— Хорошо, дружище. У тебя есть неделя до погашения первой суммы, — рыжеволосый открывает входную дверь и пропускает вперед брюнета. — Еще свидимся. Обязательно свидимся.

Когда чужаки покидают наш дом, я бегу в объятия отца и крепко сжимаю его за шею. Папа гладит меня по волосам и успокаивает словно маленькую, хотя ему самому было нелегко. Я не знаю, что эти парни хотели от моего папы, но более чем уверена, что они еще пожалеют об этом.

— Ну-ну, детка, всё хорошо.

Спустя полчаса закрыв двери на все замки мы сидим в кухне и пьем вкусный фруктовый чай. Руки все еще дрожат от посторонних шорохов вне дома, и чтобы отвлечься я спрашиваю у отца каким образом эти ребята оказались в нашей прихожей, и кто вообще впустил их. Лицо отца кривится в грустной усмешке, и он будто становится на несколько десятков лет старше.

— Моя фирма задолжала этим парням денег, Мия, — отец плотно поджимает губы превращая их в тонкую линию. — Я старый дурак потому что связался с ними и сейчас нахожусь в огромной долговой пропасти, откуда совершенно не знаю, как выбраться…

В какую-то долю секунды папа превращается из жизнерадостного мужчины в сгорбленного старика с поникшим лицом. Я поднимаюсь с места, обхожу стол и приобнимаю его за плечи.

— Эти мужчины хотели от тебя всего лишь денег?

Отец беззвучно кивает.

— Я устроюсь на работу, пап! После занятий буду работать курьером или официанткой. У нас все получится, — он грустно смеется и гладит меня по руке.

— Было бы все так просто, Мия. Долги такие крупные, что даже если я продам наш дом и фирму этого не хватит, чтобы погасить сумму.

Я закрываю ладонью рот и ощущаю неприятный холодок по спине.

— Но ты не волнуйся, я обязательно что-нибудь придумаю, — произносит папа, похлопывая меня по плечу.

И несмотря на то, что мне хочется ему верить, я отчетливо понимаю, что мы конкретно влипли.

Закрывшись в своей комнате на втором этаже долгое время не могу уснуть, все еще переваривая в голове происходящее. Папа каким-то образом задолжал много денег тем парням, которые я думала существуют только в кинофильмах — дерзкие, злые, у которых напрочь отсутствуют моральные принципы. Сумма такая, что сами мы не выкарабкаемся из финансового болота, но просить взаймы означает погрязнуть еще глубже…

Единственная с кем я могу поговорить об этой ситуации и просто излить душу — Софи. Моя лучшая и единственная подруга, с которой мы договариваемся встретится на городском пляже следующим выходным утром.

Я спешно бросаю в пляжную сумку крем от загара, полотенце и попрощавшись с отцом приезжаю на пляж первой. Подруга как всегда опаздывает, и чтобы не скучать загорая на шезлонге листаю новостную ленту соцсетей думая о своих проблемах.

Я счастлива, что после трагической смерти матери отец не страдал, не пил, не убивался. Он просто продал всё наше имущество в небольшом городке Айова-Сити два года назад и перевез нашу семью из двух человек во Флориду, чтобы мы могли наслаждаться теплом, закатами Мексиканского залива, чтобы здесь ничего не напоминало о прошлом. Здесь, в городе развлечений, мы заново строили новую жизнь без боли и общего горя.

Отец как-то быстро влился в новую жизнь — сразу же открыл скромную автомастерскую. Одну, потом другую. Расширился. Начал встречаться с женщинами, стал вести деятельную жизнь в городе, и даже начал бегать по утрам — место располагало к активности. А я… я вливалась с трудом, поэтому в свои двадцать два у меня всего одна подруга и единственное чем я могу похвастаться — отличные успехи в учебе.

Я всегда думала, что дела отца идут в гору, что у меня есть надежный тыл. Что наш дом всегда будет нашим, и я смогу спокойно закончить университет, найти престижную работу, не думая о проблемах… но увы.

Ребята, которые неподалеку играют в волейбол привлекают моё внимание. Шумные, весёлые, открытые всему миру и полные сил. Я украдкой посматриваю в их сторону и замечаю среди них несколько человек из нашего университета.

Наверное, я любуюсь чересчур открыто, потому что высокий мулат толкает в бок брюнета с забавной сережкой в ухе и тычет в меня пальцем. Тут же смущаюсь — перевожу свой взгляд на лазурный берег и проклинаю Софи за опоздание. Внезапно ощущаю сильный удар о свою голову. Удар такой сильный, что я падаю на песок плашмя чувствуя, как мелкие песчинки скрипят на зубах.

«Чёрт! Чёрт! Черт!», — ругаюсь про себя и пытаюсь подняться.

Почему-то мне стыдно, что тот парень с сережкой в ухе заметил моё дурацкое падание. Почему именно он? Этого я не могу объяснить даже себе. Но с ситуация оказывается гораздо хуже, чем я думала. Особенно когда к моему телу кто-то бережно касается и отряхивает песок с лица и волос, пока я пытаюсь встать. Когда открываю глаза замечаю его. Того самого брюнета с серёжкой в ухе. Его тело покрыто татуировками — одна крупная на ключице и несколько мелких на плече и внизу живота.

Кажется, что его прикосновения опаляют и жалят кожу до красноты, и я сижу завороженная его действиями не в силах отшатнуться или убрать от себя его руку. Ко мне впервые касаются так… приятно. Наверное, проходит уйма времени, прежде чем я отрываю взгляд от его родинки над верхней губой, от голубых пронзительных глаз и забавной взъерошенной прически.

— Прости, пожалуйста, это Сэм бросил мяч в твою сторону. Он конечно еще тот засранец, но точно не хотел отбить тебе голову, — слушаю с наслаждением низкий чуть хриплый голос с незнакомым акцентом и буквально растекаюсь лужицей у его ног.

— Все нормально, — беру себя в руки, поднимаюсь на ноги и отряхиваю тело от мелких песчинок.

Чтобы скрыть смущение, пулей пролетаю мимо брюнета и заныриваю прямиком в прохладную воду. Глубже и глубже, чтобы освежить голову и мысли. Проплываю под водой, утоляя ураган эмоций внутри себя и только остыв и устав — выплываю. Парня с сережкой у моего шезлонга конечно же нет. Впрочем, как и на волейбольной площадке.

Зато есть Софи — она внимательно осматривает побережье и увидев меня выходящей из воды начинает активно махать руками.

Глава 2.

Зато есть Софи — она внимательно осматривает побережье и увидев меня выходящей из воды начинает активно махать руками.

— Здорово, Синий чулок! — слышу в спину, когда приземляюсь на шезлонг — мокрая и немного злая.

Это прозвище из уст Софи намертво прилепилось ко мне еще в первый день нашего знакомства. Тогда я и правда была девушкой, которую сложно назвать женственной, красивой, открытой. У меня была короткая светлая стрижка, угрюмое лицо и одежда темных тонов — после смерти матери мне казалось кощунственным носить яркую кричащую одежду, словно это могло задеть её чувства даже на небесах.

И хотя сейчас я немного преобразилась кличка чудеснейшим образом приклеилась ко мне вот уже третий год после нашего знакомства.

— Привет, — тяжело вздыхаю и с интересом наблюдаю, как подруга стаскивает с себя короткое обтягивающее платье нежно-розового цвета и остается стоять на пляже в тончайшем бикини, которое открывает все её прелести.

А ей определенно есть чем похвастаться — Софи сутками зависает в тренажерном зале, который находится через дорогу от дома и тщательно прокачивает свои мышцы до идеальных форм и размеров.

В то время как на мне слитный черный купальник какой-то неизвестной мне спортивной марки, полностью прикрывающий чересчур крупную грудь и тощую с просвечивающими ребрами фигуру.

— Ты почему грустишь, малыш? — Софи садится рядом и толкает меня в бок.

— У отца долги — довольно внушительных размеров. Скорее всего меня ждёт неприятная участь — я не смогу доучится семестр в университете и мне придется работать в забегаловке мистера Донована всю оставшуюся жизнь.

От этой мысли меня резко передергивает. Нет, я конечно же все еще надеюсь, что однажды папа вернется после работы домой и радостно скажет, что он пошутил или что-то в этом роде. Я смогу закончить учебу, найти престижную работу и никогда не ступлю на порог забегаловки… Но с счастью или сожалению я уже достаточно взрослая девочка для того чтобы верить в сказки. А в забегаловке Донована всегда рады работникам без образования.