– Сочувствую, – сказала Эмма.

Он хмуро посмотрел на нее.

– Потребовалось несколько месяцев, чтобы разыскать слугу-мужчину, а когда нам это все-таки удалось, он сообщил, что человек по имени Роджер Мортон увез мою мать из Айронвуд-Парка в Уэльс, где держал в доме в Кардиффе. Через несколько недель мать отпустила обоих слуг, так что больше нам ничего не известно.

Эмма нахмурилась, между ее бровями появилась морщинка.

– У Мортона была любовная связь… с вашей матерью?

– Нет. – Люк пожал плечами. – Вообще-то я не знаю точно. Но, судя по словам слуги, он ей подчинялся, будто сам был слугой. Это не похоже на ее обычное поведение с любовниками.

Эмма широко распахнула глаза.

– Ну да, у нее было множество любовников, – сухо бросил Люк. – Хотя не могу не отдать ей должное. Я видел всего с полдюжины или около того, однако знаю, что их было гораздо больше. Она пыталась вести себя осмотрительно. Попытка, конечно, слабая, но тем не менее.

– Господи. – Похоже, она не знала, что еще сказать.

Они снова молча занялись едой. Через несколько минут Эмма спросила:

– Вы искали их в Кардиффе?

– Да, но и Мортон, и моя мать давно оттуда уехали. Никто не мог сказать, покинули они город по отдельности или вместе. Я сумел найти в пабе человека, который знал кого-то с этим именем и описал его в точности, как и слуга матери, – темные волосы и глаза, непримечательные черты лица. Сказал, что тот, кого я ищу, жил в Бристоле и был завсегдатаем тамошних таверн, игорных домов и борделей. Сказал, что у меня есть хорошие шансы найти его в Бристоле.

– И тогда вы приехали сюда.

Люк положил в рот кусочек яблочного пирога, прожевал и проглотил, наслаждаясь пряным сладким вкусом.

– И тогда я приехал сюда.

– А теперь… Шотландия? – спросила она.

– А теперь я отыщу в Шотландии этого Макмиллана и посмотрю, что нового он знает о местонахождении Мортона, – согласился Люк. Эдинбург, конечно, находится чертовски далеко, до него почти четыреста миль. И потребуется много времени и сил, чтобы добраться туда. Но что ж делать, выбора нет. Этот «К. Макмиллан» – единственная его зацепка.

Эмма посмотрела на свою тарелку, потыкала вилкой в ломтик печеного яблока.

– Я хотела поехать в Эдинбург с тех пор, как нашла это письмо, но просто не могла придумать, как это сделать.

Правильно. Одинокой женщине, у которой умер муж и пропали все деньги – были украдены, – практически невозможно преодолеть такое расстояние. И все-таки странно, что она обратилась к Люку – одинокому мужчине и совершенно ей не знакомому.

– У вас есть семья? Кто-нибудь, кто мог бы вам помочь?

– Нет. Отец болен, а сестра должна ухаживать за ним. Кроме них есть еще престарелая бабушка, она живет в Лидсе.

– Слуги?

– Осталась только одна. Она тоже должна остаться дома. – Эмма подняла на него безрадостные янтарные глаза. – Джейн не сможет обойтись без ее помощи.

– Вы же понимаете, почему я спрашиваю, верно? Такая поездка погубит вашу репутацию.

Она скованно улыбнулась:

– Мне казалось, вы говорили, что даже не задумываетесь о таких вещах.

– Я и не задумываюсь. – Он пожал плечами. – Но вы могли бы. – Люк серьезно посмотрел ей в глаза. – Мне уже приходилось отвечать за погубленную репутацию молодой женщины. И это оказалось крайне неприятно.

– Для вас или для молодой женщины? – поинтересовалась Эмма.

– Для молодой женщины. Я не пострадал.

Губы Эммы дернулись.

– В этом я уверена. Должна сказать, для меня большая честь видеть, что вы проявляете обо мне такую заботу, милорд…

– Люк.

– Люк. Но право же, моя репутация – это мое дело, а не ваше.

– Разумеется, – снисходительно отозвался он и посмотрел на нее с беспечной улыбкой, давая понять, что тема закрыта. Но на душе было неспокойно. Он действительно боялся за нее.

Ну в самом деле, какое ему дело до ее репутации? Он в жизни не заботился о том, что общество думает о дамах, с которыми имел какие-то отношения, и не понимал, почему нужно начинать волноваться сейчас.

В любом случае он всей душой стремился к тому, чтобы сокрушить оборону Эммы Кертис и заставить ее умолять…

«Он шутит», – подумала Эмма.

Она стояла перед гостиницей, уставившись на двуколку – двуколку, а не дилижанс или карету, на поиски которых, по мнению Эммы, он отправился, чтобы подобрать экипаж для поездки в Шотландию.

Перед уходом он велел ей подождать в гостинице. Эмме хотелось возразить – она отлично знала, куда нужно идти в Бристоле, чтобы нанять экипаж за лучшую цену, но ей еще хватало мудрости, чтобы понять – ее не должны видеть в городе с ним. Она знает здесь слишком многих.

Ей все-таки казалось, что лорд Лукас озабочен ее репутацией сильнее, чем готов признать. От этой мысли где-то внутри шевельнулась радость – теплое, странное чувство, подобного которому она никогда не испытывала.

Он устроился на сиденье и, держа в руках вожжи, смотрел на нее. Черный сюртук облегал его плечи так, что Эмма невольно задышала чаще. Он выглядел лихим красавцем, настоящим прожигателем жизни, денди, пытающимся поймать взгляды всех леди – и преуспевшим в этом, потому что две юные девушки хихикали и посматривали на него с противоположной стороны улицы. Он выглядел беспечным лондонским джентльменом на прогулке, а не человеком, отправляющимся в путешествие длиной в четыреста миль через всю страну.

Люк озорно улыбнулся Эмме, и его голубые глаза заискрились под полуденным солнцем.

– Ну, что вы об этом думаете?

У него за спиной по мостовой сновали другие экипажи, куда более подходящие для долгих поездок. Улица пахла городом – в воздухе Бристоля всегда ощущался солоноватый привкус, словно он никак не мог прогнать океан с улиц. Люди входили в гостиницу и выходили из нее, плотно закутавшись в пальто, как сама Эмма в накидку.

Не услышав ответа на вопрос, Люк спустился вниз, привязал лошадей и подошел к Эмме.

– Я заполучил его по превосходной цене. – Он взял Эмму под локоть, подвел сзади к неустойчивой конструкции. – Это дорожный кабриолет. Видите – к нему сзади приделан багажный ящик вместо подножки для ливрейного грума?

– Разве не лучше было бы ехать в карете? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал спокойно.

Он нахально изогнул бровь.

– Нет. Тогда мне придется нанимать кучера.

Он же брат герцога. Наверняка ему должно хватить денег на кучера. Эмма нахмурилась.

– Я предпочитаю управлять лошадьми сам. Раз уж мне не придется ехать через всю Англию верхом, то я хотя бы могу управлять экипажем.

Эмма постаралась не поморщиться, услышав это. Она понимала, что своим присутствием доставляет ему неудобства, знала, что в город он въехал верхом. Если бы она не потребовала взять ее с собой, ему не пришлось бы думать об экипаже. Сделав глубокий вдох, она сказала:

– Понимаю. Но эта двуколка выглядит… такой хрупкой. Что-то я сомневаюсь, что она выдержит долгую дорогу по Англии.

Она уже представляла себе, как колесо налетает на камень и все рассыпается в щепки. То есть двуколка – в щепки, а они с Люком и несчастные лошади превращаются в кровавую массу переломанных костей.

Эмма посмотрела на лошадей – изящная и гибкая серая и крепкая, кряжистая вороная. Совершенно не подходящая пара. Люк перевел на Эмму взгляд голубых глаз и легонько пожал ее локоть.

– Вы боитесь? – мягко спросил он. – Не думаю, что это путешествие для слабых духом.

– Я не боюсь путешествия, – отрезала она, расправив плечи. – А вот экипажа этого боюсь. Вы задумали нас убить?

– Только не вас, – ответил он.

Не зная, как это понимать, Эмма сказала:

– И погода все время меняется. Что, если пойдет дождь?

– На этот случай имеется складной верх.

Она повернулась и взглянула ему в лицо, сведя нахмуренные брови вместе и стараясь не слишком громко скрипеть зубами.

– Да. Я вижу этот верх. Крохотная штука, проку от которой будет меньше, чем от летнего зонтика.