— Забудь о времени, Кэт, — сказал он, стараясь говорить как можно мягче. — Мы наконец добились успеха. Кэти принялась методично вдавливать окурок в пепельницу.

— В отсутствие хозяина, разумеется. Какого успеха? Придумали какой-нибудь новый ход, который, по вашему мнению, поставит в тупик этого психопата? Неужели ты еще не понял, что ваши находки не стоят ломаного гроша? И вообще вся эта дурацкая комедия. — Видя, что Питер собирается возмутиться, она жестом остановила его. — Будь любезен, выслушай меня до конца. Сейчас почти три; я прождала полночи и желаю высказаться.

— Ах вот как! — разозлился Питер. Саркастический тон жены рассеял остатки его миролюбия. — А тебе никогда не приходило в голову, что я, может быть, не желаю выслушивать? Тогда лучше подумай над этим, а меня оставь в покое. Завтра предстоит трудная игра, и мне необходимо поспать. Я не собираюсь до рассвета внимать твоему визгу. Ясно? Какого дьявола ты вечно рвешься выяснять отношения? Все, что ты можешь сказать, я уже слышал!

— Могу поведать кое-что новенькое о твоем старом приятеле Баннише.

— Сомневаюсь.

— Да? — Кэти гадливо рассмеялась, — Значит, ты заранее знал, что он попытается затащить меня в постель? Или ты узнал об этом попозже?

— Что-о?!

— Сядь! — зловеще приказала Кэти, — Сядь и слушай. Ее слова подействовали не хуже оплеухи. Потрясенный, Питер послушно сел и застыл, уставясь в пространство.

— А ты? — наконец выдавил он, посмотрев на темный силуэт, смутно обрисовывающий фигуру жены.

— Ты спрашиваешь, согласилась ли я? — язвительно уточнила Кэти. — Питер, до чего ты опустился. Как у тебя язык повернулся спрашивать такое? Неужто я тебе настолько омерзительна? Да я скорее отдалась бы осьминогу, которого, кстати, твой дружок мне больше всего напоминает. — Она мрачно усмехнулась, — Но кем бы он ни был, соблазнитель из него никудышный. Подумать только: всерьез собирался меня купить!

— Тогда зачем ты рассказываешь мне об этом?

— Затем, чтобы вколотить в твои дубовые мозги хоть каплю здравого смысла! Разве ты не понял, что Банниш стремится любым способом бесповоротно тебя сломить? И остальных тоже. Я ему не нужна — он хотел унизить тебя. А вся ваша слабоумная троица пляшет под его дудку. Ты одержим этой ублюдочной партией ничуть не меньше своего дружка.

Оторвавшись от спинки кресла, Кэти подалась вперед. Ее лицо, приблизившись, как будто засветилось в темноте.

— Питер, милый, не играй с ним, — попросила она. — Пожалуйста. Он задавит тебя так же, как твоих друзей.

— У меня иное мнение, милая. — Ласковое слово прозвучало словно ругательство. — Опять ты лезешь со своими пророчествами! Лавры Кассандры спать не дают? Не можешь помочь — помолчи. Я долго терпел, черт возьми! Сносил твои постоянные насмешки, попытки уколоть побольнее и унизить. Ты никогда не верила в меня. Непонятно, какого дьявола ты за меня вышла? Похоже, только затем, чтобы превратить мою жизнь в ад. Так вот: отстань! Оставь меня наконец в покое!!!

Тишина. Взрыв не разрядил напряжения — Питер со злобой представлял, как закипает в Кэти ответная ярость, чтобы в следующую секунду излиться в истеричном крике. Он превратился в комок нервов, ожидая залпа проклятий, и готовился ответить тем же. Потом она вскочит с места, начнет бить что под руку подвернется, Питер попытается удержать ее силой, и начнется такое… В подобных случаях Кэти собой не владела.

Весь дрожа, он закрыл глаза рукой и почувствовал влагу. «Господи, я не хотел этого, — подумал он, — честное слово». Но Кэти, против ожидания, заговорила на удивление сердечным тоном.

— Дорогой, я вовсе не хотела тебя обидеть. Пожалуйста, успокойся. Ведь я люблю тебя. Питер остолбенело повторил, будто недоумевая:

— Любишь?

— Пожалуйста, Питер. Если между нами сохранилось хоть что-то хорошее, прошу тебя, наберись терпения на несколько минут.

— Ладно, — буркнул он.

— Знаешь, я верила, очень верила в тебя. Ты наверняка помнишь, как прекрасно все складывалось в наши первые годы, правда? И я ведь помогала тебе, поддерживала, как могла, пока ты сочинял свой роман, — разве нет? Я и прирабатывала, и успевала по дому, и готовила — в общем, позволяла тебе спокойно работать.

— О да! — В его голосе опять зазвучал сарказм, и гнев охватил Питера с новой силой. Кэти не раз донимала его разговорами о том, как на протяжении двух лет фактически содержала их обоих. Но сколько можно? Не его вина, что роман оказался просто грудой испорченной бумаги. — Только без попреков. Я не смог пристроить рукопись, но ты сама слышала, почему это произошло.

— Черт побери, да разве я упрекаю? — вспылила Кэти. — Любое мое слово ты принимаешь в штыки и сразу же становишься в позу обиженного, — Она тряхнула головой, отгоняя раздражение, и снова овладела голосом. — Давай не будем осложнять нашу жизнь, она и без того непростая. Мы долго мучили друг друга, старались бить по больному месту… Пора остановиться. Мы и так не скоро оправимся. Питер промолчал.

— Я хотела сказать, что верила в тебя не только вначале, но и потом, когда ты уже сжег рукопись… Да, хотя давалось мне это нелегко, поверь. Я не считала твою неудачу литературным провалом, но ты — считал. И ты очень изменился. Поддался отчаянию и, вместо того чтобы, стиснув зубы, начать другую книгу, все бросил.

— Знаю, знаю, — вставил Питер. — Упорства мне недоставало. Слабак. Нытик.

— Прекрати! — гневно крикнула Кэти. — Я этого не говорила! И в мыслях не держала… Когда ты занялся журналистикой, я продолжала верить в тебя. Но опять все пошло вкривь и вкось, тебя увольняли, судили и в конце концов занесли в черные списки. Знакомые нас сторонились. А ты хотя и твердил о своей невиновности, но мысленно уже поставил на себе крест. Перестал мечтать и строить планы, непрестанно жаловался на невезение и хныкал.

— А ты мне ничем не помогала.

— Может быть, — признала Кэти. — Сначала пыталась, но проку от этого не было, и я устала тянуть за двоих. В тебе ничего не осталось от оптимиста, за которого я выходила. Мне было больно вспоминать, как я раньше тобой восхищалась, а уважения ты заслуживал все меньше и меньше. О твоем самолюбии и говорить не приходится. Ты испытывал такое отвращение к собственной персоне, что временами я боялась суицида.

— Ну и каково резюме, милая Кэти? Она ответила не сразу.

— Питер, несмотря ни на что, я ведь не ушла от тебя. Ты же знаешь: могла, даже собиралась это сделать. Но осталась. Подавила жалость к себе и осталась. Тебе это ни о чем не говорит?

— Еще как говорит. Что ты мазохистка. Или садистка. — брякнул Питер.

Кэти не выдержала и разрыдалась. Питер сидел не шевелясь и ждал конца спектакля. Наконец Кэти выплакалась и тихо сказала:

— Будь ты проклят.

— А только что объяснялась в любви. Ты уж разберись в своих чувствах.

— Осел! Черствый, безмозглый чурбан! Неужели до тебя еще не дошло?

— Что именно? — теряя терпение, повысил голос Питер. — Ты требовала тебя выслушать — я выслушал и не узнал ничего нового. Старая песня на новый лад. Все то же перечисление моих грехов и недостатков, жалобы на то, что я не оправдал надежд…

— Да пойми же наконец, Питер! Последние дни все изменили. Забудь на минуту о ненависти, отбрось отвращение к нам обоим и пойми: мы получили шанс! Надо им воспользоваться.

— Не вижу никаких перемен. Этот шанс — завтрашняя игра, и ты отлично понимаешь, что она для меня значит. Но тебе на меня наплевать; тебе все равно, выиграю я или проиграю. Мало того, ты мне все уши прожужжала, твердя, что я продую партию, да еще заставляешь меня спорить, когда мне надо выспаться. Такое впечатление, будто ты намеренно способствуешь моему поражению. Что же изменилось? Как была ты стервой, так ею и осталась.

— Ох Питер, Питер. Я объясню тебе, что изменилось. До самого приезда сюда мы оба считали тебя неудачником, а оказалось, что это не так! Ты действительно был совершенно ни при чем. Причина твоих злосчастий — Брюс Банниш. Это же в корне меняет дело! Он не оставлял тебе шансов и теперь хочет лишить последнего. Но за этот последний шанс тебе не нужно сражаться — он у тебя уже есть! Ты узнал, что талантлив и можешь писать хорошие книги, — значит, психологический барьер неверия в себя рухнул. Что мешает нам уехать и вместе начать все сначала? Ты напишешь новый роман, пьесу — все, что захочешь. Твой талант никуда не делся. Мы опять можем мечтать, верить в будущее и любить друг друга, понимаешь? Баннишу не терпелось довести свою месть до конца, а вместо этого он добился обратного — отныне ты свободен!