О! Какой крик благодарности, какие выражения признательности вырвались из груди почтенного ученого! Небо было ясно, солнце сверкало в ожидании той минуты, когда луна, еще не видная в его ярких лучах, мало-помалу затмит его блеск своим диском.

Тотчас все приборы Томаса Блэка были вынесены и установлены на вершине мыса. Астроном направил их на южный горизонт и стал ждать. К нему мгновенно вернулось его обычное терпение и необходимое для наблюдения хладнокровие. Чего теперь было опасаться? Разве что небо свалится ему на голову! В девять часов ни на горизонте, ни в зените не было ни единой тучки, ни единого облачка! Никогда еще астрономические наблюдения не проходили в столь благоприятных условиях.

Джаспер Гобсон со своими товарищами и миссис Барнет со своими приятельницами - все пожелали присутствовать при этом астрономическом священнодействии. Колония в полном составе собралась на мысе Батерст и окружила астронома. Солнце медленно поднималось, описывая над простиравшейся на юге необъятной равниной сильно удлиненную дугу. Зимовщики стояли молча, в каком-то торжественном волнении.

Затмение началось в девять часов тридцать минут. Диск луны надвинулся на солнечный диск. Но полностью закрыть его он должен был лишь в промежуток времени между одиннадцатью часами сорока тремя минутами пятнадцатью секундами и одиннадцатью часами сорока семью минутами пятьюдесятью семью секундами. Судя по астрономическим таблицам, это было время полного затмения, а всякому известно, что ни малейшая ошибка не может вкрасться в эти точнейшие вычисления, выверенные и проконтролированные учеными всех обсерваторий мира.

Томас Блэк привез в своем багаже некоторое количество закопченных стекол; он раздал их окружающим, и всякий без вреда для глаз мог следить за ходом затмения.

Темный диск луны постепенно надвигался все дальше и дальше. Предметы на земле уже приняли особенную оранжево-желтую окраску. Небо в зените изменило свой цвет. В десять часов пятнадцать минут луна покрыла половину солнечного диска. Выпущенные из псарни собаки, жалобно повизгивая, тревожно носились взад и вперед. Утки, до тех пор спокойно сидевшие на берегу, вдруг подняли свой вечерний гомон и стали искать подходящее для ночлега место. Мамаши сзывали птенцов, спешивших спрятаться под их крылья. Для всех животных началась ночь, приблизился час сна.

К одиннадцати часам скрылись уже две трети солнца. Освещение сделалось винно-красным. Воцарились сумерки, которые на время, равное четырем минутам, должны были превратиться в почти полный мрак. Появилось уже несколько планет - Меркурий, Венера, а также созвездия Овна, Тельца и Ориона. Тьма сгущалась с каждой минутой.

Томас Блэк замер у своего телескопа и молча наблюдал за ходом затмения. В одиннадцать часов сорок три минуты оба диска должны были точно совпасть друг с другом.

- Одиннадцать часов сорок три минуты, - сказал Джаспер Гобсон, внимательно следивший за секундной стрелкой своего хронометра.

Прильнув к окуляру, Томас Блэк не шевелился. Прошло полминуты…

Вдруг астроном выпрямился; глаза его были непомерно расширены. Потом он опять на минутку присел к телескопу и снова вскочил.

- Но она уходит! Она уходит! - закричал он не своим голосом. - Луна! Луна бежит! Она исчезает!

И правда, лунный диск, скользя по диску солнца, не закрыл его целиком. Затемнены были только две трети солнца.

Томас Блэк упал на стул, как громом пораженный. Четыре минуты истекли! Понемногу стало светлеть. Сияющая корона не появилась!

- Что случилось? - спросил Джаспер Гобсон.

- Что случилось! - воскликнул астроном. - Случилось то, что настоящего затмения не произошло, что оно не было полным в этой точке земного шара! Поняли? Не бы-ло пол-ным!

- Значит, ваши эфемериды ошибочны!

- Ошибочны! Какой вздор! Убеждайте в этом кого-нибудь другого, лейтенант!

- Но тогда выходит… - проговорил Джаспер Гобсон, внезапно меняясь в лице.

- Выходит, что мы не на семидесятой параллели, - подхватил Томас Блэк.

- То есть как это! - вскричала миссис Барнет.

- А вот сейчас узнаем, как! - сказал астроном, глаза которого выражали глубокое разочарование и в то же время сверкали гневом. - Через несколько минут солнце пройдет через меридиан… Мой секстан! Живо! Живо!

Один из солдат побежал в дом и принес требуемый прибор.

Томас Блэк навел секстан на дневное светило, выждал, чтобы оно прошло через меридиан, и, опустив секстан, стал быстро заносить в записную книжку цифры вычислений.

- Где находился мыс Батерст, когда год назад мы по приезде определили его широту? - спросил он.

- На семидесятом градусе сорока четырех минутах и тридцати семи секундах! - ответил лейтенант Гобсон.

- Так вот, милостивый государь, сейчас мыс Батерст находится на семьдесят третьем градусе семи минутах и двадцати секундах северной широты! Как видите, мы вовсе не на семидесятой параллели!…

- Вернее, мы уже не на семидесятой параллели! - прошептал Джаспер Гобсон.

Точно завеса внезапно разорвалась перед его умственным взором! Все необъяснимые дотоле явления стали вдруг ясны!…

Мыс Батерст с прилегающей к нему местностью «переместился» со времени приезда отряда лейтенанта Гобсона на три градуса к северу.

Итак, форт Надежды, основанный лейтенантом Джаспером Гобсоном у самых границ Северного Ледовитого океана, уносило морским течением. Но можно ли было поставить это хотя бы в малейшую вину смелому агенту Компании Гудзонова залива? Нет! Всякого другого на его месте постигла бы здесь такая же неудача. Да и в самом деле, кто мог бы предвидеть эту роковую случайность? Он был уверен, что строит на скале, а вышло хуже, чем на песке! Полуостров Виктория, который самые точные карты Британской Америки относили к американскому континенту, внезапно отделился от него. Оказалось, что полуостров этот был не чем иным, как ледяным полем площадью в сто пятьдесят квадратных миль. Благодаря последовательным наносам эта огромная льдина приобрела со временем вид большого участка суши с плодородной почвой и сравнительно обильной растительностью. Но вот, должно быть под действием землетрясения 8 января, ледяное поле, за сотни тысяч лет как бы сросшееся с материком, неожиданно откололось от него. Полуостров превратился в остров, но остров блуждающий, бродячий, который вот уже три месяца сила течений увлекала вглубь Северного Ледовитого океана!

Да, то была просто-напросто дрейфующая льдина, уносившая на себе форт Надежды и его обитателей. Джаспер Гобсон сразу понял, что только этим и можно объяснить обнаруженное изменение широты. Несколько месяцев назад в районе полуострова Виктории произошло извержение вулкана, вызвавшее сильный подземный толчок, в результате которого, очевидно, и треснул узкий перешеек, соединявший полуостров с континентом. Пока стояла суровая северная зима и полярные морозы держали море в своих ледяных оковах, эта катастрофа никак не отражалась на географическом положении полуострова. Но едва началось вскрытие льда, едва нагретый солнцем ледяной покров стал таять и ледяные поля с нагроможденными на них торосами, отступив от берега, ушли за линию горизонта, - словом, когда море очистилось, эта покоившаяся на льдине земля под влиянием каких-то арктических течений отделилась от материка. Она перемещалась вместе со своими лесами и утесами, со своим скалистым мысом, со своим озером и прибрежной полосой. Несмотря на то, что это движение происходило уже несколько месяцев, зимовщики, охотившиеся только вблизи форта Надежды, ничего не замечали. Отсутствие всякого ориентира, густые туманы, ограничивавшие видимость всего лишь несколькими милями, кажущаяся неподвижность почвы - все это привело к тому, что ни лейтенант Гобсон, ни его спутники не заметили, как из обитателей континента они превратились в островитян. Следует упомянуть, что остров, перемещаясь, продолжал сохранять свое положение относительно четырех стран света. Этому, очевидно, способствовала протяженность острова и прямолинейное направление течения, которое уносило его. Конечно, если бы мыс Батерст начал менять свое место относительно стран света, если бы остров повернулся вокруг своей оси, а солнце и луна переменили бы точки своего восхода и захода, то и Джаспер Гобсон, и Томас Блэк, и миссис Барнет, и остальные зимовщики сразу поняли бы, что произошло. Но так как по неизвестной причине движение льдины совершалось до сих пор по одной и той же параллели и при этом с большой скоростью, то никто этого не ощущал.