А вот это уже совсем плохо. Значит, болезнь Аддисона вовсю прогрессирует. Возможно, уже возникли осложнения и сердце изменило свой ритм. Не зря Сакамото Фумико прислала ко мне этого пациента.

— Кстати, Кацураги-сан, пока мы не перешли к лечению, хотел бы ещё кое-что узнать, — улыбнулся пациент. — Мне никто не может объяснить, почему я такой… Оранжевый! Как морковь какая-то, честное слово!

— Не оранжевый, а бронзовый, — ответил я. — Это тоже связано с надпочечниками. Дело в том, что из-за увеличения этих гормонов активируется другой гормон. Его называют «АКТГ», адренокортикотропный гормон. Если надпочечники работают плохо, он начинает возрастать, как бы пытаясь стимулировать ослабевший орган. Но проблема в том, что именно он влияет на образование меланина — вещества, влияющего на пигментацию кожи.

— Вот оно как… — удивился Нидзияма. — Я думал, что у меня какая-то желтуха, а оказалось, что проблема вообще в другом месте. Кстати, Кацураги-сан, кроме потери сознания меня ещё слабость страшная беспокоит. Знаете, будто мышцы совсем не работают. Я вроде пытаюсь делать зарядку, постоянно держу себя в тонусе. Но в итоге так получается, что я оказываюсь даже слабее своей жены, представляете?

И ещё один нехороший признак. Потери сознания происходят из-за блокады, а слабость из-за дистрофии в мышцах.

Оба симптома являются осложнением болезни Аддисона. И причиной тому — увеличение уровня калия в организме.

— Гормоны надпочечников влияют на такие вещества, как калий и натрий, — объяснил я. — Между ними должен быть баланс. Иначе ваш организм начнёт страдать от множества различных болезней. От высокого давления до обыкновенной слабости. Сейчас, судя по вашим жалобам, калия у вас слишком много. Что ж, придётся постараться, чтобы привести вас в порядок.

— И что же будем делать? — спросил Нидзияма.

— Предлагаю госпитализироваться в эндокринологическое отделение, — сказал я. — Лучше этого варианта ничего быть не может.

— Я согласен, — решительно кивнул он. — Хоть сегодня. Лишь бы поскорее разобраться с этой болезнью.

Мой телефон внезапно зазвонил.

«Эитиро Кагами».

Заведующий поликлиникой? Видимо, что-то серьёзное. На этот звонок лучше ответить.

— Нидзияма-сан, прошу, подождите пару минут, — предупредил я. — Важный звонок.

— Конечно, — кивнул он.

— Да, Эитиро-сан, я вас слушаю, — ответил я.

— Кацураги-сан, тут для вас появилась новая возможность проявить себя, — сразу перешёл к делу заведующий. — Вы уже доказали мне как-то раз, что очень хорошо знаете русский язык…

Я сразу понял, о чём идёт речь. Видимо, Эитиро Кагами хочет обсудить будущую операцию.

А Кацураги Казума, конечно, не тратит времени почём зря. Уже начал предлагать мою кандидатуру на это мероприятие, судя по всему.

— Кацураги-сан, разговор сложный. Мы с Ясуда Кенши ждём вас у меня в кабинете, — объяснил Эитиро. — Можете заглянуть ко мне? Пациентов сейчас не очень много?

— Немного! — воскликнула Огава Хана, которая всё это время старательно подслушивала разговор. — Я проверила, в коридоре пока что никого нет!

Я пригрозил Огаве указательным пальцем, чтобы та не вмешивалась в наш диалог. Эта ситуация очень рассмешила Нидзияму Харуки. «Бронзовый» мужчина с трудом сдержал смех.

— Хорошо, Эитиро-сан, сейчас подойду, — кивнул я.

— Не переживайте, Кацураги-сан, я терпеливо подожду вас здесь, — ответил Нидзияма.

— А скучать вам не придётся, — сказал я. — Огава-сан, выпишете пациенту полный перечень анализов для госпитализации в эндокринологию. И пожалуйста, проводите его во все кабинеты.

— Да я и сам справлюсь! — воспротивился мужчина.

— Нет, — твёрдо сказал я. — С вашей болезнью лучше не рисковать. Моя медсестра присмотрит за вами.

Я поднялся на четвёртый этаж в кабинет Эитиро Кагами. Там, кроме самого заведующего, меня встретил Ясуда Кенши.

— Ясуда-сан! — обрадовался я. — Неужто вы снова в строю?

— Не без вашей помощи, Кацураги-сан, — улыбнулся заведующий хирургией. — Мне сказали, что именно вы оперировали мою язву. Не стану лгать, я уже на второй день после операции чувствовал себя превосходно. Но Рэйсэй-сан упёрся и не хотел меня выписывать. Ещё и Тачибана-сан — гастроэнтеролог — написала такой осмотр, что мне запретили покидать отделение на целую неделю!

— Но вас это, как я вижу, не остановило, — подметил я.

— Конечно! Тут Россия хочет, чтобы вы рассказали их хирургу, как японцы удаляют дивертикулы кишки, — сказал Ясуда Кенши.

— Именно поэтому я вас и позвал, Кацураги-сан, — перебил хирурга Эитиро. — Сможете ассистировать русского коллегу дистанционно? Операция пройдёт завтра вечером.

— Никаких проблем, буду рад поделиться своим опытом, — кивнул я.

Около двадцати минут мы с заведующими обсуждали будущую операцию, но меня отвлёк очередной звонок на мобильник.

В кармане завибрировал телефон. Я увидел на экране имя «Огава Хана» и решил, что моя медсестра в очередной раз не знает, как правильно выписать анализы эндокринологическому больному. Всё-таки такому пациенту, как Нидзияма, требуется очень широкий перечень обследований.

— Мы подождём, Кацураги-сан, — закивал Эитиро. — Можете ответить.

— Благодарю, — кивнул я и ответил на звонок. — Да, Огава-сан, что случилось?

Прежде, чем Огава Хана заговорила, я услышал громкий надрывный плач.

— Кацураги-сан… — простонала она.

— Огава-сан? Что случилось⁈ — воскликнул я.

— Я пыталась сделать всё, как вы велели, правда… — бормотала она.

— К делу, Огава-сан, к делу! Что произошло?

— Меня отвлекли. Я пыталась объяснить старшей медсестре, что занята, но та даже слушать меня не стала. В итоге я не смогла проводить Нидзияму Харуки на анализы…

— И? — напрягся я.

Огава Хана громко всхлипнула.

— Он потерял сознание, упал с лестницы… — проскулила она. — И, кажется, сломал позвоночник!

— Прошу прощения, Эитиро-сан, мне срочно нужно отлучиться! — воскликнул я и бегом покинул кабинет заведующего. За долю секунды я добрался до лестничного пролёта между третьим и вторым этажом. Там уже собралась толпа — пациенты, медсёстры, врачи. Среди них был терапевт шестого ранга Куренай Цукаса.

— Кацураги-сан, ваш пациент? — спросил он, увидев меня.

— Да, Нидзияма Харкуи, — кивнул я, присев рядом с мужчиной.

Нидзияма сильно пострадал. Об этом сигнализировал мой «анализ». Только не все его показатели совпадали с клинической картиной перелома позвоночника.

Нидзияма был в сознании, но, прежде чем приступать к лечению, я задал Огаве Хане главный вопрос:

— При каких обстоятельствах он упал? На приёме с ним всё было хорошо!

— К-Кацураги-сан, — заикалась она, — я, правда, понятия не имею, что случилось с Нидзиямой-сан! Он пошёл сдавать анализы, никаких проблем не было. Клянусь вам, я не знаю, что могло…

— Голова закружилась… — прошептал Нидзияма Харуки, взяв свою речь под контроль. — Такая слабость нахлынула… Это я виноват, Кацураги-сан. Не рассчитал свои силы.

К этому моменту на лестничную площадку уже прибыли фельдшеры скорой помощи. Видимо, кто-то из медицинского персонала уже успел запросить поддержку.

— Где бы вы ни были, Кацураги-сан, всегда рядом случается какая-то беда, — вместо приветствия сказал фельдшер Нода Такео.

— Скорее наоборот, это меня к бедам притягивает, — ответил я. — Подождите, не кладите его на носилки. Дайте осмотреть пациента.

Огава Хана сказала, что Нидзияма сломал позвоночник. Нужно убедиться, действительно ли это так.

Я быстро активировал «анализ» и внимательно осмотрел все органы пациента. Хоть меня и интересовал только позвоночный столб со спинным мозгом, в его теле оказалось куда больше деталей, на которые стоит обратить внимание.

Давление резко упало, дыхание было учащённое, у пациента нарастала одышка. Мышечные волокна желудочно-кишечного тракта вели себя неадекватно.