Общий вздох изумления повис в воздухе. Эмма замолчала и подняла свою седую голову. Все глаза были неотступно устремлены на нее, и в комнате установилась такая напряженная тишина, что шум от упавшей на пол шпильки показался ударом грома. Эмма улыбнулась, испытав злобное удовлетворение при виде ошеломленного выражения, застывшего на лицах ее детей. Только Дэзи и внуки остались спокойными. Эмма улыбалась, но ее глаза оставались холодными и острыми, как стальные клинки.
– Я знаю, что не принято, чтобы завещатель сам зачитывал свою волю, хотя закон прямо и не запрещает этого. Но я не ортодокс и никогда не была среди тех, кто слепо следует традициям.
– Но не кажется ли тебе это слегка ненормальным, мама? – нетерпеливо, с горящим лицом, воскликнула Элизабет.
– Пожалуйста, не перебивай меня! Вовсе нет, мне не кажется этого, – похлопав рукой по завещанию, сказала Эмма и двинулась дальше.
– Документ слишком обширен, чтобы читать его целиком, слово за словом, в нем сотни страниц, и он переполнен юридической терминологией. Поэтому, я думаю, будет проще прочитать только выдержки из него и пересказать человеческим языком, как я распорядилась своим имуществом, предприятиями и прочим состоянием.
Эмма откинулась на спинку стула и пытливым взглядом обвела присутствующих. Никто не проронил ни слова, а четверо заговорщиков, как каменные статуи, застыли в своих креслах. Отложив завещание в сторону, Эмма продолжила:
– Перед тем, как продолжить изложение моего завещания, я должна кое-что пояснить. Возможно, существует определенное недопонимание относительно промышленной империи Макгиллов, которой я управляю. Мне недавно пришло в голову, что среди вас есть некоторые, кто считает, что Пол оставил мне все свое состояние без всяких оговорок и что я могу распоряжаться им по своему усмотрению. Однако это не так.
Она отпила глоток воды, повернулась в кресле и, оглядев собравшихся, торжественным тоном заявила:
– Согласно букве и духу завещания Пола Макгилла, все его состояние после моей смерти переходит к его родной дочери, Дэзи Эйнсли-Эмори, а от нее, после ее смерти, равными долями, к двум ее детям, Поле Макгилл-Эмори и Филипу Макгилл-Эмори.
Раздался глухой ропот и, подняв руку, Эмма потребовала тишины.
– В течение своей жизни Дэзи будет получать доходы с состояния Макгиллов через коммерческий банк Россистер, выступающий в качестве ее доверенного лица. Я назначаю Дэзи душеприказчиком всего наследства Макгиллов, а Генри Россистера – ее заместителем. После моей смерти дочь Дэзи, Пола, займет мое место председателя правления „Сайтекс Ойл Корпорэйшн" и будет действовать от имени своей матери, чему она научена мною. Точно так же после моей смерти, сын Дэзи, возьмет под свой контроль все владения Макгиллов в Австралии и будет руководить ими от имени своей матери. Он обучается этому уже три последних года под моим руководством. Полагаю, что вы все хорошо поняли, что никому больше из моих детей и внуков не достанется ни единого цента из состояния Макгиллов.
Никто не проронил ни слова. Внимательные глаза Эммы быстро перебегали с одного лица на другое, испытующе разглядывая их. Но что бы ни думали про себя ее остальные дети, они держали свои мысли и чувства при себе и их лица оставались бесстрастными. Эмма заявила:
– Прояснив состояние дел с наследством Макгилла, я теперь могу перейти к разъяснению того, как я распределила мое собственное состояние.
Напряженное ожидание слушателей стало осязаемым, и Эмма чувствовала, как его волны накатывались на нее. Она отыскала глазами единственного тридцатидвухлетнего сына Эдвины, графа Дунвейла, внука Эдвина Фарли и троюродного брата Джима.
– Энтони, будь добр, подойди сюда и встань рядом со мной.
Застенчивый молодой граф на секунду застыл в изумлении, недоумевая, почему его выделили, но, тем не менее, исполнил приказ и занял место справа от Эммы.
– Мой старший внук, Энтони, будет получать доходы со специально учрежденного мною для него капитала в два миллиона фунтов. Я также отдаю Энтони мой дом на Ямайке в Британской Вест-Индии со всем находящимся в нем имуществом, кроме картин.
Эмма взглянула на изумление Энтони, молча стоявшего рядом. Она сказала:
– Я не оставлю тебе никаких интересов в моем бизнесе, поскольку ты никогда не работал у меня, а кроме того – потому, что ты полностью поглощен управлением своей недвижимостью в Ирландии и другими многочисленными предприятиями, унаследованными от своего отца.
Эмма сделала паузу и окинула Энтони испытующим взглядом.
– Надеюсь, что ты правильно меня понял и не чувствуешь себя в чем-либо ущемленным.
– Боже мой, бабушка, конечно же нет! – воскликнул смущенно он. – Я просто подавлен и не нахожу слов. Твоя щедрость превосходит все ожидания, благодарю тебя.
Он сделал попытку вернуться на место, но Эмма остановила его:
– Останься здесь, – сказала она, и Энтони, кивнув, отступил назад и встал позади Эммы справа от нее.
– Теперь очередь двух самых младших моих внуков, Аманды и Франчески.
Кивком головы она подозвала к себе четырнадцатилетних двойняшек, дочерей Элизабет, сидевших на полу у ног Блэки. Те встали и, слегка напуганные, подошли, держась за руки к ее столу.
– Станьте здесь, рядом со своим кузеном, девочки, – велела им Эмма. – Я учредила капитал в два миллиона фунтов для Аманды и такой же капитал – для Франчески. Они станут получать доходы с этих капиталов, когда им исполнится по восемнадцать лет.
Поворачиваясь к сестрам, она добавила:
– Вы еще слишком юны, чтобы понять, о чем идет речь. Я все вам объясню позднее.
– Да, бабушка, – хором сказали они, а Аманда, готовая расплакаться, вскричала:
– Но ты же не собираешься умирать, бабушка?
Эмма покачала головой и успокаивающе улыбнулась им.
– Нет, еще не собираюсь, но я обязана позаботиться о вашем будущем, вот и все.
– Мы сможем приехать пожить с тобой, правда? – сморщив лицо, жалобно спросила Франческа.
– Поговорим об этом завтра, дорогая.
Эмма подалась вперед, сцепив руки, и ее голос, всегда ровный и сильный, слегка дрогнул.
– Теперь я собираюсь обсудить распределение акций „Харт Энтерпрайзиз”, компании, которая контролирует все мои ткацкие и швейные фабрики, а также – компании „Дирфильд Эстейтс”, „Роулэнд девелопмент корпорейшн”, "Дженерал ритейл трэйдинг компании” и „Йоркшир Консолидейтид Ньюспейпер компании”. Как вам известно, эта холдинговая компания, в которой мне принадлежит 100 процентов всех акций, владеет недвижимостью на многие миллионы фунтов.
Она замолчала, отпила глоток воды и с непроницаемым лицом откинулась на спинку кресла. Легкая усмешка тронула ее губы. Четверо заговорщиков, внимательно слушавшие ее и до этого, сейчас буквально замерли как загипнотизированные. Она перевела взгляд с Кита на Робина.
– Я завещаю моему внуку, Александру Баркстоуну, 52 процента моих акций в „Харт Энтерпрайзиз”.
Ей было слышно, как Кит судорожно вздохнул, его лицо выражало недоверчивое удивление. Повергнутый в прах Робин прошептал: „Боже мой!" и покраснел, Эмма усмехнулась.
– Далее. Я завещаю остальные свои акции „Харт Энтерпрайзиз” моим внукам и внучкам, Саре Лаудер, Джонатану Эйнсли и Эмили Баркстоун. Эти акции будут поделены между ними поровну, то есть каждый из них получит по 16 процентов от общего количества акций.
Эмма знаком велела четырем наследникам подойти к столу. Они с подходящими к случаю серьезными лицами встали перед нею. Эмма по очереди оглядела каждого из них и ровным голосом сказала:
– Надеюсь, вы понимаете причины подобного раздела акций „Харт Энтерпрайзиз”. Я решила, что единственный способ предупредить развал и последующее разорение компании – сохранить контроль над нею в руках одного человека. По моему твердому убеждению, по своему опыту, знаниям и подготовленности Александр больше всех подходит для того, чтобы управлять ею. Но этим я вовсе не хочу умалить ваши способности, которые считаю выдающимися. Вы продолжите работу в отделениях компании и после моей смерти станете их руководителями. И, без сомнения, вы все станете получать доходы с причитающихся вам акций, которые я передаю вам. Кроме того, я учреждаю для каждого из вас, включая Александра, собственный капитал в один миллион фунтов. Надеюсь, вы не подумали, что я хочу создавать фаворитов, и не можете упрекнуть меня в несправедливости.
