У них с Мургеном взаимная проблема. Никто из них не знает, как пересечь трещину, возникшую между ними из-за того, что Мурген был похоронен почти все годы, пока Тобо рос.

Тобо сообщил мне достаточно громко, чтобы его услышал и отец:

– Теперь вам лучше поторопиться. Мать только что узнала о том, что ты делаешь. Она будет молчать – ради памяти Готы. До поры до времени. Но когда узнает, что с тобой идет и отец, то закипит и побежит прямиком к Капитану.

Я наградил Мургена суровым взглядом. Значит, ты не сказал старушке, что идешь прогуляться с ребятами?

И как Тобо выяснил, что его мать только что обо всем узнала?

Парень щелкнул пальцами, сделал несколько пассов и произнес что-то непонятное, вроде бы ни к кому не обращаясь.

Вдоль склона заскользили две Тени, спускаясь с юго-запада. Они направлялись точно к нам, но я не видел тех, кто эти Тени отбрасывал. И тут передо мной внезапно захлопали крылья, я ощутил на плечах тяжесть, а нечто, напоминающее драконьи когти, вцепилось мне в ключицы, едва не разодрав их до мяса.

Вороны.

– Они лишь выглядят как вороны, – пояснил Тобо. – И никогда не забывай, кто они на самом деле.

Я содрогнулся. Я десятилетиями жил, окруженный этими существами, но они, даже обретя видимость, не стали от этого менее жуткими.

– Они согласились сохранять этот облик по моей просьбе, – продолжил Тобо. – И станут твоими глазами и ушами, если вам придется действовать без меня. У тебя не будет такого стратегического диапазона, к какому ты привык, имея дело с моим отцом, но они могут быстро преодолеть несколько сотен миль и дают тебе сильное тактическое преимущество. Кроме разведки они умеют и передавать сообщения. Только обязательно формулируй их тщательно, ясно, простыми словами и по возможности коротко. Им нужно сообщить абсолютно ясный адрес и имя. И обязательно убедись, что они знают, кому это имя принадлежит.

Я повернул голову направо, налево, и краешком глаза рассмотрел то, что сидело у меня на плечах. Страшновато было видеть так близко эти мощные клювы. На поле боя Выбирающие Мертвецов первым делом выклевывают именно глаза.

Одна птица была белой, другая черной. Обе крупнее, чем местная порода ворон. И белая так и не приняла правильный облик. Она выглядела так, словно одним из ее родителей была не ворона, а перепуганный голубь.

– Если случится, что я не смогу вас догнать, а тебе будет нужно со мной связаться, то они легко меня найдут.

Не сомневаюсь, что вид у меня был мрачный. Тобо ухмыльнулся:

– И еще я подумал, что они будут отлично смотреться с твоим костюмчиком. Мама рассказала, что у тебя на плечах всегда сидели вороны, когда ты давным-давно облачался в доспехи Жизнедава.

– То были настоящие вороны, – вздохнул я. – И принадлежали они Душелову. В те дни у нас было нечто вроде взаимопонимания. Враг моего врага, и все такое.

– Ты ведь прихватил с собой доспехи Жизнедава? И копье Одноглазого? Ты ведь знаешь, что если что-то здесь оставишь, то уже не сможешь вернуться.

– Да. Прихватил.

Пышные доспехи Жизнедава не были теми же самыми, что я носил десятилетия назад. Они потерялись во время кьяулунских войн Дремы и Сари. Наверное, они сейчас у Душелова, в кладовой для трофеев. А нынешние мои доспехи, предназначенные в основном для показухи, были изготовлены в лучших оружейных мастерских Хсиена и отличались четким местным стилем. Их черная лакированная поверхность, напоминающая хитин, была инкрустирована золотыми и серебряными символами, которые в Хсиене ассоциируются с колдовством, злом и мраком. Некоторые воспроизводят магические символы власти, некогда неразрывно связанные с Хозяевами Теней. Другие принадлежат к эпохе, когда ныне исчезнувший в Хсиене культ Кины посылал в крестовые походы отряды Обманников. И все эти символы наводили ужас – во всяком случае, в мире, где были изобретены.

Восстановленный для Госпожи доспех Вдоводела смотрелся еще уродливее моего. Символы на его поверхности имели не столь четкий смысл, зато наводили гораздо больший страх, потому что Госпожа настояла на том, что сама примет участие в разработке и создании доспеха. С головой у нее явно не все в порядке.

Замаскированных под ворон чудищ ей не досталось. Зато она везла с собой несколько резных коробочек из тикового дерева и тонкую стопку странной рисовой бумаги, на которой предпочитают писать монахи в Хань-Фи.

– Ну, тебе пора. А я прослежу, чтобы тебе вслед не послали посыльного.

Я хмыкнул. Если не считать дядюшки Доя, задержавшегося пошептаться с Тобо, я остался последним из своего отряда на хсиенской стороне Врат. Госпожа сжала мою руку, когда я присоединился к ней, и с восторгом сказала:

– Мы в пути, дорогой. Снова.

– Снова. – Что-то я не припомню, что когда-либо выступал в путь с восторгом.

– Не хочешь развернуть Знамя? – спросил Мурген.

– Нет, пока не доберемся до самой Равнины. Мы здесь ренегаты. И не будем принижать Дрему.

Тут у меня возникла идея. Если мы сможем достать подходящий материал… то сможем поднять и старое Знамя Отряда, с которым ходили до того, как сменили его на огнедышащий череп Душелова.

– Хорошо, – сказал мне Дой, проходя через Врата. – Немного мудрости. Очень хорошо.

Я начал подъем на Равнину, несколько ошеломленный осознанием того факта, что я единственный из оставшихся в живых членов Отряда, кто еще помнит, как выглядело наше первоначальное Знамя. Смотрелось оно ненамного веселее нынешнего, зато гораздо более по-деловому. На алом фоне девять повешенных в черных одеяниях и по шесть желтых кинжалов в верхнем левом и правом нижнем углах. В правом верхнем красовался разбитый череп, а в левом нижнем – птица с отрубленной головой в когтях. То ли ворона, то ли орел.

И нигде в Анналах не нашлось даже намека на то, когда или почему мы выбрали себе именно такое Знамя.

– Сегодня звезды другие, – заметил Лозан Лебедь, лежа на спине и глядя в небо.

– Тут все другое, – отозвался Мурген. – Найди-ка Малыша или Глаз Дракона.

Тут не было и луны. А в Стране Неизвестных Теней луна есть всегда.

Небо над Равниной… переменчиво. И на следующую ночь на нем могут показаться совершенно иные созвездия.

Погода тут обычно сносная. Холодно, конечно. Но редко идет дождь или что похуже. Это я знаю по своему опыту. Но заботит меня вовсе не дождь или снег.

По периметру Равнины равномерно расположены шестнадцать Врат Теней. От каждых к центру Равнины, где стоит безымянная крепость, тянется, подобно спице в колесе, каменная дорога, отличающаяся по цвету от камня Равнины. Я видел только две из этих дорог. Одна была темнее окружающей ее Равнины, другая светлее. Через каждые шесть миль на спицах-дорогах расположены большие каменные круги того же оттенка, что и дорога. Их используют как место для лагеря, хотя их исходная функция могла быть совершенно иной. Равнина с веками менялась. Люди ведь не могут оставить что-либо в покое. Когда-то дороги служили лишь таинственными путями между мирами. Теперь они единственное безопасное место после заката. Когда опускается мрак, из укрытий выходят Тени-убийцы.

Мы сидели, давясь грубым походным ужином, а слабое сияние тлеющих в жаровнях углей высвечивало десятки черных пятен, вьющихся над невидимым куполом, защищающим каменный круг.

– Пиявки Судьбы, – пробубнил Мурген, пережевывая хлеб и тыкая пальцем в ближайшую Тень. – Звучит куда лучше, чем Непрощенный Мертвец.

– У человека вдруг пробилось чувство юмора, – прокомментировал Клетус. – И это меня тревожит.

– Бойтесь, люди, – добавил его брат Лофтус. – Берегитесь. Нас ждет ужасный конец.

– Так, по-твоему, именно скверные шутки и вызовут Год Черепов?

– В таком случае мы бы все померли еще двадцать лет назад, и сейчас ты смог бы увидеть лишь уродливую морду Кины, – заметил я.

– Кстати, об уродах. – Госпожа указала в темноту.

Мы заняли несколько квадратных футов на краю круга, в том месте, где из него выходила дорога к сердцу Равнины. Ключ, который передал мне Тобо, я вставил в круглое гнездо, расположенное на границе круга и дороги. Такие гнезда есть в каждом круге. А Ключ запирает дорогу. Он лишает Тени, проникшие через защитный барьер где-нибудь в другом месте, возможности напасть на нас.