Новый договор заменил тот, который Сталин заключил с националистическим Китаем в августе 1945 г. Как и прежде, оба правительства стремились противодействовать повторению агрессии со стороны Японии или любого государства, поддерживающего Японию. В договоре говорилось, что если на Китай или Советский Союз нападет Япония или ее союзник, то другая страна «немедленно окажет военную или другую помощь всеми имеющимися в ее распоряжении средствами». Это слова, подразумевающие ядерное оружие, были добавлены после больших споров по настоянию Чжоу Эньлая^{1474}. Упоминание Японии было взято из августовского соглашения 1945 г. Однако роль Японии теперь была другой. Подобно Западной Германии, она стала союзником Соединенных Штатов. Суслов в ноябре 1949 г. заявил, что Соединенные Штаты превратили Японию в плацдарм для войны против Советского Союза и Китая^{1475}. В январе 1950 г. газета «Правда» из речи государственного секретаря Дина Ачесона сделала вывод о том, что «американские империалисты обосновались в Японии и не имеют желания покинуть ее»^{1476}. В том же месяце Сталин подтолкнул японскую коммунистическую партию к принятию более воинственной позиции по отношению к оккупационным силам США^{1477}.

Советско-китайский союз стал ступенькой к корейской войне — самому серьезному кризису первого[333] послевоенного десятилетия. В то время на Западе было широко распространено мнение, что Сталин, которому придало храбрости первое советское испытание атомной бомбы, дал указание Северной Корее напасть на Южную.

Позднее некоторые историки утверждали, что Сталин мог и не знать о решении Северной Кореи объединить страну силой. Эта проблема является определяющей для понимания политики Сталина в последние годы его жизни, в особенности его отношения к войне и миру^{1478}-[334]

Корейский полуостров в 1945 г. был оккупирован советскими и американскими войсками. В 1948 г. к северу от 38-й параллели, в области, занимаемой советскими войсками, была провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика; на юге была образована Республика Корея. Когда советские и американские войска ушли, они оставили два режима, каждый из которых желал объединить страну под своим собственным управлением. Ким Ир Сен, коммунистический вождь Северной Кореи, превратил Корейскую народную армию (КНА) в силу, намного превосходившую по численности и оснащению южнокорейскую армию. Ким считал, что Соединенные Штаты не вступят в войну из-за Южной Кореи, и домогался согласия Сталина и Мао на объединение страны силой оружия^{1479}. Он впервые поднял этот вопрос во время визита в Москву в марте 1949 г.^{1480}

Сталин настороженно отнесся к идее Ким Ир Сена, но он не отклонил ее в принципе. «Такое большое дело в отношении Южной Кореи… нуждается в большой подготовке», — сказал он ему^{1481}. И только когда в марте — апреле 1950 г. Ким Ир Сен прибыл в Москву, Сталин окончательно «дал добро»^{1482}. Теперь его, очевидно, убедил аргумент Ким Ир Сена, что режим Южной Кореи лопнет при первом же толчке и что на юге тоже будет установлена «народная власть», как это произошло на севере^{1483}. По Хрущеву, Сталин и Ким Ир Сен «склонились к тому, что если это быстро будет сделано (Ким Ир Сен был уверен, что это будет сделано быстро), то вмешательство США можно будет исключить»^{1484}. Мао присоединился к этому мнению. Когда Ким Ир Сен посетил Пекин в мае 1950 г., Мао выразил уверенность в том, что американцы не станут ввязываться в войну «из-за такой маленькой территории, как Корея»^{1485}. Соединенные Штаты будут смотреть на это, как на внутренний конфликт, который должен быть улажен самими корейцами^{1486}.

Сталин, предупредивший руководство стран советского блока о необходимости решения «национального вопроса о единой Корее», не встретил с их стороны каких-либо возражений^{1487}.[335] Но вряд ли это было единственным мотивом для одобрения Сталиным плана Ким Ир Сена, поскольку он охотно шел на то, чтобы приструнить европейских коммунистов, когда ему не нравилась их политика. Даже недавно рассекреченные китайские и советские документы не раскрывают стратегической подоплеки решения Сталина. Возможно, он верил, что объединение Кореи под коммунистическим правлением позволит ему оказать более сильное политическое давление на Японию, — ведь он заметил в разговоре с Т.В. Суном в 1945 г., что «нужно сделать Японию уязвимой со всех сторон, севера, запада, юга, востока, тогда она будет вести себя тихо»^{1488}. Кроме того, объединенная коммунистическая Корея была бы идеальным плацдармом для вторжения в Японию в случае войны. Но главная забота Сталина, видимо, сосредоточилась в треугольнике отношений между Советским Союзом, Китаем и Соединенными Штатами. Мои коллеги Сергей Гончаров, Джон Льюис и Сюэ Литай утверждали, что Сталин надеялся, что вторжение спровоцирует Соединенные Штаты на поддержку националистического режима на Тайване, и по этой причине ослабнет угроза китайского сближения с Соединенными Штатами^{1489}.

Сталин отдал приказ, чтобы все запросы Северной Кореи на вооружение и боеприпасы быстро удовлетворялись. К 25 июня Север обеспечил себе значительное превосходство над Югом. Согласно последним советским оценкам, баланс сил был в пользу Севера как 2:1 по численному составу и по артиллерийским орудиям, 7:1 — по автоматам, 13:1 — по полуавтоматическому оружию, 6,5:1 — по танкам и 6:1 — по самолетам. Именно такое соотношение сил предпочитали советские военные стратеги для наступательных операций. Советские советники помогли подготовить оперативный план для Корейской народной армии. План был рассчитан на то, что северокорейские войска будут продвигаться со скоростью примерно 15–20 км в день, а окончание военных операций предполагалось через 22–27 дней. По требованию Ким Ир Сена, на 25 июня было назначено начало военных операций^{1490}.

Утром в субботу 25 июня 1950 г. Корейская народная армия начала наступление на юг. Поначалу операция имела большой успех, причем южнокорейская армия отступала даже быстрее, чем ожидалось^{1491}.[336] К утру 28 июня северокорейские войска заняли Сеул. Но кампания, несмотря на ошеломляющий успех, не достигла политической цели. Операционный план базировался на предположении, что, как только Север нападет, коммунисты на Юге поднимут восстание и свергнут южнокорейский режим. Однако восстания не произошло^{1492}. Более того, к моменту взятия Сеула Соединенные Штаты решили вмешаться. Политические предпосылки, на основании которых Сталин одобрил план Ким Ир Сена, оказались глубоко ошибочными. Еще раз — как и в случае нападения Германии в 1941 г. и в недооценке значения атомной бомбы до августа 1945 г. — сталинское понимание международной ситуации оказалось далеко не безошибочным.