прозрачной рощицей, несмотря на деревья в два обхвата, теряющиеся кронами где-то в вышине.
Я лично всю ночь благополучно проспала, даже вездесущие комары меня не беспокоили: все-таки дело шло к осени, и время кровососущих тварей подходило к концу. Лауринь же поутру отчаянно зевал, из чего легко было сделать вывод, что ночью он не спал, как все приличные люди, а изображал из себя дозорного, то бишь пялился слипающимися глазами в окружающую поляну темноту. Ничего углядеть он там все равно бы не смог, а в результате столь бессмысленного времяпрепровождения, конечно, не выспался и теперь клевал носом, рискуя полететь со своего норовистого жеребчика головой вперед.
Наше идиллическое путешествие начинало мне надоедать. Если окажется, что я зря все это затеяла и теперь попусту теряю время, то жаловаться будет не на кого - только на собственную глупость. Кто знает, может быть, этот неизвестный (или неизвестные) и не рискнет приблизиться к двоим путникам, у одного из которых на поясе висит к тому же устрашающего вида тесак. На Лаурине же не написано, что пользоваться этой штуковиной он не умеет (тесаком орудовать - это не шпагой махать), а сам тесак не точили со времен той самой войны, с которой его привез хозяин!
Но судьба все-таки решила смилостивиться надо мной, потому что, стоило мне окончательно соскучиться и начать вполголоса напевать старинную песенку самого непристойного содержания (Лауринь делал вид, будто не слушает, но сам разве что ушами не шевелил, а уж краснел!), как моя лошадь фыркнула и запрядала ушами. На лесного зверя она бы среагировала совсем иначе, свою кобылу я хорошо изучила, стало быть, впереди, за изгибом лесной дороги, нас поджидали люди из плоти и крови, а не какие-нибудь призрачные создания. Да и какие там призраки средь бела дня!
- Лауринь, - негромко сказала я, - что бы сейчас ни происходило, не лезьте на рожон. Говорить буду я.
Лауринь мотнул лохматой головой в знак того, что понял, а минутой позже мы миновали поворот и оказались нос к носу с встречающими. Их было всего лишь двое, пешие, но, судя по всему, лошадей они привязали где-то неподалеку. Кроме того, за придорожными кустами определенно прятался еще кто-то, причем прятался не слишком умело: слышно было сдержанное сопение и приглушенный шорох листьев. Тоже мне, засада называется!
- Эй! - окликнул один из встречающих. - Господа проезжающие, не торопитесь так! Подорожную заплатить надо бы!
- С какой стати? - поинтересовалась я склочно. - Твоя дорога, что ли?
- Здесь частные владения! - заявил второй мужчина.
- Это с каких это пор? - подбоченилась я. - Сколько здесь ни езжу, лес ничейный был, а уж дорога тем более!
- Это раньше они были ничейные, а теперь вовсе даже хозяйские, - сплюнул себе под ноги первый. - Так что платите-ка за проезд, господа хорошие!
- Да я ж тебя сейчас!… - Я потеснила было невежу лошадью, но тот проворно отскочил назад. В руках второго появился небольшой арбалет, вполне недвусмысленно нацеленный мне в грудь.
Чудная сцена. Если это и разбойники, то какие-то совершенно дикие, раз не разобрали хорошо понятного всем более-менее приличным преступникам знака - того самого замысловатого узла на моей косынке.
Арбалеты я никогда не любила, а с тех пор, как меня не так давно чуть не приколотили к двери парочкой болтов, невзлюбила их еще больше…
- Не дергайтесь, уважаемая, - сказал арбалетчик. - И пацан ваш пусть за оружие не хватается, не поможет.
- Ну что, теперь крикнешь "кошелек или жизнь"? - не собиралась уступать Фелиция Нойрен. - Так ведь ты и промазать можешь, милый, а пока перезарядишь, я тебя и сама успокою!
Воцарилось недолгое молчание. Очевидно, стрелять без прямого к тому повода этот парень не мог, а давать ему этот повод я вовсе не собиралась. Неизвестно, сколько бы мы еще изображали этакую скульптурную группу, но внезапно в кустах затрещало, и на дорогу выбрался еще один участник этого фарса. Одет он был немного получше той парочки, что загораживала нам дорогу, а физиономию имел самую что ни на есть продувную. Из особых примет у него имелись яркие веснушки, маленький шрам на подбородке и плохо выведенная татуировка на тыльной стороне левой кисти. Что она изображала в незапамятные времена, понять было невозможно.
- Так! - сказал он, обращаясь к двоим стражам дороги. - Вы что это себе удумали, олухи? Вы здесь зачем поставлены?
Арбалетчик промычал что-то невнятное и опустил оружие, второй парень хмуро уставился себе под ноги.
- Вы, госпожа, их извините! - обратился ко мне выбравшийся из кустов мужчина. - Дурни дурнями, сказано же, с приличными людьми и обращаться прилично, а им хоть кол на голове теши, так и норовят кого-нибудь грабануть!
- Ты, любезный, кто таков будешь? - мрачно спросила я. - И что за чушь несли эти двое? Лес, мол, теперь не бесхозный, дорога тоже. С каких пор, интересно знать?
- Так то не чушь, госпожа! - расплылся в улыбке веснушчатый. - Раньше же здесь усадьба была, так вот теперь хозяева вернулись, всё, как полагается, и грамоты все есть. Только про то вам лучше сама хозяйка объяснит, мы-то люди маленькие, за дорогой следить поставлены. Я вот старший над этими олухами, Винчем кличут…
- Да не трандычи ты! - оборвала я трескотню Винча. - Говори толком!
- Так я толком и говорю, - не обиделся Винч. - Хозяйка приказала, ежели приличный человек по дороге едет, со всем обхождением встречать и к ней провожать. Только этим долдонам разве ж вдолбишь! - Он кивнул на мрачно переминающуюся с ноги на ногу парочку. - Им что крестьянин косорылый, что знатная госпожа - все едино. У-у, обормоты… Так что, госпожа, милости просим за мною, провожу в лучшем виде…
- Куда это ты собрался нас провожать? - подозрительно спросила я. - Я в гости к твоей хозяйке не собираюсь, у меня своих дел по горло.
- Госпожа, ну не откажите, сделайте милость! - очень правдоподобно взмолился Винч. - Время уж к вечеру, что ж вам, в лесу ночевать? Хозяйка наша страсть как гостей любит…
"Надеюсь, не на ужин, " - с мрачной иронией подумала я. Дальше отказываться смысла не было, я ведь все равно собиралась выяснить, что происходит в этих краях. А эта невесть откуда возникшая "хозяйка", возможно, знала ответы на некоторые мои вопросы.
- Ну… - протянула я. - Если так… Далеко ли ехать?
- Да рядышком тут, - обрадовался Винч. - Сейчас я только лошадь приведу, мигом доберемся!
Ехать в самом деле пришлось недалеко: вскоре нашим глазам открылась совсем недавно проложенная просека, уводящая в сторону от дороги. Винч ни на какие мои вопросы прямо не отвечал, обещая, что, дескать, хозяйка сама расскажет, что гостям полагается знать, а он, по своему скудоумию, может сказать какую-нибудь глупость, за что его потом хозяйка со свету сживет.
Лауринь ехал чуть позади меня, и чувствовалось, что ему явно не по себе. Я могла его понять: очень уж ситуация напоминала страшные сказки, в которых наивных путников заманивали в гостеприимный дом, а потом проделывали с ними всякие ужасные вещи. Я, правда, себя к разряду наивных путников не относила, а что до Лауриня, то он мог бояться, сколько вздумается, лишь бы приказы выполнял. А в том, что, даже будучи перепуганным насмерть, лейтенант своему служебному долгу ни за что не изменит, я уже имела удовольствие убедиться.
