– Да это просто к слову. Тебе подошел бы черный. И трусики маленьким треугольничком, чтобы бедра наружу, – рассмеялся я и обратился к Сергею:

– Это от твоего горелого друга послание. Свидание тебе назначает. Обещал завтра утром продолжить свои домогательства. На, читай.

И незаметно передал ему записку.

Через несколько минут мы все дружно поднялись на ноги и под недоуменным взглядом Нура побрели в штольню. Наверное, не надо было этого делать – пусть бы загнали, как обычно, но ждать до положенного времени мы уже не могли.

Как только мы расположились на своих местах, Сергей процитировал товарищам текст записки.

– Понятно одно: надо что-то искать под вторым завалом, – сразу предположил я. – Но что такое ковер-самолет?

– Это, наверное, что-то на фене, – неуверенно ответил Кивелиди. – Что-то из области камерного секса... Ну, что? Будем искать?

– Мину? Искать? В темноте? – вступил в обсуждение голос Житника. – Замечательно! Нет, братва, лежать с вами в братской могиле я не желаю...

– Послушайте! – воскликнула Наташа. – Вчера вечером, поправляя перед сном подстилку, я случайно нащупала что-то в земле. Проводок какой-то.

– Нащупала что-то. В темноте... – усмехнулся Сергей. – Юр, это не твой проводок-то был?

Едва сдерживая смех, я пробрался к Наташе и, пытаясь определить ее точное местонахождение, попал растопыренными пальцами в теплую, упругую грудь. Она тотчас же поймала мою руку своей и направила в нужное место.

Я тщательно ощупал проводок, оба его конца уходили в грунт. Обломком супинатора, послужившего мне консервным ножом, я порылся в нем и обнаружил, что проводов два, и тянутся они под стенкой от устьевого завала до внутреннего. На откапывание их из-под последнего ушло около часа. Камни приходилось носить к месту захоронения Васи и его товарища по несчастью, и нам пришлось попотеть. Но мы были вознаграждены – проводки привели нас к двум пачкам патронированной взрывчатки, заложенной в почву выработки. Ощупав их, Бабек сказал:

– Это мина... С электродетонатор. Провода на улица идет.

– Фредди, похоже, эту мину поставил для своих будущих компаньонов, – сказал Сергей.

– Не похоже, а точно, – отрезал Юра. – Но интересно не это. Интересно то, что где-то там на поверхности – взрывная машинка... Покрути ее, поверни ручку – и до свидания!

– Представляете его замысел? – усмехнулся я. – Он приезжает сюда с компаньонами, они выгребают золото, грузят на ишаков, и перед самым отъездом Фредди выбегает из штольни с выпученными глазами: «Ребята, на хер, золото, там алмазы в углу! Хоть жопой ешь!» И показывает стекляшку в сто карат...

– Компаньоны бегут на перегонки в штольню, а Фредди поворачивает ручку, – закончил за меня Сергей.

– А что? Это одного-двух можно ломиком успокоить, а если компаньонов больше? А что касается алмазов, помнишь, как он говорил, что, по словам Васи их тут полно?

– По-моему мы время зря тратим, – сказал Житник, звучно зевая. – Федька, судя по всему, перековался и хочет, чтобы мы в два часа ночи выход долбанули, отвлекли стражников... Но как он, калека, с ними справится?

– Может и справится... Вполне возможно, что у него мой “ТТ” – задумчиво сказал Сергей. – Когда нам Резвоновское оружие досталось, я его в рюкзак кинул. А потом, после стрельбы, там, над Ягнобом, когда Бабек за земляком охотился, я сунулся в него за чем-то, за сигаретами, кажется, и, ствола на месте не было... Я еще подумал, что он на дно завалился, и не стал рюкзак выворачивать. Что-то мне все это не нравиться...

– Не нравиться? – вскричал я. – Да в нашем положении любые Федины игры нам на руку! Вот только чем мы долбанем? Без электричества, как известно, электродетонаторы не взрываются!

– У меня есть детонатор! – услышали мы голос доселе молчавшего Бабека. – Я брал один, когда первый день мы в лагерь их проверял. Он зеленый был мал-мал от старость, вада, наверно, пападал. Я его карман ложил – давно в рука не держал, десять лет, наверно. Я любил взрывник быть, скучаю теперь... Хороший был работа...

– А шнур огнепроводный?

– Фитиль сделаем! – предложил Житник. Из завязки от спального мешка.

Мы принялись за дело. Бабек осторожно, стараясь не звенеть цепями, уложил заряд так, чтобы взрыв вышиб “дверь” аккуратно, не повредив существенно лаза. Я детонатором Бабека соскребал “серу” со спичек. Скреб краями, и она сыпалась в дульце. Сделать это было решено на случай, если слабо тлеющего огонька фитиля не хватит для взрыва лежалого детонатора. Сергей с Юркой экспериментировали с фитилем. Оказалось, что если его смочить бензином из зажигалки и дать немного подсохнуть, то он неплохо и быстро прогорает.

Через два часа, когда почти все было готово, мы услышали взволнованный голос Лейлы:

– А время? Как мы узнаем время? Часы нет!

– Дела! – протянул Кивелиди. – Написал Федька “В два часа”, значит, надо в два рвануть. Не зря ведь он бумагу марал. Я заметил, что отары их, с собаками, естественно, весь день вокруг штольни вертятся, а утром, когда нас выпускают, их поблизости нет ... Может быть, Федька решил дождаться, пока они подальше уйдут и залягут на ночь?

– Что же делать? – раздался растерянный голос Лейлы.

– Знаете что, – начал я, обняв девушку, – я давно заметил, что если перед сном я скажу себе: “Завтра встаю в 7-13”, то я встаю точно в 7-13. Если, конечно, не боюсь проспать. Тогда я вообще не засыпаю. Может быть, попробуем?

Мое предложение было принято. Досконально решив, что будем делать сразу после взрыва, мы улеглись спать. “Вряд ли кто-нибудь из них заснет сегодня, – подумал я, укладывая голову на грудь Лейлы. – А ты встаешь завтра в 1-50. В час пятьдесят”.

Затылком я чувствовал ровное дыхание моей любимой... моей несчастной... моей сладкой...

Когда я проснулся, никто не спал.

– Час пятьдесят одна, – сладко зевая, сказал я.

– Ну, смотри, Черный! Первый наружу побежишь, – проскрипел Житник. – Если, конечно, после взрыва устье не рухнет.

– Я первым пойду, – оборвал его Сергей. – Черный еще не проснулся. Идите, прячьтесь. У тебя, Бабек, пять минут – считай до трехсот и поджигай.

– А почему до трехсот? – пролезая над завалом, спросил я у корячившегося сзади Сергея. – Пять минут – это, без сомнения больше, чем счет до четырех сотен.

– Это ты будешь считать до четырех сотен пять минут. А Бабек – тиринадцать, читиринадцать и так далее – аккурат в триста уложится...

Отправив девушек в конец штольни, мы закрыли уши ладонями и залегли за завалом. Через пару минут с вершины завала кубарем скатился Бабек, и тут же раздался взрыв. Ударная волна шибанула сверху, ушла к забою и вернулась к нам уже ослабленной. Мы, оглушенные, не обращая внимание на кровь, засочившуюся из ушей, кинулись на автопилоте к все таки уцелевшему выходу, высыпали на промплощадку, но... но никого там не нашли. Кроме Нура с автоматом в руке и огромной красной дыркой вместо правого глаза... Он лежал в луже собственной крови перед четырехместной палаткой, появившейся за ночь у родника. Мы растерянно смотрели друг на друга, и тут от скалы, от той самой, у которой я вчера читал записку, отделилось темное пятно, и сразу же раздался голос: “Алле! Не ссыте, это я, Фредди!”

Скоро он стоял среди нас – тощий, босой, без повязки на голове, с лихорадочно блестящими в тусклом лунном свете глазами и с Сережкиным пистолетом в здоровой руке. Я хлопнул его по плечу и хотел сказать что-то по-дружески, но от моего жеста одобрения Федя покачнулся и чуть не свалился на землю.

– Да ты еле на ногах стоишь! – удивился я. – Ты, что, ранен или голодный?

– Потом все расскажу, – сказал он, часто моргая и сглатывая слюну. Сейчас сматываться надо. Там, – махнул он рукой в сторону мочажин, – наша кавалерия. А куда делись те два козла, которые на стреме стояли, я не знаю. С вечера торчали на выходе из вашей жопы... На щите, сколоченном из досок. Я думаю – накрылись мокрой. Мотался тут один с ломиком. Берите все, что можете унести и уходим. А мне... мне пожрать надо. От пуза оттолкнуться. А то свалюсь.