Люди стали укладываться спать. На приготовленные топчаны настелили листы гофрированного картона от коробок, из комендатуры принесли рабочую одежду, спальники и армейские одеяла. Маша представила Диму и Мих-Миха своему начальству, чем несказанно обрадовала капитана военных, подполковника милиции и начальника накопителя. На радостях им еще стволов дали и даже два автомата ППШ с кучей патронов. Вот так заканчивался очередной день катастрофы для старика и его компании.

Старик уже уснул, когда его разбудил адвокат.

– Ефимович. Вставайте. За нами пришли, – тихо шипел адвокат.

Возле его топчана стоял бородатый парень Данила и, как обычно, улыбался.

– А как же Тамик? – заволновался старик.

– Не переживайте. Мы сейчас вместе пойдем его искать. Все равно будем выезжать через полчаса. Успеем найти.

Старик медленно поднялся и пошел к выходу. По дороге ему пришлось обходить стоящих рядом Диму, Машу и Мальту. Дима пожал на прощанье руку Блидевскому, а деда крепко обнял. Ни Дима, ни дед не могли сказать, почему так получилось. Просто был такой эмоциональный порыв.

Тамика они искали долго. В поисках им помог начальник накопительного пункта. Он и отправил их в павильон страховых компаний. Тамик был действительно там. Он им сначала обрадовался, а когда ему сказали, что пора ехать, сник.

– Нет, дедушка. Я останусь тут. Я племянника своего соседа по офису встретил. Он сказал, что в тот день от офиса машина отъехала, в которую посадили женщину и детей. Я думаю, что это мои любимые. Я буду их искать. У нас тут много влиятельных людей из армянской диаспоры оказалось. Мне обещали помочь. Я хочу к своему другу Григорию съездить, к которому собирались, а потом еще родственников моего партнера навещу. Я все им прощу, если с моей женой и детьми будет все в порядке. Я на все готов ради моих дорогих.

Казалось, что армянин опять сейчас разрыдается. Старику и адвокату ничего не оставалось, кроме как попрощаться с Казаряном и пожелать ему успехов. Дед молил Бога, чтобы тот ему помог найти семью. Старик порадовался про себя за Казаряна. Это было действительно удачей – найти в этом погибающем мире хоть какую-то надежду и опору.

– Я рад за тебя, Тамик. Мы дальше сами. Дай бог, свидимся еще.

Перед самым павильоном их уже ждал БТР с символикой внутренних войск. В нем были бойцы капитана. Пока они грузились в тесное нутро бронетранспортера, старик успел увидеть такую картину: сотня вооруженных корейцев, уже в военной форме, строится около комендатуры. Намечался штурм цитадели непокорных дагов.

Игорь Петров родился в многодетной семье потомственного железнодорожника в далеком северном городе, практически на границе с полярным кругом. Отец Игоря всю жизнь проработал диспетчером на железной дороге. К пенсии он дорос до главного диспетчера всей дистанции региональной железной дороги. Мать Игоря была комсомольским вожаком и идейным несгибаемым коммунистом. Воплотив в себе все достоинства и недостатки самоотверженных романтиков зари советской власти, она всю жизнь проработала в местном горкоме комсомола. До руководящих должностей ее не допускали, зато постоянно поручали самые сложные и неподъемные комсомольские дела, будучи уверенными в том, что товарищ Петрова все выполнит. Несмотря на большой объем комсомольской и общественной работы, товарищ Петрова умудрялась раз в два-три года рожать очередного малыша, который успешно переходил на воспитание отца и бабушки.

Игорь не был отличником в школе, но, будучи человеком пытливого и любознательного ума, он и в учебе находил определенный интерес. Заметив такой неограненный алмаз среди ленивого безразличия озорных шалопаев, образованием мальчика занялся учитель химии. Бывший молодой перспективный ученый, отсидевший в сталинском ГУЛАГе добрый десяток лет и выпущенный только во время бериевской амнистии пятьдесят третьего года, он так и остался на Севере. Работа в горных лабораториях была его поприщем до того времени, пока он не пошел работать в школу. Сначала его попросили начитать курс химии и биологии в школе рабочей молодежи. Неожиданно для себя он обнаружил, что работа с заскорузлыми староватыми учениками доставляет ему удовольствие, в нем проснулся педагогический талант. Он легко бросил высокооплачиваемую работу и пошел уже в обычную школу учителем химии и биологии.

Заметив огонь в глазах вихрастого мальчишки, увлеченного зрелищем чудесных химических превращений, он безошибочно понял, что им обоим нужно. Бывший ученый выплеснул в молодую неокрепшую голову свою всепоглощающую любовь к ненаглядной науке, весь завораживающий интерес к познанию нового и разгадке тайн природы.

Он не был тем страшным учителем, который вдалбливает этим ленивым бестолочам в их дырявые головы великие истины чистой науки. Учитель был ученым-хулиганом. Они вместе ставили эксперименты, придумывали фокусы, растили кристаллы, делали пиротехнику и прочие интересные любому пацану штуки, иногда граничащие с деяниями, подпадающими под уголовную ответственность. На сугубо практические занятия постепенно начали накладываться теоретические знания хорошей академической школы. Незаметно для себя в течение одного учебного года Игорь освоил вузовский учебник по общей химии Глинки Н. Л., вслед за Глинкой пошли еще более специальные и серьезные издания и публикации. Препятствием в увлечении сына химией стал его отец, который не хотел слышать ни о каком ином будущем для сына, кроме службы на железной дороге.

Шоком для всей школы было то, что троечник Игорь Петров выиграл сначала городскую, а потом и республиканскую олимпиаду по химии среди школьников. Причем выиграл с большим отрывом. А после того как на его статью в журнале «Юный химик» пришел положительный отзыв аж из самой Академии наук СССР, тут и отец смирился с увлечением сына. В последнем успехе, конечно, был небольшой мухлеж. Его учитель по химии написал письмо с просьбой о протекции Игорю своему более удачливому однокашнику, который и смог организовать и публикацию посредственной статьи в журнале, и рецензию на бланке академии.

Игорь стал гордостью школы. Но ботаником он не был, он был химиком. Одноклассники его любили за веселый незаносчивый нрав и сугубо прикладное применение теоретических знаний. Количество бомбочек, дымовух и прочих забавных продуктов деятельности юного химика просто зашкаливало. А после того как он в один из осенних вечеров выпустил на кладбище облака густого фосфоресцирующего газа, которые, практически не рассеиваясь, летали в метре над могилами под легким ветерком, он стал легендой всего города.

Привидений на кладбище сначала увидел сторож, а потом и прихожане близлежащей церкви. Бдительные верующие вызвали милицию. Прибывшие на вызов два комсомольца и один коммунист, исполнявшие свой гражданский долг в роли сотрудников милиции, практически в один момент стали верующими. Может, это и была минутная слабость, но все трое истово крестились при приближении к неведомым инфернальным созданиям на кладбище. Проведенное тщательное расследование закончилось архисильной трепкой от матери и постановкой на учет в детской комнате милиции. В самом начале каникул, разделяющих девятый и десятый классы, юный химик не рассчитал своих сил и попал под раздачу. Очередной эксперимент закончился нешуточным взрывом и химически-термическим ожогом лица и рук экспериментатора.

Игорь загремел почти на два месяца в больницу. На правой руке у него отняли два пальца, и еще он чуть не лишился правого глаза. В главной республиканской больнице ему посчастливилось встретить еще одного опального ученого. Заметив неординарную личность, тот совратил неокрепший ум пытливого химика сложными органическими молекулами и соединениями. Он сначала нарисовал простым карандашом смешные картинки молекул принимаемых им лекарств, а потом объяснил, как они прямо сейчас работают в его организме. В итоге оздоровленный Игорь с остаточными следами химических ожогов на лице и искалеченной правой рукой вышел из больницы, безнадежно больной молекулярной биохимией. В этом году его уже готовили серьезно. Перед Новым годом должен был состояться конкурс работ молодых ученых в Москве на ВДНХ. На кону был престиж всей республики. Его готовили уже преподаватели университета.