— Что? — вскрикиваю я. — Это не часть…

— Часть чего? Соглашения? — Феникс смеется. — Есть лишь мое желание и твое исполнение, и эти две вещи очень подходят друг другу.

Сбрасывая штаны и боксеры, парень подходит к моей клетке с голым задом и опускается на колени.

— Ты удовлетворишь себя передо мной, а я основательно удовлетворю себя, — произносит он с ухмылкой.

Вздыхая без ответа, потому как не дам ему такого удовольствия, я начинаю снова играть со своей киской. Она все еще чувствительна настолько, что я могу взорваться в течении пары секунд, но теперь, когда Феникс так близко, это все сильнее ощущается ошибкой Словно вмешательство в мое личное пространство; скорее, чтобы заставить меня почувствовать себя некомфортно, нежели наказать. Мерзость. Ненавижу это. И все же не могу прекратить водить по клитору, будучи возбужденной через край.

— Вот так, Принцесса, — произносит он, лаская свою эрекцию, направленную прямо на меня. — Дай мне увидеть твое прекрасное лицо. — Феникс улыбается, когда я поднимаю голову. — Вся раскраснелась от возбуждения. Сложи для меня губки.

Я делаю, как он просит, и он тут же хватает мое лицо и притягивает ближе, набрасываясь на меня своими губами.

О, блядь.

Его поцелуй — интенсивный — разрывает мой мозг на маленькие кусочки исступления, пока я проигрываю схватку и с собой, и с ним. Его губы тщательно исследуют мои, язык пробует войти в мой рот. Он всасывает мою нижнюю губу, рьяно меня целуя. Стоны вырываются из меня, пока его язык переплетается с моим в горячей битве желаний. Мои губы ищут его и с потребностью принимают его поцелуи. Все выходит из-под контроля, теряет баланс. Я не могу остановиться и больше не хочу. Даже если это ошибка, даже если я ненавижу то, что он делает со мной, и даже если он вконец ненавидит меня. Мое тело содрогается от возбуждения, когда я слышу его стон, он облизывает губы, пока мастурбирует передо мной. Все в этом, в нас, неправильно… но ох как хорошо это ощущается.

Когда он отрывает от меня свои губы, я прекращаю понимать, где нахожусь. Мой мозг поджаривается. Все, о чем я могу думать, это его губы.

Он приглушает смех.

— Так хочешь большего.

Внезапно он щипает мой сосок. Мои глаза распахиваются и вскрик покидает горло.

— Что ты делаешь? — кричу я.

— Не прекращай потирать киску, Принцесса, — произносит мужчина. — Или боль будет сильнее, чем эта.

Черт возьми. Я пытаюсь игнорировать боль, но пульсация в киске слишком сильная, и это почти невозможно. Он щипает так сильно, что жар выстреливает прямо по моему телу.

— Больно? — спрашивает он. — Хорошо.

— Почему? — рычу я, глядя как он начинает мастурбировать быстрее.

— Потому что я люблю видеть твою боль, — произносит парень. — Тебе стоит помнить об этом.

— О, иди трахни себя… — ворчу я, все еще играя с собой.

— О, да… — стонет он. — Но сначала ты кончишь.

— Что? Не так, — отвечаю я. — Это больно.

— Да, так, — произносит он, тяня меня за сосок, пока грудь полностью не выходит на пределы решетки.

Я шиплю от боли.

— Ладно.

— Хорошо. Мне нравится, когда все по моему, — протягивает он. — Заставь эту киску кончить. Борись с болью, Принцесса.

Я стону, пытаясь сконцентрироваться на своем удовольствии, но из-за боли и его близости это тяжело. Чувствую его горячее дыхание на своей коже, и он удерживает меня близко, всего лишь тяня за сосок, убеждаясь, что я не денусь никуда, а лишь приближусь к нему больше. Он внимательно за мной наблюдает, вены на его члене увеличиваются с каждой проходящей секундой. Предсемя каплями стекает с головки, покрывая всю его длину блестящей скользкостью. Наблюдать за ним помогает, даже если я не хочу этой помощи. Я на грани оргазма, когда он резко меняет сосок, тяня другой как раз в момент, когда я нахожу свое освобождение.

— Кончи сейчас, — рычит он.

— Блядь! — кричу я, одновременно от боли и освобождения. Экстаз разрывается в моем теле, сосок все еще покалывает, пока я полностью распадаюсь на кусочки. Тело дрожит, и когда я открываю глаза, вижу, что тело Феникса тоже подрагивает.

— Блядь, да, я всю тебя покрою своей спермой.

Он делает выпад бедрами, напрягая мышцы и сжимая основание члена. Громкое рычание вырывается из его горла, и он кончает на мою грудь. В процессе тянет меня за сосок так сильно, что мое тело опускается, приближаясь к его члену. Струи продолжают выходить, пока он целится мне в лицо, удивляя меня количеством спермы.

— Открой свой красивый ротик, — произносит он, грубо тяня сосок.

Его сперма попадает мне в рот, заставляя меня подавиться, стекая с нёба на язык. Я чувствую соленый привкус, пока он кончает мне на лицо и в рот. Пять струй, и он наконец опустошается, оставляя меня покрытую его семенем.

Тяжело дыша, Феникс шлепает меня по груди, заставляя вскрикнуть.

— Глотай.

Я кривлюсь, что превращает удовлетворение в его взгляде в пылающую ярость.

— Давай!

Не думая дважды, проглатываю его сперму, продлевая вкус во рту. Самая худшая часть этого — я не против. На вкус он такой, как и был прежде, как мне и нравилось. Черт возьми.

— Хорошая Принцесса, — бормочет парень с улыбкой, словно сам дьявол.

Он вытирает остатки спермы на члене о мою щеку и встает на ноги. Чувствую себя отвратительно, грязно, и хуже всего, более униженной, чем когда-либо. Думаю, он хотел этого все время.

Феникс отходит к стулу и надевает джинсы, заправляясь, словно ничего не произошло. А я сижу здесь, в разорванном платье с его липкостью, стекающей по моему лицу и груди.

Когда он направляется к двери, я произношу:

— Куда ты идешь?

Феникс бросает короткий взгляд на меня через плечо.

— Тебе не терпится узнать… не так ли?

Боже, ненавижу, когда он измывается надо мной, но поэтому он и делает это. И, черт возьми, это работает, потому что приводит меня в ярость.

— Ты не можешь оставить меня, — произношу я. — Не в таком виде.

— Хммм... почему? Не можешь вытерпеть чуточку спермы? — произносит мужчина, открывая дверь.

— Я полностью ею покрыта, — отвечаю я.

— Именно, — говорит он, ухмылка все еще видима на его лице. — Больше не такая красивая, да? Теперь ты такая же порочная, как и я.

Затем он со стуком закрывает за собой дверь. 

ФЕНИКС

13 лет

— Что здесь делает эта мразь?

Я слышу ее скрипучий голос прежде, чем вижу ее, но когда она проталкивается мимо горничной, чтобы посмотреть, кто стоит перед дверью, я наконец-то вижу злобную ведьму, как ее называет Ванесса. Ее мать пялится на меня, сжав сухие губы, хмурая складка на ее лбу такая глубокая, что мне кажется, она засядет там навечно. Интересно, она хотя бы иногда не ворчит? Теперь ее прозвище становится понятным.

— Что ты здесь делаешь? — снова спрашивает она, в этот раз прибавив тону уверенности.

— Сегодня ведь у Ванессы день рождения? — произношу я с вежливой улыбкой. Я уже ненавижу эту женщину только за то, как она разговаривает со мной, но ради Ванессы мне хочется быть милым.

— И что? — произносит она, блокируя мне вход, словно боится, что я вбегу внутрь.

— У меня есть подарок, — отвечаю я, поднимая его, чтобы она увидела.

Ее губы двигаются вверх, словно у собаки, обнюхивающей что-то, что ей не нравится. Горничная отвечает вместо матери Ванессы, которая отказывается сдвигаться с места.

— Я передам его ей.

— Не зови ее, — говорит мать горничной, которая разворачивается на пятках и уходит в дом.

Хмурюсь.

— Мне нельзя войти внутрь? Хочу пожелать ей хорошего дня рождения.

Мать Ванессы придерживается за дверной косяк пальцами с французским маникюром.

— Ванесса занята.

Когда она пытается закрыть дверь, я начинаю:

— Подождите. — Вставляю ногу, чтобы заблокировать дверь.