Но была еще одна отвратительная особенность характера Иваницкого. Он был страшно обидчивым – скорее всего, это являлось следствием его чувствительности. Его собственные обиды мучили прежде всего самого Володю. Порой терзания от невысказанной обиды не прекращались месяцами. От этого недуга он сумел лечиться лишь одним способом. Нет, он по-прежнему не прощал обидчиков, но поверхность его души покрылась толстенной непробиваемой коркой – шрамами от душевных ран.
Свою трудовую деятельность Иваницкий начал под началом Васи. Так запросто звали его непосредственную начальницу Василису Дмитриевну Ярославцеву. Моложавая дама солидного возраста была матриархом и легендой следствия всего города и района. Будучи одаренным мастером психологической игры, Василиса умудрялась расколоть даже самые дохлые дела. Она сразу взяла Володю под свое крыло, старательно передав ему весь накопленный ею многолетний опыт. Дело было не в том, что она считала его способным и достойным. Он ей просто понравился как женщине. Ничего предосудительного в их отношениях не было, ей нравилось общаться с этим симпатичным душевным мальчиком. А душевность его натуры она видела так же ясно, как и курносый нос новичка.
Васины приемы не имели ничего общего со смешными выдумками писателей детективного жанра, даже таких маститых классиков, как Агата Кристи и Артур Конан Дойл. Она читала и разгадывала любого человека, кто проходил через ее руки. Нужно было найти уязвимое место объекта и ударить в него как можно сильнее в нужный момент, а потом раскручивать сломанного или просто дезориентированного человека. У нее кололись все.
Через три года ее школы Володю отправили в другой город. И там он засиял новой яркой звездой среди общей массы прохарей. Его роль звездного мальчика закончилась через год, когда в следствие пришел новый начальник. Володю он невзлюбил и превратил в омега-самца коллектива, или просто в козла отпущения. Мучения Иваницкого не прекращались подряд три года. Знал бы Шубников, чем для него закончится это воспитание подчиненного, – наверное, он не стал бы так себя вести. Два года мучений прервались очередной тупой реформой МВД, раскидав монстра-начальника и жертву-подчиненного по разным подразделениям.
Иваницкий не был продажным следаком. Он был готов совершенно искренне отстаивать справедливость и бороться за правду, его корежило от некоторых вороватых коллег, которые за деньги могли «помочь» и зарвавшемуся коммерсу, и насильнику малолетних.
Большое впечатление оставили в душе Иваницкого командировки на Северный Кавказ. Здесь можно было все. Методы добывания нужной информации отличались простотой, жестокостью и эффективностью. Он и раньше изредка не гнушался заехать слабоватому подследственному по печени. А там он получил возможность еще и карать. Полная свобода и безнаказанность просто пьянили.
Весть о приходе Большого Песца докатилась до Иваницкого очень быстро. Когда начались внезапные беспорядки, начальник ГУВД мобилизовал всех до единого сотрудников вверенного ему управления. В итоге на второй день осталась в живых от силы четверть кадрового состава всех подразделений. Самыми страшными были первые сутки. Основные потери понесли из-за полного отсутствия информации о новой напасти и тупейшего шапкозакидательства непосредственного начальства. Иваницкий учился выживать в новых условиях на практике. Практическое обучение стоило слишком дорого – Володя потерял практически всех своих коллег.
Понимание того, что властям да и всей стране – крышка, окончательно сформировалось у него к концу первых суток. Вопреки общей панике, он внезапно почувствовал свободу и легкость. Он не знал, сколько ему осталось в новом мире и как он погибнет, но последний длинный или короткий промежуток своей жизни он проведет так, как считает нужным.
Он просто дезертировал со своего боевого поста, прихватив оружие и стоящий поблизости автомобиль. Он понимал, что его гибель не за горами, а дышит холодным выхлопом в самый затылок. Сегодня он убил двоих обратившихся сослуживцев и одного укушенного. Оставалось только гадать, как скоро придет его очередь бродить по улицам деревянной походкой и искать живых людей, для того чтобы их сожрать.
Было несколько дел, которые он обязательно хотел сделать до своей смерти. И прежде всего он хотел на равных объясниться с ненавистным Шубниковым. Вылить на него всю горечь и обиду, которые он носил внутри все эти годы. Нельзя так обращаться с человеком, а может, Шубников его и за человека не считал. Когда-то давно Иваницкий даже планировал убийство своего начальника – так он его ненавидел. А сейчас он просто хотел объясниться.
Шубников отсиживался на своей немаленькой даче. В свое время Володя не раз стоял у него перед воротами, дожидаясь, когда его величество соизволит выйти и сообщить, зачем же оно вызывало Иваницкого в выходной день, да еще и с больничного, или из отпуска, или со дня рождения, или…
В этот раз ему открыла двери старшая дочь Шубникова, противная молоденькая стерва, обожающая издеваться над окружающими так же, как и ее отец. Семью своего бывшего начальника он застал за упаковкой домашнего скарба. Большая остекленная веранда перед домом была заставлена ящиками, коробками, корзинами и большими полиэтиленовыми мешками для мусора, набитыми вещами. На чем он собирался это все вывозить?
Шубников оглядел его холодным равнодушным взглядом и процедил:
– Ну вы, блин, посмотрите, кого прислали. Других бестолочей у них не нашлось. Чего стоишь? Помогай давай!
Володя все так же стоял перед большим деревянным столом, сохранившим на своей поверхности следы многочисленных кутежей. Сколько раз у себя в голове Иваницкий представлял во всех деталях и подробностях этот самый важный разговор в его жизни. Но сейчас все мысли спутались в жуткий узел, не позволяя найти тот самый нужный кончик, который позволит его начать.
Шубников с удивлением поднял на него глаза:
– Че встал, обормот? Кто тебя вообще додумался прислать?
Взгляд, полный озлобленного презрения, пригвоздил Иваницкого к полу.
Он выдержал этот взгляд. Первый раз в жизни он не отвел глаз. Иваницкий внутренне закипал.
– Никто меня не присылал, я сам приехал, – неожиданно резко и громко сказал Володя.
– И чего? – Судя по интонации, Шубников готов был взорваться.
– Я поговорить пришел, – твердо сказал он.
– Ты, дебил малахольный, я тобой сейчас задницу вытру!!! – заорал его бывший начальник.
– Сядь, мля! – заорал Володя в ответ. Собственный крик вывел Иваницкого из психологического ступора.
Он достал из кармана ПММ и дважды выстрелил в потолок.
Шубников упал задницей в глубокое мягкое кресло. Глаза его вылезли из орбит. Он задохнулся от возмущения.
– Не ори! Ты теперь мне не начальник! – продолжал Володя.
Видит бог, Иваницкий никого не хотел убивать. За прошедшие сутки он уже трижды стрелял в своих коллег. Два раза убивал неупокоенных и один раз стрелял в еще живого укушенного. А сейчас он просто хотел поговорить, и ничего больше. Ему бы хватило просто слов Шубникова о том, что он сожалеет и просит у Иваницкого прощения. Тогда бы Володя извинился за беспокойство и ушел. Он простил бы Шубникова. Но все сразу пошло не так.
Наверное, еще можно было попытаться вернуться к запланированному Иваницким сценарию, но все испортила дочка Шубникова.
Сразу после выстрелов жена Шубникова в испуге прислонилась спиной к стене и прижала крест-накрест руки к груди. А вот дочка развернулась к Иваницкому в анфас и уперла руки в боки. Тонкие ноздри девицы нервно раздувались, а щеки полыхнули румянцем.
– Да что вы его слушаете. Он же пьяный. Убирайся отсюда, придурок!
Она пошла мимо него и направилась уверенной твердой походкой в дом.
– Я сейчас милицию вызову! – крикнула она на ходу.
Сквозь распахнутую дверь он видел, как стерва подняла трубку стоящего в коридоре телефона, набрала две цифры и демонстративно уставилась на Иваницкого. Последние слова все решили.
