Она даже представить себе не могла, каково это.

– Ты уверен? – запинаясь, спросила Эмма.

Люк вздохнул и ответил:

– Да. Доказательства неопровержимы.

– А твои братья, Марк и Тео? Они тоже сыновья лорда Стэнли?

– Нет. – Голос его звучал невнятно, словно ему было трудно говорить. – Они незаконные сыновья старого герцога и одной из его любовниц. У Стэнли имеются доказательства и этого тоже. Так что… два моих младших брата… у нас с ними нет общей крови. Они вообще мне не братья. Трент и Сэм, два старших брата, – родные мне хотя бы по матери, а сестра… Никто не знает правды о ее происхождении. Стэнли и его ставил под сомнение.

– И все это в попытке заставить герцога Трента жениться на его дочери.

– Да. Этот человек – коварный мерзавец.

И при этом именно он и был его настоящим отцом. Эмма прислонилась головой к стене и закрыла глаза.

Люк прерывисто вздохнул.

– Так что, сама видишь, я все время врал тебе о том, кто я такой на самом деле. Все мое существование – сплошная ложь. То, что я считаюсь сыном герцога, законным братом Трента и его наследником – фальшивка. Я всего лишь бастард, притворяющийся тем, кем он не является.

Эмма зажмурилась еще сильнее, и они долго сидели в молчании. Не шевелились, не разговаривали.

Для нее Люк по-прежнему остается Люком. Все тем же мужчиной, которым она восхищается, который может так разнообразно довести ее до пика восторга. В нем ничего не изменилось, но она стала гораздо лучше его понимать. Смогла глубже заглянуть ему в душу.

Эмма открыла глаза.

– Ты сказал, это может изменить то, что происходит между нами. Но я не понимаю как.

Люк сжал губы в тонкую ниточку и посмотрел на нее.

– Я не имею права на то положение, которое считал законно своим. Я – самозванец. И по сути – воплощение зла. Я зачат в грехе.

Эмма заморгала.

– О чем ты?

– Я не заслуживаю ничего из того, что имею. Получаю денежное содержание из поместья герцога, но разве я имею на это право? Нет. Я бастард, зачатый ублюдком. У меня вообще ничего не должно быть, а я рос в такой праздности, что не выживу, если откажусь от денег покойника, с которым не связан законными узами.

– Твой брат на это не согласится!

Люк безрадостно засмеялся:

– Похоже, ты очень много знаешь о Тренте.

– От тебя. Это же ты рассказывал мне про герцога. Я знаю, что вы с ним не часто сходитесь во мнениях, но я вижу, что он тебе небезразличен. И очевидно, он о тебе тоже заботится. Думаю, он гроша ломаного не дал за это дурацкое откровение.

– О, еще как дал, – негромко произнес Люк, отвернулся и провел ладонью по волосам.

Эмма стиснула зубы. Люк воспринял откровения о настоящем отце как доказательство того, что он ничтожество, недостойный человек.

– Дурачок.

Люк резко повернул к ней голову и моргнул. Эмма попыталась придвинуться к нему поближе, стараясь при этом не шевелить ногой. Обняла Люка за шею и притянула к себе. Поцеловала его в губы и прижалась к его щеке, колючей от щетины.

– Не позволяй этим мыслям разрушить тебя, Люк. То, что ты узнал, ничего в тебе не меняет.

– Разве? – хриплым от эмоций голосом спросил он.

– Конечно. – Она снова поцеловала его в губы, на этот раз крепко. – Ничего. – Опять прильнула к его губам. – Это ничего не меняет в том, что я чувствую к тебе. Что я думаю о тебе. Не меняет ничего в твоей душе. Здесь. – И прижала руку к его сердцу.

Люк схватил ее за плечи. Его голубые глаза сверкали, как два сапфира.

– Каждый раз, когда кто-то называет меня «милорд», я чувствую себя лжецом. Я не тот, за кого ты меня принимала!

– Очень даже тот. Ты именно тот, за кого я тебя приняла. Мужчина, которого я хочу. Мужчина, который мне нужен. Прямо сейчас.

Она потянула вверх ночную рубашку, не обращая внимания на сразу занывшую лодыжку.

– Ты мне нужен, – прошептала Эмма, покрывая поцелуями его лицо. Отодвинулась на секунду, чтобы стащить с себя рубашку. Отбросила ее в сторону, осталась нагая, и руки Люка уже заскользили по ее телу, гладя живот и груди.

Эмма легла на спину, потянув его за собой. Опустила руку к поясу его брюк. Его древко возбудилось мгновенно, и Эмма нетерпеливо застонала.

– Эмма! – простонал Люк. И перехватил инициативу, распоряжаясь, как всегда, властно и уверенно.

Где-то в глубине возник трепет, растекся по всему телу. Эмма извивалась под ним, возбужденная, жаждущая. Она хотела его ночью, изнывала без него, но сейчас вожделение усилилось стократно, заглушая все здравые мысли. Эмма рывком сдернула с него бриджи, и Люк ногой откинул их на пол. Она обвила его руками.

– Хочу тебя. Хочу. Пожалуйста. Пожалуйста! – шептала она.

Одним мощным толчком он вторгся в нее глубоко-глубоко. Эмма ахнула, принимая его, и посмотрела ему в лицо. Безумные голубые глаза не отрывались от нее.

– Глубже, Люк. Дай мне больше себя.

Низко застонав, он начал вторгаться в нее мощными, могучими толчками. Наклонив голову, завладел ее ртом, вонзая в него язык одновременно с толчками. Одна рука скользнула на грудь, сжала ее.

И тело ее моментально напряглось. Его поцелуи, прикосновения, сам он в ней – все это делало наслаждение непереносимо сладким. Тело ее с головы до пяток натянулось, как скрипичная струна, а Люк виртуозно играл на ней, пока ее не затрясло от наслаждения.

Его вкус – соль и мужчина, с намеком на кофе, выпитым за завтраком. Такой твердый и такой горячий. С каждым толчком он входил в нее невозможно глубоко, проталкивался все дальше, и Эмме казалось, что еще чуть-чуть, и он прикоснется к самой ее душе.

Ее наслаждение было таким мощным, что перед глазами заплясали черные пятна. Глаза ее закатились, она с силой вцепилась в его рубашку.

Но Люк был рядом, он оберегал ее. Она знала – пока ее сотрясают волны удовольствия, он не позволит случиться ничему плохому.

Медленно она возвращалась обратно в мир, задыхаясь, чувствуя, как сердце мчится галопом. Люк тоже тяжело дышал, с каждым его выдохом волосы ее разлетались.

Он провел большим пальцем по ее сверхчувствительному соску, и Эмма снова задрожала. Между ног у нее было скользко, мокро и жарко, и Люк снова входил в нее, все так же мощно и глубоко. Он не останавливался. Он был неудержим, тело его двигалось так, словно тут ему самое место и он не собирается его покидать никогда. Через несколько минут Эмма снова ощутила сладкое приближение пика. Взрыв оказался таким резким и мощным, что она едва не рыдала. Эмме, распростертой под Люком, казалось, что из ее тела вытащили все до единой косточки.

Еще через несколько секунд бешеной атаки он вышел из нее, со стоном обхватил себя ладонью, и теплое семя полилось Эмме на живот.

Люк рухнул на нее, тяжелый, но не чересчур, потому что удерживал часть веса на локтях и коленях. Она крепко обняла его, наслаждаясь весом мощного мужского тела. Уткнувшись лицом в основание шеи, она нежно целовала его, а он тяжело дышал ей в волосы.

Спустя несколько минут, когда оба слегка отдышались, Люк медленно, с трудом поднял голову, словно она весила тонну.

– Ты говорила правду? – спросил он, и при этом лицо у него было таким юным и ранимым, что в горле у Эммы возник комок. – Что я тот человек, за которого ты меня принимала? Тот, кого ты хочешь?

– Да, – ответила она голосом хриплым, но твердым. – Клянусь жизнью всех, кто мне дорог, я говорила правду! Каждое мое слово – чистая правда.

Люк закрыл глаза и снова опустил голову, но губы его прижимались к ее волосам, а рука крепко обнимала за спину.

– Ты ангел, – едва слышно произнес он.

– Нет, Люк, я не ангел. Я просто женщина, которой ты небезразличен.

«И которая, кажется, в тебя влюбляется», – вдруг поняла она.

Они четыре дня мчались во весь опор, часто меняя лошадей и каждый день нанимая новую пару форейторов. Погоду нельзя было назвать идеальной, но теперь Люк с Эммой ехали в закрытом экипаже, и дождь им не мешал.