Мои плечи опускаются от облегчения. Неважно, что случится с этих пор, она знает худшее обо мне. Я думал, что не хочу этого, но давление внутри меня исчезло.

— Мне жаль, что ты прошел через это, — говорит она, обхватывая мое лицо своими нежными руками.

— Не жалей меня. Пожалей мужчину, который умер из-за меня.

Она кивает.

— И его мне жаль. Но, Дэниел, ты — человек.

— Не оправдывай меня, — я прочищаю горло. — Я дал клятву «не навреди» и убил человека.

— Ты не убивал его.

— Я не разобрался с тем, что убило его, а это моя работа. Он бы все равно умер от кровотечения, но я мог бы дать ему шанс попрощаться с семьей. Возможно, немного больше времени. Хоть что-то.

Она наклоняется и целует меня в лоб.

— Каждый день держать в своих руках жизнь и смерть — очень тяжелая ноша.

— Я был под воздействием алкоголя и знал это.

— Ты заплатил за это.

— Не сполна, — усмехаюсь я грустно.

— И так ты очутился в Хоторне?

— Да. Джоан Хоторн связалась со мной, когда мне вернули лицензию. Она сказала, что у них проблема с поиском квалифицированных врачей, согласных переехать в такую глушь, и неважно как много они готовы заплатить. Но для меня это сработало. Я не хотел возвращаться к условиям загруженности неотложки. Я хотел шанса измениться и подумал, что смогу стать другим в Хоторне. Психические расстройства несправедливо подвергаются осуждению, их клеймят позором. И как ветеран войны и бывший алкоголик, я знаю, каково это, бороться с демонами.

— И ты стал другим там. Ты ведь знаешь это?

Я пожимаю плечами.

— Я стараюсь. Но этого никогда не будет достаточно, чтобы искупить свои ошибки.

— Откуда ты знаешь? Может быть ты спас больше жизней в Хоторне, чем понимаешь. Это сложно подсчитать.

Я ей не отвратителен. Я ожидал, по крайней мере, маленького осуждения, но его нет. Это снова напоминает мне, как же мне повезло, что она есть в моей жизни. Я соскальзываю руками с ее талии на попу, обхватывая ее через влажное полотенце.

— Я никогда не ожидал большего, чем имел, — я смотрю вверх на нее. — Я начинаю восстанавливать отношения с Калебом; у меня была работа и походы по выходным. Я думал, мне достаточно. Но затем появилась ты.

Требуется лишь немного потянуть за полотенце спереди, чтобы оно упало к ее ногам. Мои глаза медленно начинают упиваться видом ее тела, от округлой груди и розовых сосков к ее гладкому животу, а затем к местечку между ее бедер.

— То, как ты смотришь на меня, распаляет меня больше, чем прикосновения других мужчин, — говорит она тихо.

Ненавижу то, что другие мужчины прикасались к ней. И совершенно точно, ни один из них, не ощущал такого благоговения к ней, как я. И сейчас, когда она у меня, я не могу вернуться к прежнему.

— Клянусь, ты была создана для меня, Ава, — я запрокидываю голову, чтобы посмотреть ей в глаза, борясь с желанием вскочить с кровати и трахнуть ее у стены. — Только для меня.

Я нежно провожу языком по одному из ее затвердевших сосков, затем кружу кончиком вокруг него, заставляя ее дрожать. Ее кожа все еще теплая после душа. Когда я проскальзываю руками обратно к ее попке и обхватываю ее, Ава резко вдыхает. Я сжимаю сильнее, и она стонет.

— Ты тоже был создан для меня, Дэниел, — говорит она, ее голос — тихий шепот. — Ты узнал меня еще до того, как я заговорила с тобой.

Она тянет мою футболку со спины, и я поднимаю руки, чтобы помочь ей избавиться от нее. Затем ставит колено на постель, и мы падаем назад вместе, она верхом на мне. 

Когда Ава целует меня, ее волосы щекочут мои плечи. Она ловит мою нижнюю губу зубами, и я издаю стон, хватая ее за бедра и подтягивая на меня.

— Ты думал, я перестану любить тебя? — бормочет она. — Я не могу, Дэниел. Теперь ты часть меня.

Тепло распускается в моей груди. Единственная потребность, поглощающая меня теперь, это потребность в ней. Ава расстёгивает мои джинсы и снимает их, задевая своей грудью мой стояк, отчего мои яйца болят от похоти.

Пока она берет презерватив с тумбочки и разрывает обертку, я избавляюсь от трусов, а затем она раскатывает его по моему эрегированному члену. Я стону от ощущения ее пальцев на мне.

Никогда не думал, что у меня будет это. Живя в изолированной клинике для душевнобольных, где вокруг лишь пациенты и персонал, я никогда не думал, что у меня вновь появится потребность в ком-то. Я даже никогда не задумывался о варианте подружки для секса. Но чтобы был кто-то, от одного касания которой я просто воспламеняюсь? Женщина, ради которой я пройду через огонь? Я даже не надеялся на кого-то, как Ава.

Она забирается на меня, быстро пристраивает кончик к своей киске, а потом насаживается на меня. Мы стонем в унисон.

Это горячее, чем любая фантазия, которую я только мог вообразить. Ава объезжает меня, сильно и глубоко, используя мой член для своего удовлетворения. Ее рот приоткрыт в состоянии полного блаженства. Каждый раз, когда она произносит «О, Боже» или «Дэниел», мне приходится сдерживать себя. Это требует самоконтроля, чтобы не схватить ее за ягодицы и самому не начать вдалбливаться в нее. В ней узко и влажно, а наблюдать, как она получает удовольствие от меня, — самая горячая вещь, которую я когда-либо видел.

Мы оба — выжившие, она и я. Я пережил свои собственные ошибки и их последствия, а она пережила глубокую, жестокую потерю. Но боли плевать на вину. Она просачивается в наши кости и становится частью нас, хотим мы того или нет. Заслуживаем мы это или нет. Чувствуем ли мы себя достаточно сильными, чтобы справиться с ней или нет.

Ава трется об меня, стоная, приближаясь к оргазму. Это прекрасно — двое выживших, находящих освобождение и надеявшихся друг на друга. Когда она кончает, я стискиваю зубы, сдерживая собственный оргазм, пока не пройдет ее.

С удовлетворенной улыбкой, она почти бездыханно падает на меня. Я поглаживаю ее мокрые волосы несколько секунд, довольный, как никогда ранее.

— Я бы в любом случае рассказал тебе, — говорю я.

— А? — она поворачивается ко мне лицом.

— По поводу вождения в нетрезвом виде и приостановлении лицензии. Я рассказал тебе не только по тому, что Сэм проговорился об этом за ужином.

Она приподнимается на локтях и нежно целует меня.

— Я знаю, — прижимаясь к моей груди, она говорит: — Я не хочу возвращаться обратно, Дэниел.

— В Хоторн?

Когда она выдыхает, ее теплое дыхание касается моей груди.

— К жизни без этого. Я не хочу возвращаться в Хоторн и притворяться, что не влюблена в тебя. Но мы не можем…

— Мы разберемся с этим.

— Как?

Я целую ее голову и притягиваю к себе, мой член уже отвечает на ощущение ее мягкого тела на моем.

— Пока не знаю. Но мы разберемся, потому что я также не собираюсь возвращаться к тому, что было.

Капелька пота скользит по моей груди, мимо жучка, который женщина-офицер прилепила на мою кожу. Надеюсь, он водонепроницаемый.

— Какие установки в квартире Декса? — спрашивает Сэм меня. — Я осмотрелся и был удивлен, увидев, что он живет в особняке. Там есть охрана? Прислуга?

— Нет, — я думаю о тех ночах, что проводила с ним в его отреставрированном историческом доме. — В смысле, есть. Там охранная система, так что пока не отключишь — не войдешь. У входной двери есть камера. Он проверяет монитор, прежде чем ответить. 

Сэм кивает и записывает что-то в блокнот.

— Что на счет персонала? Мы ведем наблюдение за ним и знаем, что сейчас там никого нет, но может ли кто-нибудь показаться, пока ты будешь там?

Я хмурю лоб.

— Никто. Уборщицы приходят пока он на работе, и он пользуется доставкой еды. Он не любит, когда кто-то находится рядом, пока он дома.

В задней части белого фургона с затонированными стеклами нас четверо. Я, Дэниел, Сэм и еще один детектив. Я прижимаюсь плотнее к Дэниелу на нашей стороне фургона, мое знание дома Декса поднимает волну отвращения.