Несмотря на постоянное ворчание, жену Хирузен любил. И ему было жаль, что та погибла вместе с командой АНБУ, которая охраняла рожавшую джинчуурики. Это был самый сложный выбор в его жизни и самая большая жертва, на которую он пошёл ради Конохи. Деревни, которую любил всем сердцем.

— Значит, Кохару чем-то отравилась? Или её отравили? — сложив пальцы домиком, переспросил Хирузен у Митокадо.

— Да. Но, думаю, она сама. В её саду растут различные растения, в том числе довольно опасные, для создания лекарств и ядов. По какой-то причине она съела корень цикуты, скорее всего, перепутав с чем-то другим. В последнее время Кохару жаловалась на память, а её можно перепутать с сельдереем или петрушкой, да и пахнет цикута приятно.

— Что сказали медики?

— Они разводят руками и говорят, что отравление слишком серьёзное, выжила она и пока держится только из-за того, что когда-то проходила инъекции, вырабатывая сопротивляемость к ядам. Помнишь, перед войной с Суной? Песчаники любили всё подряд смазывать разной дрянью…

— Чёрт, — прошептал Хирузен, прикрывая глаза. — Сначала Данзо, теперь Кохару…

— Может быть, ты позовёшь на помощь свою ученицу? Думаю, она смогла бы помочь ей, — предложил Митокадо.

— Цунаде? — хмыкнул Хирузен. — Боюсь, что мы с последней представительницей клана Сенджу расстались не самым лучшим образом. Да и вряд ли ради Кохару она вернётся в Коноху. Не забывай, кто тогда дал Наваки с его командой ту миссию…

— Н-да… — потёр седую бороду старый друг. — Медики сказали, что Кохару протянет неделю. А один из АНБУ Корня не так давно присылал мне сообщение, что Цунаде снова находится в Танзаку. Она вообще часто там бывает. Это рай для игромана. Может быть, всё-таки попытаться её уговорить?

— Может, ей ещё мой пост Хокаге предложить?

— Это могло бы быть поводом, чтобы она вернулась в Коноху, — воодушевился Митокадо.

— Второй раз она не купится, — фыркнул Хирузен, вспомнив о своей болезни четыре года назад.

Тогда он думал, что всё будет плохо, и почти выклянчил исцеление у своей ученицы, но после того, как выздоровел, популярно объяснил, что смена власти в данный момент нежелательна. В Стране Воды произошла гражданская война, и только они с Данзо знали все обстоятельства, а старый друг вряд ли бы стал делиться информацией с Сенджу.

Смена лидера могла ослабить позицию Страны Огня. А что такое быть лидером? Это — постоянная ответственность. За всех. Но эта горькая пьянчужка Цунаде просто не могла потянуть столь ответственную должность! Хирузен был настоящим патриотом своего отечества и знал, что и когда надо делать, за какие ниточки дёрнуть, на какие кнопки нажать, как показать превосходство на редких собраниях Каге. Да и вообще, молодёжи только махать кулаками, а дело зачастую решала тонкая игра. Политика — это тебе не драка в подворотне, тут надо быть мудрым, хитрым и опытным стратегом, а не просто тупо «самым сильным».

— Ну да… — кхекнул Митокадо, протирая очки. — Тогда как-то… Не очень вышло. Помню, как она вышла, раздолбав кулаком дверь, и сказала, что Хокаге становятся только идиоты. Но… Кохару…

— Да, знаю, — задумался Хирузен. — Знаешь, есть у меня одна мыслишка… Можно позвать её, если сказать, что у меня есть важная информация по поводу клана Сенджу.

— Ты это о чём? — удивился его друг, прищурившись, отчего по его щекам разбежалась сеточка морщинок.

— Н-да… Только боюсь, что она потом меня прибьёт, что я столько лет скрывал это от неё, — фыркнул Хирузен. — Хотел с собой в могилу забрать секреты Нидайме, да вот…

— Неужели я чего-то не знаю?! Секрет Нидайме?

— Да… В тот раз он поручил мне Коноху одновременно со своим поздним нагуляным сыном, потому что я один об этом знал…

— Что?! У Нидаймё есть или был сын? Он жив? Кто? — всполошился Митокадо, на миг даже показавшийся Хирузену тем девятнадцатилетним горячим юношей, которым некогда был. Сразу пришло то воспоминание о том, как Тобирама назначает его Третьим Хокаге.

— Мой ученик, Джирайя. Его мать умерла при родах, и мальчик попал в приют. Я знал о делах учителя, тот не мог привести мальчика в клан, и я присматривал за тем, с малолетства опекал и взял в ученики. Но поначалу Джи-тян казался очень бестолковым, пусть и не по годам сильным…

Митокадо сделал пару шагов назад и присел на диванчик.

— Так Джирайя, получается, наследник клана Сенджу? Ох, чёрт! Цунаде и правда может тебя прибить… А сам Джирайя знает?

— Нет, — Хирузен покачал головой. — Я вообще не видел смысла ему об этом рассказывать. От таких знаний появляется необоснованная гордость и странные желания. Типа «когда я вырасту, то стану Хокаге».

— Если бы Цунаде ответила на ухаживания Джирайи, то в Конохе мог бы возродиться клан основателей, — хмыкнул уже успокоившийся друг. — Н-да… Новость, конечно… А так ты воспитал верного пса… Кхе-кхе… Которого все считают кобелём… Впрочем, яблочко от яблоньки…

— Не забывайся, — нахмурил брови Хирузен. — Джирайя в этом качестве намного полезней для деревни.

— Ну, так мне послать за Цунаде-химе? — спросил Митокадо. — Думаю, намёк на такую информацию заставит её прийти в Коноху.

— Да, давай…

Сарутоби Хирузену снова снился сон.

В нём он проснулся от приятного запаха. Пахло его любимыми гёза, которые делала только жена. Даже послышалось тихое мычание с кухни апартаментов, которые он занимал в главном доме клана Сарутоби.

— Хирузе-е-н, — негромко позвали его, и он мог поклясться, что это был голос Бивако. — Я знаю, ты уже проснулся, иди завтракать, милый, а то я знаю тебя, наверное, уже весь с утра в думах о благе деревни.

Он поднялся с их широкой супружеской постели, на которой засыпал один почти девять лет, и осторожно двинулся на кухню, размышляя над очередным сном с его покойной женой в главной роли и о том, что будет на этот раз.

На кухне точно стояла его супруга и мыла посуду, напевая себе под нос.

— Садись, милый, завтрак на столе, — улыбнулась Бивако, присаживаясь напротив и подпирая щёку. — Прости, что постоянно ворчу на тебя, у тебя столько забот, а тут ещё и я со своим ворчанием.

Хирузен всматривался в родное лицо, испещрённое тонкими морщинками, и на всякий случай, как он всегда делал даже во сне, сложил печать овцы.

— Рассейся!

Бивако никуда не делась и лишь тихо рассмеялась, коснувшись его ладони.

— Ох, ты совсем заработался… Ешь, остынет.

Он посмотрел на гёза, так знакомо уложенных в тарелке, и взял палочки.

— Очень вкусно, — похвалил он супругу, чувствуя сочную мясную начинку в жареных пельмешках. В этот раз даже успел её съесть, а то в предыдущие разы, когда ему снился подобный сон, сразу просыпался, не успев положить любимое лакомство на язык.

— Кушай, набирайся сил, а то совсем высох на своей работе. И когда же ты, наконец, будешь проводить больше времени дома? — всплеснула руками жена. — Прости, я обещала тебе не ворчать, но снова ворчу.

Хирузен, рассеянно кивая, доел всё с тарелки.

— Хорошо, что я тебя увидела, я скучала по тебе, милый. Ты вырастил хорошего ученика. Так приятно, что он сделал тебе такой подарок на день рождения, — меж тем продолжала говорить жена. — И я очень тронута, что тебе в такой день захотелось побыть со мной. Но знай, что мы очень скоро встретимся в Чистом мире. Так что не переживай об этом. Там хорошо, я не помню всего, но помню, что там было хорошо.

— Что? — Хирузен внезапно почувствовал странную слабость. — О чём ты говоришь? У меня не сегодня день рождения… Он прошёл почти месяц назад…

— Разве? — удивлённо протянула Бивако. — Как странно… Но разве ты не хотел меня увидеть?

Её лицо стало грозным, а глаза прищурились, и даже во сне, ощущая тошноту, Хирузен опасался расстроить свою избранницу жизни.

— Нет, что ты, конечно, я хотел тебя увидеть… Но скажи, Би-чан, что это за ученик, о котором ты говорила?

— О, я об Орочимару-куне, конечно же. Такой, как всегда, вежливый молодой человек…