Закрывшись в комнате, они сняли с себя одежду и провели остаток дня, утоляя свою воистину неутолимую страсть друг к другу. Не единожды, когда он думал, что наконец она выжала его досуха, чувственный голод вновь пробуждался, словно ненасытный тигр, требующий, чтобы его накормили. С обоюдным наслаждением они сделали все возможное, чтобы ублаготворить зверя.
Около шести часов того вечера он неохотно оторвался от Лили. Хорошенько укрыв ее, оделся и оставил спящей в изнеможении, с легкой улыбкой на нежно-розовых губах.
На его лице тоже блуждала улыбка, которую сдержать не было никакой возможности, даже когда он пришел на конюшню к Пендрагонам, чтобы забрать свой экипаж. К его облегчению, слуги Рейфа и Джулианны были тактичны, никоим образом не выказывая, что находят что-нибудь странное в его более чем шестичасовом отсутствии.
Несмотря на наивность представления, что они с Лили смогут скрывать свою связь, он решил, что будет лучше по крайней мере сделать попытку, — отсюда и его решение поехать домой, вместо того чтобы провести ночь в ее постели, что он бы предпочел.
Впрочем, его благие намерения не продлились дольше двадцати четырех часов. Ноющая от желания плоть пробудила его от неглубокого сна той же ночью. Лежа в темноте, он боролся с желанием, заставляя себя уснуть. Но тщетно. Несмотря на безумие поступка, он оделся, вышел из Андертон-Хауса, нанял кеб и поехал к дому Лили.
Ночной сторож прокричал три часа как раз перед тем, когда он поднялся на крыльцо ее дома. Чтобы не будить слуг, Итан обошел дом вокруг и перелез через кирпичную стену, окружающую маленький садик. Используя довольно удобный набор инструментов, который как-то приобрел у Рейфа, он отпер замок двери, ведущей в задний коридор. Тихо прокравшись вверх по лестнице, Итан сделал мысленную пометку распорядиться сменить замки в доме и получить ключ. А когда он оказался в ее комнате, все мысли, кроме непреодолимого желания быть с Лили, вылетели у него из головы.
Сняв с себя одежду, он скользнул под одеяло с ней рядом. Почувствовав, что она просыпается, прижал ладонь ей ко рту, чтобы заглушить крик, приблизив губы к уху.
— Это я, — прошептал он, — не бойся. — Почувствовав, что она расслабилась секунду спустя, он убрал руку.
— Господи помилуй, Итан, — выдохнула она, — ты напугал меня чуть не до смерти.
— Извини.
— Что ты здесь делаешь? Который час?
— Еще рано. И я здесь, потому что не мог уснуть. Я опять хочу тебя.
Она издала какой-то тихий звук, который напомнил ему мурлыканье.
— Бог мой. А как ты вообще попал в дом?
— Потом расскажу.
Устав от разговоров, он просунул руки под одеяло и обнаружил, что она в ночной рубашке. Он нетерпеливо потянул ее.
— В ближайшее время можешь не утруждать себя надеванием рубашек. Я все равно буду их снимать.
С удовлетворенным вздохом она запустила пальцы ему в волосы.
А спустя несколько секунд уже ничто не имело значения, кроме чувственных прикосновений Лили и блаженства ее поцелуев.
Даже сейчас, наблюдая, как она танцует, он помнил ощущение ее маленьких ладошек у него на коже, растущее искусство ее все еще неумелых ласк. Она оказалась способной ученицей, а он так многому хотел ее научить. Но сначала надо пережить следующие три часа, а потом к чертям осмотрительность — он повезет ее домой.
Кроме того, завтра им надо рано встать, потому что они едут на торги, где он планирует приобрести для нее отличную упряжку. А потом они купят и экипаж.
Он улыбнулся, с удовольствием предвкушая поездку.
Улыбка задержалась у него на губах при воспоминании об их вчерашнем разговоре, когда она заявила ему, что хочет, чтобы фаэтон был выкрашен в лазурный цвет июньского неба.
— Коляска, ты имеешь в виду, — сказал он.
— Нет, фаэтон. Красивый, небесно-голубой фаэтон.
Он засмеялся, решив немножко поддразнить ее, что выбрала такой чисто женский цвет.
— Это будет уникально. Я не уверен, что существует каретная краска такого оттенка. Возможно, тебе придется удовлетвориться оттенком потемнее, например синим.
Она сморщила носик:
— Я не хочу синий, во всяком случае, не для себя.
— Или черным. Вот уж этот цвет ты найдешь без труда.
— Фу, только не черный. Я хочу лазурный. Наверняка каретник сможет получить такой оттенок, смешав нужные цвета?
— Что ж, посмотрим. Не уверен, что у нас с этим что-нибудь получится.
Обхватив лицо ладонями, она поцеловала его долгим, нежным поцелуем.
— Получится, — прошептала она. — Мы найдем способ.
В этот момент, глядя в ее милое лицо, он поклялся, что она получит свою небесно-голубую карету, даже если для покраски ему придется нанять художника-пейзажиста.
Сейчас в бальном зале танец окончился, музыка смолкла, и пары стали покидать танцевальный круг. Идя об руку со своим партнером, Лили отыскала глазами Итана, и ее взгляд скользнул по нему в застенчивой, но легко читаемой ласке.
Взрыв жара мгновенно обжег чресла, желание ударило резко и быстро. Он смотрел не отрываясь еще долгое мгновение, потом оторвал взгляд, стиснув руки в кулаки в попытке успокоиться.
«Проклятие, — чертыхнулся он, — это будет очень длинный вечер».
Он вновь устремил взгляд туда, где она теперь стояла, разговаривая со своей подругой Давиной Коутс.
С другой стороны, их встречу можно ускорить.
Выйдя из бального зала, он отыскал ручку и бумагу и написал записку. Найдя лакея, передал ему сложенное послание вместе с монетой, чтобы обеспечить быструю доставку. Он подождал еще всего секунду, затем повернулся и зашагал к выходу.
Через полчаса Лили спустилась по ступенькам особняка и подошла к закрытой карете, ждущей неподалеку. Лакей открыл дверцу и помог ей забраться внутрь.
Из ожидающей темноты появилась рука и схватила ее за руку. Дверца захлопнулась как раз в тот момент, когда ее потянули вперед, карета тронулась, и она приземлилась на крепкие, мускулистые бедра.
Знакомые запахи и руки мужчины, на коленях которого она сидела, успокоили ее, хотя от того, что она оказалась в его объятиях, сердце заколотилось в удвоенном ритме.
— Итан, — пробормотала она, — что ты делаешь?
Он без предисловий собрал руками сиреневые шелковые юбки ее вечернего платья. Подняв их кверху, погладил обнаженную кожу ног в мучительно-соблазнительной ласке.
— А на что это похоже? — Наклонившись вперед, он прижался губами к шее, стал ласкать ее так страстно, что она выгнулась в инстинктивном наслаждении. — Я занимаюсь с тобой любовью.
— Поэтому ты послал ту записку? Я подумала, может, что случилось.
Он откинулся на спинку и встретился с ее взглядом.
— Кое-что действительно случилось. Ты нужна мне.
— В плотском смысле, ты имеешь в виду? Но ты же мог подождать. Вечер бы скоро закончился.
— Не так скоро. Я хочу тебя сейчас! — чуть не прорычал он.
— Ты собираешься быть со мной деспотом?
— В этом смысле — да. Ты моя любовница, и ты будешь принадлежать мне. Где и когда мы оба пожелаем.
Завладев ее губами, он увлек ее в царство страсти. Его поцелуй требовал от нее капитуляции, равно как и пылкого отклика. Ни секунды не думала она о сопротивлении, ибо каждое его прикосновение было блаженством, каждое объятие обжигало испепеляющей страстью, от которой она таяла и стонала. Только когда она лежала на нем, дрожащая, часто и судорожно втягивая ртом воздух, он отпустил ее.
Но ненадолго. Его широкие ладони скользнули выше по коже, скомкав платье на талии. Приподняв, он усадил ее на себя верхом так, что ноги ее оказались по обе стороны его бедер, а затянутые в шелковые чулки колени вжимались в мягкое бархатное сиденье.
Протянув руку между ними, он расстегнул ширинку своих черных шелковых бриджей. Его плоть выпрыгнула наружу, налитая и более чем готовая.
— Но мы же в твоей карете, — прошептала она, шокированная и возбужденная.
— Мы были в ней и раньше, если ты помнишь, но в тот раз нам помешали. С тех пор я ждал второго шанса.