Женщина одобрительно отнеслась к тому, что Вторая Похищенная приструнила Мальчика, и тот факт, что он являлся именно ее сыном, а не «воспитательницы», не имел ровным счетом никакого значения. Для нее они все были совершенно одинаковыми. Ее дети от Первого Похищенного были для нее точно такими же, как и Кролик – ее семилетний сын от Быка. И Кролик был точно таким же, как Землеедка – ее прозвали так потому, что, проголодавшись, она готова была есть что угодно, даже пригоршни земли. Землеедка была дочерью Первого и Второй Похищенных. И Землеедка была для нее точно такой же, как и младенец Второй Похищенной от Быка, в настоящее время спавший рядом с костром в сплетенной из веток и выстланной еловыми лапами колыбели.

И не было никакого унижения в том, что твоим отцом является Бык. В конце концов, для того он здесь и находился.

Кстати, как раз в этот момент Вторая Похищенная пользовалась его услугами.

Женщина улыбнулась. Ей стало ясно, что отнюдь не мычание Быка побудило Вторую Похищенную прогнать Мальчика, а вот это самое.

У Женщины совершенно отсутствовало какое-либо представление о прекрасном.

Внешне она была далеко не красавица, если только не считать красотой физическую силу. А она и в самом деле была очень сильной – ростом более шести футов, с длинными, тонкими и одновременно жилистыми, как у обезьяны, руками и ногами. Взгляд ее, за исключением тех случаев, когда она за чем-то пристально наблюдала, практически всегда оставался совершенно пустым, а лицо от недостатка солнечного света несло на себе отпечаток хронической бледности. Так же, как и все остальные обитатели пещеры, она была ужасно грязной, от ее тела, как от оперения стервятника, исходил омерзительный запах застарелой, засохшей крови, а в волосах кишели бесчисленные блохи и прочие паразиты. От полной правой груди и почти до самого бедра Женщины тянулся широкий, гладкий шрам, оставшийся на том месте, где одиннадцать лет назад выстрелом из ружья из ее тела был вырван кусок мяса. Еще один выстрел оставил отметину на ее лице – шрам тянулся поверх левого глаза и примерно на дюйм уходил за ухо. Ни бровь, ни волосы в этой части скальпа с тех пор так и не росли.

В целом у ее лица был такой вид, словно когда-то в него ударила молния.

Женщина не только не была красавицей, но и не имела ни малейшего понятия о красоте. И все же про себя она иногда отмечала стройность и даже некоторое изящество Второй Похищенной. Мастерство же, с которым Бык выполнял сейчас свою миссию, было почти сродни красоте, а помимо этого оно доставляло ей большое удовольствие.

Женщина наблюдала за тем, как проходит привычный ритуал.

Бык завыл, когда заметил приближение Второй Похищенной – следовало признать, что выл он почти постоянно на протяжении всех тех восьми лет, что они использовали его.

Трудно было сказать, был ли этот вой предвестником боли или предвкушением удовольствия – Женщина этого не знала, а впрочем, ее это ничуть не интересовало.

Впервые за очень долгое время Вторая Похищенная только что искупалась – ей было просто необходимо сделать это, – и сейчас оба, она и Бык, стояли совершенно нагие. Впрочем, Бык всегда ходил голым.

Вот его дыхание заметно участилось, грудь стала вздыматься выше.

Женщина видела, как Вторая Похищенная схватила Быка за болтавшийся под животом кусок вялой плоти и принялась массировать его, явно получая от этого удовольствие. А потом всем телом потянулась вниз.

Вторая Похищенная принялась «доить» Быка. И он начал реагировать.

Бык был значительно старше Женщины, однако возбуждался очень быстро, подчас даже быстрее Первого Похищенного, который временами даже позволял себе пренебрежительно относиться к их притязаниям. Что же до Быка, начисто лишенного разума, то он и знать не мог о том, что такое пренебрежение. Могло показаться, что подобное «доение» было чем-то даже необходимым для его естества.

Она увидела, как Вторая Похищенная обхватила ногами торс Быка, вцепилась руками в его плечи и с поразительной быстротой затолкала его орган внутрь себя.

А через какие-то несколько секунд ее тело содрогнулось от легкой конвульсии – дело было сделано.

Хорошо, – подумала Женщина, – что она решила именно сейчас воспользоваться услугами Быка. Ведь не далее как сегодняшней ночью ей предстояло выполнить довольно трудную миссию, причем весьма болезненную. Между тем на долю Второй Похищенной в последнее время и так уже выпало достаточно боли: сначала она наказала сама себя за то, что так и не смогла прошлой ночью отыскать детей, а затем в очередной раз приняла наказание от Женщины и Первого Похищенного, когда те узнали, что именно натворили дети.

Даже добытые ею охотничьи трофеи, и те не позволяли ей рассчитывать на прощение. Впрочем, свою порцию наказания получил каждый из них, но больше всего досталось опять же Второй Похищенной, поскольку в свои семнадцать лет она являлась самой старшей из них и тем не менее не смогла отыскать их и остановить.

Призрак младенца преследовал Женщину. Даже сейчас.

Детям очень хотелось, чтобы она поскорее признала в них охотников, способных действовать совершенно самостоятельно. Между тем Женщина прекрасно понимала, насколько это пока было опасно. В сущности, именно такая поспешность и стала причиной того, что одиннадцать лет назад ее семья оказалась полностью уничтоженной. Вот и прошлой ночью некое смутное чувство подсказало ей, что из тумана на них надвигается новая катастрофа, что дети не просто гоняются за кроликом или пытаются в лучах лунного света отыскать сухопутных крабов, а затеяли самую настоящую охоту – охоту, в которой для всех них таилась смертельная опасность.

Женщина вложила нож в ножны, после чего перевела взгляд на белую сумку, которая одиноко притулилась к стене в дальнем конце пещеры. Внезапно все ее тело прошиб дикий озноб.

В некотором смысле это было ее собственным упущением. Пожалуй, она слишком часто и на протяжении слишком многих дней и ночей рассказывала детям о другом ребенке – том, что жил на холме, – и о той силе, которая таится в крови детей. Это лишь подогрело их нетерпение, теперь она это понимала.

Вот они и решили самостоятельно напасть на того ребенка, на его мать и ту девушку.

Разумеется, они хотели сделать все как лучше, однако получилось как раз наоборот – хуже некуда.

Ребенок попросту задохнулся в сумке, ему там нечем было дышать.

Таким образом, они не успели выпустить его кровь.

Не смогли освободитьее.

А ведь именно в подобном освобождении и таилась самая грозная их сила. Пустить кровь означало высвободить дух и таящуюся в нем силу. Пусть даже тело при этом сопротивляется, все равно духу это понравится.

И вот получается, что дух до сих пор находится в этой самой сумке, заполненной телом ребенка, да еще разве что его испражнениями. Злой, разгневанный, он сейчас затаился в его маленьком, мертвом теле.

В подобном состоянии дух представлял большую опасность уже для них самих.

А был он очень молод, поскольку и пожить-то успел совсем недолго, и вот сейчас его переполняет ненависть к ним – ненависть и негодование, грозящие в любой момент прорваться наружу.

И ничем уже нельзя было его задобрить. Ущерб нанесен, и им оставалось лишь выбросить его в море, чтобы с волнами прилива он уплыл как можно дальше от них.

После сегодняшней ночи им снова придется уходить еще дальше на север. Прилив же отнесет тело к югу.

Но сегодня они все-таки примут силу, пусть и от другого ребенка. Перед трудным путешествием это им было просто необходимо, поскольку могло укрепить силы и самой Женщины, и всей ее семьи.

А на следующую ночь их здесь уже не будет.

Эта пещера была очень даже хорошей, но и других пещер тоже оставалось в избытке.

Просто настало время.

Женщина коротким жестом подозвала к себе Первого Похищенного – тот подошел и встал рядом с ней. Остальные тотчас же прекратили свои занятия и выжидающе уставились на них. Один лишь Кролик продолжал ухмыляться. Впрочем, чего можно было ожидать от Кролика, мозги которого развились ничуть не больше, чем его изъеденные коричневыми пятнами зубы.