- Вика, прекрати, - Даня слегка повысил голос, но я его перебила.

- Даня, не нужно, Вика права. Я готова еще сто раз попросить у вас прощения, только не ругайтесь из-за меня. А тебе, Вика, скажу, точнее спрошу, кто в восемнадцать лет не делает глупостей? 

   Вика молчит, а я разворачиваюсь и ухожу в маленькую комнатку. Забираюсь на печь и вытягиваюсь на мягкой перине. Пусть уж спальня с кроватью будет за ней, нам с Даней и здесь хорошо. На кухне раздаются голоса, брат с сестрой о чем-то негромко разговаривают. Но я не прислушиваюсь, думаю о другом. Вика права, мне нужно все рассказать Даниле, только как? Честно говоря, мне страшно. Потерять его вновь я совсем не готова. Голова пухнет от мыслей, но никаких стоящих идей в нее не приходит. Устав прокручивать все это в голове, неожиданно, засыпаю. А просыпаюсь от того, что родные, горячие руки под футболкой гладят мне грудь.

- Данька, - шепчу и улыбаюсь, а он закрывает мне рот поцелуем. Вспоминаю, что в доме Вика, но мне совсем не хочется, чтобы Данила останавливался. Поэтому мысленно плюю на ее присутствие и полностью растворяюсь в любимом мужчине. Его губы нежны, а руки настойчивы. Они не пропускают ни одного места на моем теле, лаская, иногда причиняя сладкую боль. Мне хочется кричать от наслаждения, но я лишь закусываю нижнюю губу и выгибаюсь, издавая тихие стоны. 

- Ташка, родная, - шепчет Даня и входит в меня, а потом начинает ритмичные движения. А я то напрягаю, то, наоборот, расслабляю мышцы влагалища, заставляя его, уткнувшись в перину, чтобы заглушить звук, стонать от наслаждения.

 Когда наш марафон любви заканчивается, а Даня, уставший, но довольный, засыпает возле меня, аккуратно встаю и, накинув халат, выхожу в теплую, летнюю ночь. Мне хочется посидеть на крыльце, наслаждаясь свежим воздухом и спавшей жарой, но место уже занято, там Вика. Дверь предательски скрипнула, повернуть назад нет никакой возможности, а так хочется. 

- Садись, - не оборачиваясь говорит девушка и сдвигается к краю, уступая мне место. 

- Спасибо, - присаживаюсь возле нее и молчу. Молчит и Вика, а потом достает сигареты из кармана штанов и закуривает.

- Не знала, что ты куришь, - раньше Данькина сестра подобным не увлекалась, вот я и удивилась.

- Начала не так давно, за компанию с мужчиной, которого любила, - не глядя на меня, отвечает она. Огонек сигареты подрагивает в ее руке, мне кажется Вика вот-вот расплачется.

- Не нужно, забудь, - говорю тихо, а потом ухожу в дом, а возвращаюсь с бутылкой вина и двумя бокалами. Разливаю рубиновый напиток и один подаю девушке. - Давай, тебе сейчас лишь на пользу пойдет, успокоишься немного. 

- Спасибо, - кивает она и берет бокал из моих рук. Пьет мелкими глотками, но сразу до дна, а потом проводит ладонями по лицу, думаю вытирает слезы. В темноте я этого видеть не могу, но не сомневаюсь - она плачет.

- Вика, - немного помолчав, нужные слова пришли на ум не сразу, начинаю я. - Поверь, ни один мужчина не стоит того, чтобы загонять себя в гроб, каким бы идеальным он тебе не казался. Я два раза прощалась с жизнью, знаю, как страшно быть на грани. Пока мы живы, можно все исправить, начать с чистого листа. А по ту сторону лишь всепоглощающая тьма. И только кажется, что там будет легче, но это иллюзия, мираж, оазис, понимай как хочешь и подумай об этом.

   Вика сидит молча, зажав руки между коленей и опустив голову. Я встаю и иду в дом, оставляя девушку поразмышлять над моими словами. У самой двери останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

- А Даньке я все расскажу. Ты права, не нужно строить отношения, начиная их со лжи.

      В час ночи Игоря дома все еще нет.

 " Наверное, опять трахает какую-нибудь шлюху ", - отстраненно думаю я, лежа на диване в детской. Алешка давно спит, насосался молока и сопит в две дырочки, а меня одолела бессонница. Нет, не из-за Игоря, мне по барабану с кем он проводит время, даже легче, когда его нет дома. Никто не орет и не гоняет меня. Никто не указывает, что мне делать, и не лезет в трусы, когда мне этого совсем не хочется. Я просто думаю о будущем, и оно меня страшит. 

   Игорь давно охладел ко мне, это я вижу. Что занимаемся сексом - не показатель. Он готов трахаться практически когда угодно и с кем угодно, лишь бы не откровенная уродина. Так что я на этот счет не обольщаюсь. Но меня он не любит, а что страшнее, не любит сына, и удержать Игоря им мне не удастся. Чувствую, скоро придется распрощаться и с этим домом, и с деньгами, и с комфортом. Потому что податься, кроме как в деревню к матери, мне некуда. Это-то и не дает мне сейчас спокойно уснуть. Я привыкла к хорошей жизни и не хочу с ней расставаться, но чем зацепить Игоря не знаю. Пригрозить, что расскажу о его намерении избавиться от Таши? Так он и меня быстренько спишет  в утиль. Тем более его верный пес Веденов меня ненавидит и будет только рад свернуть мне шею. Так что этот вариант отпадает, даже рассматривать его не стоит, с жизнью я проститься не готова. А больше-то и нечем. Тихо смеюсь, мысленно называя себя дурой. Надо было хоть помаленьку денег откладывать, но я, идиотка, думала, что счастье будет длиться всегда. Ан нет, правильно говорят, что нет ничего вечного под солнцем. Вот и буду теперь куковать с мамой и братьями-сестрами в деревне. Как была Кукушкиной, так, блять, и осталась.

    Странно, но сегодня Алешка совсем не просыпался ночью. Лишь в шесть утра немного поплакал, требуя молока, а насосавшись, снова уснул. Игорь так и не появился, что немного насторожило. Раньше он всегда ночевал дома, даже если и трахался на стороне. Я его знаю - с проститутками, или случайными любовницами он никогда не засыпал. Кончал, натягивал штаны и домой. Интересно, что изменилось сегодня? Думалось мне вяло, сказывалась бессонная ночь, и вскоре я снова крепко спала.

   А разбудил меня звонок сотового. Спросонья смотрю на часы - час дня. Ничего себе, мы с Алешкой подрыхли, давно такого не было. Беру телефон, номер на дисплее высвечивается незнакомый.

- Доброе утро, - отвечает мне мужской голос, когда произношу свое сонное " алло ". - Вы Оксана? Кукушкина Оксана Валерьевна?

- Да, это я. С кем имею честь?

- Старший оперуполномоченный Смирнов Антон Константинович, - отвечает мне трубка. - Кем вам приходится Игорь Анатольевич Соколовский?

- Муж, - растерянно говорю я. - Что случилось?

- А по документам он женат на Наталье Эдуардовне Соколовской, в девичестве Шимко.

- Да, это так. Но сейчас мы живём вместе, с Натальей Эдуардовной Игорь находится в стадии развода, - боясь ляпнуть лишнее, осторожно произношу я.

- Понятно, - отвечает опер. - Сегодня ночью, будучи в нетрезвом состоянии, Игорь Анатольевич попал в аварию.

- Он жив? - сердце скакнуло, ударившись о ребра с невероятной силой.

- Жив, но пока в реанимации. Множественные травмы, ушиб головного мозга и переломы. 

- Черт, - вырывается у меня. 

- Вот вам и черт, - отвечает трубка. - Кстати, не интересно что с теми, кто был в другой машине?

- Интересно, - это меня мало волнует, мысли не о том, но опер, определенно, желает услышать другое, вот и говорю, чтоб его порадовать.

- Парень молодой, двадцати двух лет, погиб на месте. А его спутница сейчас на хирургическом столе, ей пластину в череп ставят. А все из-за вашего сожителя, - голос резкий, совсем недружелюбный.

- Простите, а мне-то вы зачем высказываете? Я что-ли пьяная за руль села, - мой голос также теряет дружелюбность и приобретает стальные нотки.

-  Вы правы, извините. Просто я тут навел справки об этом Соколовском, отмажется, как пить дать. А молодежь жалко, один на том свете, вторая инвалид.

-  В какой он больнице? - прерываю речь опера, надоело выслушивать.

- Одиннадцатая горбольница. Отделение нейрохирургии.

- Спасибо, - заканчиваю разговор и нажимаю клавишу отбоя. А потом, не мешкая, иду в душ. Нужно ехать, проявить заботу, вдруг, Игорь оценит и подобреет.