Тем временем мороз начал чувствительно покалывать, и после часовой прогулки каждый уже с удовольствием подумывал о благотворном тепле печки, весело трещавшей в зале. Делать во дворе было больше нечего. Осмотреть капканы, погребенные под десятифутовой толщей снега, пока было нельзя. Все вернулись в дом, закрыли окно и уселись по своим местам за столом, ибо наступил час обеда.

Понятно, разговор вертелся вокруг внезапно нагрянувшей стужи, так быстро сковавшей льдом весь толстый снеговой покров. Это было досадное обстоятельство, до некоторой степени угрожавшее безопасности форта.

- Мистер Гобсон, - спросила миссис Барнет, - разве не может на несколько дней наступить оттепель? Тогда весь этот лед растаял бы.

- Нет, сударыня, - ответил лейтенант, - оттепель в это время года маловероятна. Скорей всего, мороз еще усилится, и очень жаль, что мы не имели возможности убрать снег, пока он был рыхлый.

- Как! Неужели вы думаете, что температура еще понизится?

- Без всякого сомнения, сударыня. Четыре градуса ниже нуля (20° мороза по Цельсию) [10] - разве это мороз для такой высокой широты!

- Что ж было бы, если б мы находились на полюсе? - спросила миссис Полина Барнет.

- Весьма возможно, сударыня, что полюс не является самой холодной точкой на земном шаре: ведь многие мореплаватели утверждают, что море там свободно ото льдов. Повидимому, вследствие ряда географических и гидрографических причин средняя годовая температура всего ниже в пункте, расположенном на девяносто пятом меридиане и на семьдесят восьмом градусе северной широты, - иными словами, на северном побережье Джорджии. Там средняя годовая температура не превышает двух градусов ниже нуля (19° мороза по Цельсию). Этот пункт так и называется «полюсом холода».

- Однако, мистер Гобсон, - возразила путешественница, - ведь наш форт отстоит на целых восемь градусов от этого страшного места!

- Потому-то, - ответил Джаспер Гобсон, - я и рассчитывал, что у мыса Батерст мы не будем так страдать от холода, как страдали бы, если бы находились в северной Джорджии. Я нарочно рассказал вам о «полюсе холода», чтоб вы не связывали представление о самой низкой температуре с географическим полюсом. И вообще сильные холода бывают и в других пунктах земного шара. Только они там не так длительны.

- Где ж это, мистер Гобсон? - спросила миссис Барнет. - Должна сознаться, вопрос холода меня сейчас сильно занимает!

- Если мне не изменяет память, - ответил лейтенант Гобсон, - на острове Мелвилл полярные исследователи отметили температуру в шестьдесят один градус ниже нуля, а в порту Феликс - в шестьдесят пять.

- Но ведь остров Мелвилл и порт Феликс, кажется, расположены на более высокой широте, чем мыс Батерст!

- Безусловно, сударыня, но широта в иных случаях еще ничего не доказывает. Другой раз достаточно соединения нескольких атмосферных явлений, чтобы уже наступило сильное похолодание. Помните, сержант Лонг, кажется в тысяча восемьсот сорок пятом году… Ведь вы были тогда в форте Релайанс?

- Как же, лейтенант, - ответил Лонг.

- Так вот, в этом году и, по-моему, в январе мы отметили чрезвычайное понижение температуры.

- Да, - ответил сержант, - я отлично помню, как термометр показал семьдесят градусов ниже нуля (56,7° мороза по Цельсию).

- Что? - воскликнула миссис Полина Барнет. - Семьдесят градусов в форте Релайанс, на Невольничьем озере?

- Так точно, сударыня, - сказал лейтенант, - а он всего на шестьдесят пятом градусе северной широты, то есть на параллели Христиании или Санкт-Петербурга.

- Значит, мистер Гобсон, нужно быть готовым ко всему!

- Вы правы, сударыня, - действительно ко всему, когда зимуешь в Арктике!

Ни 29, ни 30 ноября мороз не смягчился, и в печах приходилось все время поддерживать сильный огонь, иначе скопившаяся по всем углам дома сырость неминуемо обратилась бы в лед. Но дров было вволю, и их можно было не экономить. В комнатах вопреки угрозам стужи постоянно сохранялась средняя температура в пятьдесят два градуса по Фаренгейту (11° выше нуля по Цельсию).

Несмотря на жестокий холод, Томас Блэк при виде столь ясного неба не мог устоять перед соблазном понаблюдать за звездами. Там, где в зените горела одна великолепная звезда, он льстил себя надеждой открыть по крайней мере две! Но, увы, от наблюдений пришлось отказаться. Инструменты «жгли» ему руки. Ожог - единственное слово, которое может передать ощущение, испытываемое при прикосновении на морозе к металлическому предмету. Впрочем, физически это явления тождественные. Сообщается ли телу внезапный жар посредством горячего предмета, или так же резко отнимается предметом сильно охлажденным - ощущение одно и то же. Достойный ученый вполне убедился в этом, когда кожа на его пальцах оказалась приклеенной к подзорной трубе. Наблюдения пришлось отложить.

Однако за этот ущерб небеса вознаградили астронома двумя неописуемой красоты явлениями: сначала - гало, а затем - северным сиянием.

Гало представляет собою белое с бледнокрасным краем кольцо вокруг луны. Этот светящийся диск является результатом преломления лунных лучей сквозь мельчайшие, носящиеся в воздухе призматические кристаллики льда; измеренный секстаном по диаметру, он давал угол около сорока пяти градусов. Ночное светило ярко блистало в центре этой короны, славно образованной из прозрачных, молочно-белых кругов лунной радуги.

Пятнадцать часов спустя над северным горизонтом, более чем на сто географических градусов, раскинулась в небе великолепная дуга северного сияния. Верхушка ее совпала с магнитным меридианом, и, как это иной раз бывает, сияние окрасилось во все цвета радуги, среди которых наиболее отчетливо проступал красный. Кое-где созвездия казались залитыми кровью. Из скопившейся на горизонте туманности, составлявшей средоточие сияния, исходили яркие лучи; некоторые из них протягивались выше зенита и заставляли бледнеть свет луны, утонувшей в этих электрических волнах. Лучи вздрагивали, как будто воздушные потоки колебали частицы света. Никакое описание не может передать божественной красоты этого «венца», сверкавшего во всем своем величии над полюсом земного шара. Полчаса сияние горело ослепительным светом, а затем, не сокращаясь, и не сжимаясь, и даже нигде не потеряв своего блеска, оно вдруг погасло, словно невидимая рука внезапно оборвала приток электричества, которым оно питалось.

Для Томаса Блэка сияние исчезло как раз во-время: еще пять минут, и почтенный астроном примерз бы к месту, на котором стоял!

Второго декабря мороз стал мягче. Для всякого метеоролога появление гало является верным признаком близкой перемены погоды. Оно свидетельствует о присутствии в атмосфере известного количества влаги, и, в самом деле, барометр несколько понизился, а температура в то же время поднялась до пятнадцати градусов выше пуля (9° мороза по Цельсию).

Обитателям умеренного пояса такой мороз показался бы значительным, но бывалые зимовщики переносили его легко. К тому же ветра совсем не было. Лейтенант Гобсон, заметив, что оледенелая поверхность сугробов сделалась рыхлой, распорядился разгрести снег с наружной стороны частокола. Мак-Нап и его помощники дружно взялись за дело, и через несколько суток работа была закончена. В те же дни откопали погребенные под снегом капканы и расставили их заново. Многочисленные следы говорили о том, что в окрестностях мыса скопилось немало пушных зверей; нигде не находя пищи, они должны были пойти на приманку.

Следуя советам охотника Марбра, по эскимосскому обычаю выкопали яму для оленей. Это был ров десяти футов длины и такой же ширины и глубиной в двенадцать футов. Ров прикрывают качающимся от собственной тяжести настилом, на конец которого накладывают траву. Привлеченное ею животное неизбежно падает в ров, из которого уже не может выбраться. Качающийся настил снова автоматически выпрямляется, и в западню один за другим могут попасть несколько оленей. Марбру нетрудно было соорудить такую западню, если не считать того, что пришлось копать сильно промерзшую землю; и каково же было его удивление, - а также и удивление Джаспера Гобсона, - когда лопата, пройдя футов пять земли и песку, вдруг ударилась о твердый, как камень, слой льда, казавшийся очень толстым.