Ей казалось, что она уже знает, как ей поступить со Стивеном.

Нельзя было позволять мальчику так уродовать свою личность – пусть даже и при помощи родного отца. В первую очередь именно отца.

Да и самой себе она также ни коим образом не желала подобной участи.

Клэр выключила свет в спальне и спустилась к Дэвиду и Эми.

Чтобы, как и все нормальные люди, посмотреть телевизор.

В царившем в холле полумраке Дик Трейси при помощи одной лишь полицейской дубинки расправился с Красномордым – на том вся игра и закончилась, хотя его противник был вооружен до зубов пулеметом, пистолетом, ножом и тесаком. Зритель в очередной раз убеждался в том, что закон есть закон, и нарушавшим его плохим парням никогда не удастся выйти сухими из воды.

Если только вы не Фредди Крюгер из «Кошмара на улице Вязов» или кто-нибудь в том же роде.

Клэр терпеть не могла Фредди Крюгера.

А сегодня вот снова накричала на сына. В последнее время она вообще слишком часто повышала на него голос.

Люк догадывался о том, что частенько вполне заслуживал этого, поскольку не слушался ее и вообще вел себя довольно дерзко. Впрочем, особой вины его в том не было, и иногда ему просто приходилось делать то, что, как он чувствовал, ей никак не понравится. Правда, почему ему приходилось это делать, он и сам толком не знал. И все же делал. А потом боялся, что она разлюбит его за это, что просто не сможетбольше любить такого мерзкого мальчишку, и хотя в глубине души все же продолжал ощущать, что ее любовь к нему не исчезла, все равно боялся подобного исхода. Как если бы кто-то вдруг захотел забрать ее у него, и он мечтал накопить достаточно сил, чтобы не допустить этого – но такой силы у него не было, и ни он сам, ни кто-либо другой не мог бы ничего с этим поделать.

В подобных случаях в мальчика словно вселялся какой-то бес, а потому он дерзил ей и вытворял всякие пакости. Причем подчас довольно зловредные. Например, замахивался, как если бы собирался ударить ее, а то и в самом деле наносилудар; или шумел, когда она разговаривала по телефону, кидался чем-нибудь, стараясь попасть в лицо в тот самый момент, когда она что-то писала, или кричал, безостановочно звал ее, когда она находилась в душе и, естественно, не могла толком разобрать ни слова, и потому ей приходилось то и дело выключать воду и прислушиваться.

Что и говорить, подобные вещи он вытворял частенько, причем исключительно чтобы позлить ее.

И ничего не могу с собой поделать.

Я люблю тебя и одновременно ненавижу.Он и сам толком не понимал, почему так говорил. Говорил и сам же пугался своих слов.

А комната эта ему вроде бы даже понравилась.

Играя, он как-то не задумывался над тем, нравится она ему или нет, а сейчас вот стал задумываться. Вообще-то она была даже меньше той комнаты, что была у него дома, да и обстановка в ней оказалась попроще. Самый обычный комод, стол со стулом и еще один столик, поменьше, рядом с кроватью. Зато ему определенно нравился царивший в ней воздух. Здесь пахло деревом. Возможно, потому что прямо под ней располагалась мастерская, а может, просто потому, что ему так сказали.

К тому же здесь совершенно не пахло духами, как в комнате его матери. Запах здесь был как в комнате любого другого мальчика. Может, даже такой, какой был бы в комнате его отца.

Как знать. Кто вообще мог хоть что-то сказать о его отце?

Впрочем, это было не так уж и важно. Теперь не его отец, а он сам был мужчиной, и он спал в комнате мужчины, в которой пахло деревом. Вот когда он подрастет, у него тоже будет точно такая же комната. И принадлежать она будет только ему, хотя он и станет изредка приглашать в нее свою мать. Она станет подолгу находиться к него в гостях, и ей там очень понравится – и запах этот тоже понравится. Хотя в нем совершенно не пахнет духами. И комната эта понравится ей потому, что будет егокомнатой.

Люк перевернулся на спину. За окном громко стрекотали сверчки. Он почему-то почувствовал страшную усталость. На столике рядом с кроватью лежала горстка костей, которые он подобрал там, на дереве, и он окинул их тяжелым, засыпающим взглядом.

Внезапно сверчки смолкли – пауза явно затянулась, и он вдруг испытал приступ страха, мысленно спрашивая себя, почему так иногда происходит. В подобные моменты ему начинало казаться, что даже сердце в груди и то перестает биться.

А потом стрекот возобновился с новой силой.

Так и не дождавшись того момента, когда они умолкнут снова, Люк окончательно уснул.

В полном молчании они шли по залитому лунным светом полю, почти сливаясь с высокой травой, так что со стороны даже могло показаться, будто само поле вздымается, медленно продвигаясь в направлении горящих внутри дома и чуть подрагивающих, разноцветных огней.

Дойдя до деревьев, они разделились: Первому Похищенному предстояло вывести из строя машину и перерезать телефонные провода, тогда как Второй Похищенной, голой и окровавленной, следовало оставаться в тени под дверью, ведущей в кухню, и ждать сигнала Женщины.

Дети начали вскарабкиваться на деревья, двигаясь проворно и совершенно бесшумно, словно ящерицы, по толстым, нависавшим над верандой ветвям. Взобравшись наверх, они также затаились, тайком наблюдая через раздвижные стеклянные двери за действиями находившихся в доме людей.

А люди эти практически не двигались и просто сидели, уставившись в мерцавшие перед ними всполохи разноцветных огней. Изредка, правда, то мужчина произносил пару слов, то одна из женщин что-то говорила, вот, пожалуй, и все.

Сама Женщина притаилась чуть ниже дома, у свай, подпиравших его к склону холма; вскоре к ней присоединился Первый Похищенный, который кивнул ей с ухмылкой на лице – мол, дело сделано.

Зубы оказались свежезаточенными, хотя Женщина даже не заметила, когда он успел это сделать.

За спиной у него висел топор, длинным кожаным ремнем привязанный к телу с двух концов за обух и топорище. Подняв руку над головой, он сунул оружие в располагавшуюся за спиной особую петлю, готовясь к тому, чтобы вместе с Женщиной начать карабкаться по потертым сваям наверх, в сторону веранды.

Первый Похищенный и Женщина не рисковали взбираться на дерево, поскольку не исключали того, что ветви под ними могут не выдержать.

Подъем же на сваи особого труда для них не представлял.

Женщина посмотрела в сторону деревьев и увидела, что все дети притаились, готовые к действию. Прижав руки ко рту, она зашипела по-кошачьи, и в тот же миг стоявшая у двери в кухню Вторая Похищенная начала громко, с подвыванием плакать, словно была ранена и сильно напугана. Они услышали, как она забарабанила в дверь, и сразу же вслед за этим изнутри дома донеслись звуки пробудившегося движения: явно встревоженные, люди направились в сторону двери.

Прямо в уготованную им ловушку.

Располагавшиеся у них над головами дети продвинулись еще дальше вдоль ветвей, готовые в любой момент спрыгнуть вниз.

Женщина и Первый Похищенный начали подъем.

Стивен наконец отыскал поворот на Скраб-Пойнт Роуд, хотя уже трижды проскакивал мимо него. Читать в темноте карту было чертовски неудобно, так что в этом отношении той девчонке он сказал чистую правду; он вообще был не силен по части умения ориентироваться по карте. В глубине души он чувствовал, что где-то проскочил нужное ему место, поскольку никаких признаков Мертвой речки по-прежнему не было, а он уже подъезжал к Любеку. Развернувшись, он поехал в обратном направлении, но снова промахнулся и проехал так аж до самого Трескотта.

Но в третий раз все же отыскал нужный ему поворот. Черт бы побрал все эти крохотные, невзрачные указатели – их и днем-то толком не разглядишь.

Поначалу шло асфальтовое покрытие, однако продолжалось это недолго, всего каких-то несколько минут, после чего начались ухабы и ему пришлось сбросить скорость, опасаясь разбить подвеску «мерседеса». Колдобин на дороге было порядочно.