— Потому что мне нравится видеть гнев в твоих глазах, — говорит парень, наклоняясь и улыбаясь. — Напоминает мне себя. Это означает, что ты переживаешь те эмоции, которые много раз испытывал я. — Он глубоко вдыхает через нос, словно чувствует запах моей ярости. — Почувствуй это, Ванесса. Почувствуй, как кипит гнев и знай, что я стал его причиной... а потом пойми, что в этом мире ты ничего не сможешь с этим сделать. — Он улыбается. — И знаешь, какая самая худшая часть в этом всем? Я все равно сделаю по-своему. Хочешь знать, почему? Потому что это моя месть, а не твоя. Моя. И все здесь теперь мое... включая тебя. И я буду использовать и оскорблять тебя, как сочту нужным, пока не удовлетворюсь.

— Ты больной… — плюю я.

— Хмм... Вопрос, который ты должна задать, в том, что я сделаю, когда закончу с тобой?

— Дай угадаю... Я, наверное, умру.

— Бинго! — говорит он, ухмыляясь, когда встает.

Желчь поднимается в горле, когда я с ужасом понимаю, каким жестоким он стал. Что с ним произошло? Неужели он действительно стал таким из-за меня? Как?

Проблема в том, что я уже знаю ответ. Только жаль, что не могу изменить прошлое.

Однако, сожаление не изменит того факта, что я сейчас в этой тюрьме. Теперь мне придется столкнуться с последствиями своих действий; каждый шаг моего прошлого способствует ужасным мукам, которые я испытываю в настоящем. Я всего лишь надеюсь, что смогу изменить его решение, пока не стало слишком поздно. Прежде чем я сама потеряю рассудок. Прежде чем скажу то, о чем пожалею. Прежде чем он причинит мне невыносимую боль. Прежде чем я умру.

14 лет

Мама красит мне губы ярко-красной помадой, следит за тем, чтобы каждый следующий мазок был таким же совершенным, как и предыдущий. Она делает это с открытым ртом, что странно, потому как макияж наносится мне. Она так концентрируется на своем задании, что даже не слышит стука горничной в дверь.

— Мэм, гости прибыли.

Моя мать игнорирует ее и берет тушь, чтобы искупать в ней мои ресницы. Я стараюсь стоять как можно спокойнее, хотя иногда поглядываю в зеркало, чтобы посмотреть, как выгляжу. Мои щеки такие же розовые, как когда моя мать бьет меня, разница лишь в том, что на этот раз дело в макияже.

— Мэм? — зовет горничная.

— Будем через минуту, — наконец, отвечает моя мать.

— Да, мэм. Я скажу им, что вы будете через минуту. Возьму их пальто и принесу им кофе или чай.

— Хорошо, — колкий тон моей матери заставляет меня нахмуриться, но потом она говорит: — Нет-нет, Ванесса. Никаких хмурых взглядов. Я не хочу, чтобы ты испортила свой макияж.

— Прости, — говорю я со вздохом.

— И попытайся вздыхать тише.

— Может, мне вообще перестать дышать? — спрашиваю я.

Она усмехается в своей обычной нетерпеливой манере.

— Нонсенс, дорогая. Я просто хочу, чтобы ты выглядела хорошо.

— Нет, ты хочешь, чтобы я выглядела как кукла.

— И что, если ты будешь выглядеть как куколка, милая? — говорит она, улыбаясь и нанося какой-то последний порошок, заставляющий меня закашляться. — Отлично. — Она хватает меня за плечи и указывает на зеркало. — Посмотри, какая ты хорошенькая. — Я улыбаюсь, когда слышу ее комплимент. — Почти такая же красивая, как твоя мать. — Моя улыбка сразу исчезает.

— Мама, зачем мы это делаем? — спрашиваю я, когда она начинает скреплять мое платье так, чтобы оно сильнее обтягивало тело, и пытается застегнуть его.

— Потому что сегодня у нас важные гости, дорогая. Я уже говорила тебе.

— Но ты обещала, что я смогу пойти погулять сегодня.

— Дорогая... мы уже это проходили. Иногда бизнес мешает веселью.

— Какой бизнес?

— Скоро узнаешь, — отвечает она, немного посмеиваясь.

— Но я пообещала Майлзу, что приеду к нему сегодня, — говорю я.

Ее лицо внезапно становится жестким.

— Майлзу? Ты имеешь в виду того мальчика?

— Да. Он мне нравится.

— Ну, а мне нет, — шипит она, застегивая меня так резко, что мне приходится ахнуть.

Я упираю руки в бока.

— Ты сказала, что он не может прийти на мою вечеринку. Ненавижу, когда его нет. Мне хотелось бы, чтобы ты позволила ему прийти.

— О, нет, — говорит она. — Этому грязному пареньку? Никогда.

— Грязному? Он не грязный, — говорю я, морщась.

— Милая, он проводит половину своего времени на улицах.

— Это потому, что он ненавидит своих приемных родителей. — Он так их ненавидит, что даже не позволил мне встретиться с ними. Настолько ему было стыдно.

— И он ведет себя как дикое животное, — добавляет мама, приглаживая собственные волосы и восхищенно рассматривая себя перед зеркалом.

— Это потому, что его запугивают, поэтому он и борется.

— Меня не волнует, почему он это делает. Я не хочу, чтобы он находился в моем доме.

— Но ты обещала мне, что я смогу уйти и заняться своими делами после вечеринки.

— Нет, я сказала, что ты можешь пойти и повеселиться, но только с хорошими образованными детьми.

— Я больше не ребенок, мама, и мне это совсем не нравится. Я хочу увидеть Майлза. Я не хочу встречаться с твоим «важными» людьми, — изображаю пальцами кавычки.

— Мне все равно, чего ты хочешь, дорогая. Ты не пойдешь и не увидишь его. Не сегодня.

— И не в любой другой день, согласно твоим словам, — усмехаюсь я.

— Именно, — говорит она, поворачиваясь ко мне. — Не веди себя так, словно это в моих интересах. Ты знаешь, что я хочу лучшего для тебя, а Майлз сюда не входит.

Я вздрагиваю.

— Нет, у тебя свои интересы.

Она вздыхает.

— Милая, у нас нет на это времени. Обсудим это в другой день. — Она хватает меня за руку. — Наши гости ждут.

— Нет! Я не хочу. — Выдергиваю руку, но она не отпускает меня.

— Ты выйдешь к ним, хочешь ты этого или нет, — шипит мать, поворачиваясь ко мне, словно змея, готовая откусить мне голову.

— Нет, отпусти меня, — кричу я.

— Иногда тебе просто нужно делать то, чего ты не хочешь, потому что в перспективе так будет лучше. У тебя может не быть того, чего ты хочешь, но взамен ты получишь гораздо больше, — бормочет она, подталкивая меня к двери.

— Отпусти меня! — визжу я.

Как раз в тот момент, когда она открывает дверь, горничная собирается постучать, и ее рука останавливается в воздухе, а глаза окидывают нас.

— Все в порядке, мэм?

— Да. — Мама сразу обращает свое внимание на меня. — Теперь ты будешь вести себя хорошо, — шепчет она. — Тебе понравятся наши гости. Ты будешь радушной, милой, обаятельной и всем, что только делает женщину желанной. Ты будешь говорить с ними, словно послушная девочка, иначе я сделаю так, что ты больше не выйдешь за порог этого дома. Это понятно?

Я сглатываю, хмурясь в молчаливом протесте. Сжимаю губы, отказываясь отвечать.

— Ты сделаешь, как я сказала, иначе этот мальчик... Майлз...

— Не смей его трогать, — говорю я.

Она прищуривается.

— Хм... думаешь, твоя мать может навредить человеку?

— Я знаю, что ты позволишь другим причинить вред. Пока не получишь то, что хочешь, — говорю я.

Я видела, как она делала это множество раз. Например, с моей тетей. Ее маленькому сыну было всего восемь, когда грузовик «случайно» его сбил. Он умер вскоре из-за кровоизлияния в мозг. Конечно, это не было случайностью — на грузовике был логотип одного из спонсоров кампании моего отца. Тетя угрожала разоблачить теневую деятельность отца в отмывании денег. В конце концов, он все равно выиграл, поэтому, думаю, тетя усвоила урок.

Никогда не переходите дорогу моим родителям. Моя мать худшая из всех: обычно она одна руководит всей драмой. Мой отец в курсе только десяти процентов из того, что она делает. Я знаю, потому что однажды спросила его, и он повел себя так, будто ничего не знал об этом. Конечно, я смотрю новости, и знаю, как найти спонсоров моего отца. Я встречалась с ними много раз и знаю их логотипы. Просто так грустно, что они думают, что могут скрыть свои отвратительные поступки от меня. Словно все еще пытаются притвориться для меня хорошими.