Взволнованный граф тут же засобирался в дорогу. Он намеревался направиться вначале в Девон, где надеялся найти врача, который согласился бы вместе с ним поехать в школу и провести там столько времени, сколько необходимо, чтобы справиться с болезнью. Оставив распоряжения на время своего отсутствия и отписав дяде о своих планах, уже вечером того же дня граф выехал из дому, надеясь как можно скорее добраться в Девоншир. Трампл мчался по дороге, погоняя своего вороного и поднимая столбы пыли, а перед глазами его стояла картина: бледная, с закрытыми глазами Мирабель мечется в постели, задыхаясь в приступах кашля, а рядом нет никого, кто подал бы ей воды, приподнял бы её, и вытер бы пот на её горячем челе…

Тревога словно дала Остину крылья, и уже через семьдесят часов, проведенных в седле без сна, он вместе с доктором въезжал в незапертые ворота сиротского приюта. Школа встретила мужчин настороженной тишиной и зябким полумраком. Занятия продолжались только в младших классах, а все старшие девочки, если сами не были больны, то ухаживали за своими захворавшими соученицами. Остин представил дядюшку и доктора Деркера друг другу, и, едва переодевшись с дороги, вновь прибывшие, в сопровождении виконта отправились осматривать заболевших учениц.

***

Оказавшись в спальне младшего класса у ложа самой тяжёлой пациентки — шестилетний Мириам — доктор Деркер сразу заметил и пересохшие губы, и ввалившиеся глаза больной. У девочки был жар, её бледный лоб был очень горяч, а сухой кашель сотрясал её худенькое тельце. Доктор взял девочку за запястье и, взглянув на свои часы с секундной стрелкой, заметил, что пульс ребёнка слишком частый. Заглянув под опущенные веки, доктор нашёл, что глаза девочки воспалены, а осмотрев её горлышко, с уверенностью заявил:

— Что ж, диагноз мне вполне ясен, господа. Это инфлюэнца.

Последующие пациентки, которых показали господину Деркеру, лишь ещё больше укрепили его в правильности собственных выводов. Пока доктор осматривал, ощупывал и, кажется, даже обнюхивал заболевших малышек, Остин тревожно переминался с ноги на ногу и оглядывался на тихо входивших и выходивших старшеклассниц. Ему не терпелось узнать, где Мирабель, здорова ли она. Каково же было его облегчение, когда в одной из вновь вошедших девушек он узнал ту, чей образ преследовал его уже несколько месяцев!

Мирабель была вполне здорова: её крепкий молодой организм не поддавался болезни. Правда, выглядела она осунувшейся и побледневшей, но объяснялось это лишь усталостью и недосыпанием: в школе не было более терпеливой и старательной сиделки, чем юная мисс Макнот.

Мирабель не сразу узнала в строгом и мрачном мужчине, стоявшем у постели тяжелобольного ребёнка, графа Остина Трампла. Он показался ей постаревшим на несколько лет. Тёмные круги лежали под его глазами, горькие складки в уголках опущенных губ выдавали застарелую боль. Сердце девушки сжалось: пусть она считала графа человеком опасным, но это не означало, что он не достоин сострадания.

Закончив обход в спальне младшего класса, где лежали четыре маленьких пациентки, доктор Деркер поинтересовался:

— Надеюсь, господа, остальные дети здоровы?

— К сожалению, господин доктор, — отвечал виконт фон Эссекс, — это лишь малая их часть.

— Где же вы разместили остальных? — в голосе доктора послышалась какая-то угроза.

— Есть ещё спальни среднего и старшего класса, а так же спальня преподавателей.

— Вы хотите сказать, что ваши здоровые ученицы спят рядом с уже заболевшими?! Но это же безобразие! Вам следовало сразу разделить их! — в голосе доктора явственно проступило возмущение. — Если вы хотите остановить распространение болезни, то я настоятельно рекомендую всех моих пациенток разместить в одной спальне, а все остальные помещения срочно проветрить, вымыть в них не только полы, но и стены, а так же сменить всё постельное бельё! Кроме того, все, кто ухаживает за больными, так же должны спать отдельно от здоровых детей, и ни в коем случае нельзя позволять им недосыпать и плохо питаться!

— Я сейчас же прикажу выполнить все Ваши распоряжения, господин доктор, — засуетился виконт. — Позвольте мне ненадолго оставить вас.

Пока виконт отсутствовал, доктор Деркер собрал вокруг себя всех добровольных сиделок, и прочёл им короткую лекцию.

— Во-первых, — заявил он, — вы должны обеспечить хороший уход своим подопечным. Необходимо, чтобы все заболевшие не лежали, а полусидели в своих постелях: так им легче будет дышать и откашливаться. Во-вторых, недопустимо, чтобы ваши пациентки не получали питья. Посмотрите на маленькую Марлен: её губы и глаза сухи, кожа кажется сморщенной и дряблой, словно у старухи. Всё это говорит о том, что девочка потеряла слишком много влаги. Даже когда жар немного спадает, на её личике не выступает ни капельки пота! Не знаю, удастся ли спасти её на этой стадии заболевания. Кстати, — и это в третьих, — когда у больных поднимается температура, их нужно слегка раскрывать, и обтирать влажными губками, а можно даже уксусом или вином. Думаю, я останусь рядом с Марлен: её судьба решится в ближайшие часы, а все остальные могут вернуться к своим обязанностям.

***

Через несколько часов распоряжения доктора Деркера были выполнены: все заболевшие девочки — их было уже четырнадцать — были перенесены в спальню младшего класса, остальные спальни мылись и проветривались, отчего воздух в школе стал гораздо более сухим и свежим, ведь на улице, хотя была уже осень, светило солнце и дул тёплый ветерок.

Граф Трампл устроил так, что все, кто был занят уходом за больными, разбились на две смены, работавшие по шесть часов. Сам Остин, не принимая никаких возражений, так же взялся ухаживать за захворавшими девочками: сильные мужские руки были необходимы, когда приходилось поворачивать и перекладывать измученные болезнью тела страдалиц.

Мирабель, как самая опытная в уходе за малышами, вызвалась помогать доктору Деркеру, который отчаянно боролся за жизнь шестилетней Марлен. Она проводила долгие часы у постели девочки, терпеливо, каждые пять минут, вливая в пышущий жаром ротик то отвары трав, приготовленные доктором, то сладкий чай, то разбавленное водой красное вино. Когда жар у девочки поднимался особенно высоко, она обтирала малышку влажной ветошью и растирала уксусом её хрупкое тельце.

Остин так же практически не покидал палату. Закон, установленный им для остальных сиделок, его самого, похоже, не касался. Как-то мисс Флэминг, учительница младшего класса, заметила графу:

— Ваше сиятельство, наверное, Вам тоже следовало бы больше отдыхать. Ваша помощь просто неоценима, но разве кому-то будет лучше, если Вы сляжете от переутомления?

— Спасибо за заботу, мисс Флэминг, — отозвался граф. — Я почти не нуждаюсь в сне, так что могу себе позволить проводить возле больных детей гораздо больше времени, чем все остальные.

На этом дискуссия была закрыта, а Трампл по-прежнему проводил почти все дни в заботах о маленьких пациентках. Мирабель не могла не оценить его самоотверженности. Кроме того, она заметила, как бережно и аккуратно поворачивает граф своих подопечных. Его сильные руки становились мягкими и нежными, когда прикасались к тонким ручкам и худеньким плечикам.

«Странно, что этот мужчина, которого мадам Девернье считает человеком недобрым и опасным, может проявлять такую заботу о чужих, никому не нужных сиротах, — думала мисс Макнот. — Он, скорее, похож на несчастного и одинокого пса, потерявшего своих хозяев, чем на злобного негодяя».

Часто Мирабель ловила на себе его печальный и задумчивый взгляд, однако подойти и заговорить с ней граф не пытался. Единственными словами, с которыми он обращался к ней, были вежливые приветствия и разговоры о самочувствии их общих пациенток.

Дня через три после приезда доктора Мирабель вышла из «больничной» палаты после очередной смены. Улыбнулась неяркому солнышку, обласкавшему её своими чуть тёплыми осенними лучами. Ей предстояло шесть часов отдыха. Пройдя в обеденную залу, она с удовольствием съела тарелку супу и кусок вяленого мяса. Затем, по просьбе одной из наставниц, взялась отнести обед виконту фон Эссексу, а также графу, который покинул своих пациенток незадолго до Мирабель.