— Да, — пробормотал он. — Голоса, как у французской девушки. Я не понимаю. Антонен встряхнул головой.

— Вы слушаете, но вы не верите. Вы патриот, мечтаете о том, чтобы стать героем. Но вы им не станете. Простой народ Финляндии не разделяет ваших убеждений. Они помнят историю и знают одно: русские — их древние враги, и они их ненавидят. Финны и вас будут ненавидеть. И Кронштета, о, бедный адмирал Кронштет! В течение многих поколений его будут поносить все финны, все шведы. Он проживет всю жизнь в новом Великом герцогстве Финляндском, получая пособие от русских, и умрет сломленным стариком седьмого апреля тысяча восемьсот двадцатого года, через двенадцать лет и один день после встречи с Сухтеленом, на которой Свеаборг будет передан России. Много лет спустя человек по имени Рунеберг напишет цикл стихотворений об этой войне. Знаете, как он назовет Кронштета?

— Нет. — Ягерхорн неловко улыбнулся. — Ваши голоса рассказали вам?

— Они заставили меня выучить слова наизусть, — ответил Бенгг Антонен и прочитал:

— Вот слава, которую вы и Кронштет заслужили здесь, — с горечью продолжал Антонен. — Вот ваше место в истории. Вам оно нравится?

Полковник Ягерхорн осторожно обошел Антонена; теперь путь к двери был свободен. Однако он колебался.

— Ваши слова полны безумия, — сказал он. — И все же… Откуда вы могли узнать об обещаниях царя? Вы почти заставили меня вам поверить. Голоса? Как у французской девушки? Голос Бога, вы говорите? Антонен вздохнул.

— Бога? Не знаю. Голоса, вот все, что я слышу. Возможно, так сходят с ума. Ягерхорн состроил гримасу.

— Вы говорите, что нас осудят? Утверждаете, что назовут предателями, а в поэмах будут проклинать?

Бенгт ничего не ответил. Безумие отступило, теперь его переполняли лишь беспомощность и отчаяние.

— Нет, — не сдавался Ягерхорн, — Слишком поздно. Договор подписан. На карту поставлена наша честь. Вице-адмирал Кронштет полон сомнений. Его семья находится здесь, и он ужасно о ней беспокоится. Сухтелен мастерски этим воспользовался, и мы сыграли свою роль. Ничего уже нельзя изменить. Я не верю в ваше безумие, но даже если и поверил бы, никакой надежды не осталось, все кончено. Корабли не прибудут вовремя. Свеаборг должен сдаться, и война закончится поражением шведов. Иначе и быть не может. Царь заключил союз с самим Бонапартом, мы не можем ему сопротивляться!

— Этот союз вскоре будет расторгнут, — с грустной улыбкой проговорил Антонен, — Французы начнут марш на Москву, и это их погубит, как и Карла XII. Зима станет их Полтавой. Но все это будет слишком поздно для Финляндии и Свеаборга.

— Даже сейчас уже слишком поздно, — Ягерхорн покачал головой. — Ничего нельзя изменить. Впервые в душе Бенгта вспыхнул маленький огонек надежды.

— Нет, еще не поздно.

— И что вы предлагаете? Кронштет принял решение. Неужели нам следует поднять мятеж?

— В Свеаборге в любом случае будет мятеж, но я знаю, что его подавят.

— Но что же тогда?

— В договоре сказано, что мы можем отправить двух посланцев к королю, чтобы сообщить ему об условиях и шведские корабли могли прибыть вовремя.

— Да. Кронштет выберет наших курьеров сегодня, и они отправятся в путь завтра, с бумагами, подписанными Сухтеленом.

— Комендант прислушивается к вашему мнению. Сделайте так, чтобы меня выбрали в качестве курьера.

— Вас? — На лице Ягерхорна появились сомнения. — И что это даст? — Он нахмурился. — Быть может, вашим желанием движет ваш страх. Быть может, мы слишком долго находимся в осаде и вы надеетесь спастись.

— Я могу доказать, что мои голоса говорят правду, — заявил Антонен.

— Как?

— Мы встретимся завтра на рассвете возле могилы Эренсварда, и я назову вам имена курьеров, которых выберет вице-адмирал. Если я не ошибусь, вы убедите его послать меня вместо одного из них. Он с радостью согласится. Кронштету не терпится избавиться от меня. Полковник Ягерхорн задумчиво потер подбородок.

— Никто не может знать, каким будет выбор Кронштета. Вы сделали честное предложение. — Он протянул руку. — Договорились.

Они пожали друг другу руки. Ягерхорн повернулся, чтобы уйти, но в дверях остановился.

— Полковник Антонен, — сказал он, — я забыл о своем долге. Вы находитесь под арестом. Отправляйтесь в свою комнату и оставайтесь там до рассвета.

— С радостью. На рассвете вы убедитесь в том, что я прав.

— Возможно… но я очень надеюсь, что вы ошибаетесь.

…И машины высосали жидкую ночь, что поглощала меня, и я закричал — так громко, что Слим отпрянул с недовольным выражением лица. Я одарил его широкой улыбкой гризли, показав ряды желтых зубов.

— Вытащи меня отсюда, индюк, — закричал я.

Боль окружала меня паутиной, но сейчас она не казалась мне ужасной, ведь я знал, за что страдаю.

Мне сделали укол, перетащили в кресло, но на сей раз мне не терпелось поскорей отправиться на допрос. И я схватил колеса, крутанул их, вырвался из рук Рафа и стремительно покатил по коридору, как в прежние дни, когда еще был жив Крипер и мы гонялись наперегонки. Правда, мне пришлось преодолевать пандус — тут они меня и настигли, эти сильные молчаливые парни в костюмах цвета мороженого (во всяком случае, так утверждала Нан), но я закричал, чтобы они оставили меня в покое. Они повиновались. Я их ужасно озадачил. Майор был изрядно удивлен, когда я сам вкатился в комнату. Он начал подниматься.

— Так ты…

— Присядь, Салли, — сказал я. — У меня хорошие новости. Бенгг сумел задурить голову Ягерхорну. Мне даже показалось, что парень готов наделать в штаны. Похоже, нам удалось. Завтра на рассвете я встречаюсь с Ягерхорном, чтобы завершить сделку— Я ухмыльнулся, слушая себя самого. Завтра — ха, я говорю о 1808 годе, но именно такое у меня возникло ощущение. — А теперь вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов. Мне необходимо знать имена двух парней, которых Кронштет намерен послать к шведскому королю. Ягерхорн обещал послать меня вместо одного из них, если я сумею его убедить. Поэтому вам нужно узнать для меня эти имена, майор, и как только я произнесу магические слова, мы сразу же получим Свеаборг.

— Но эту информацию очень трудно отыскать, — пожаловался Салазар. — Курьеров задержали на несколько недель, и они добрались до Стокгольма только в день капитуляции. Возможно, история не сохранила имена. Какой нытик, никак ему не угодишь. Но Ронни вступилась за меня.

— Майор Салазар, имена необходимо найти. Вы ведь были военным историком. И ваша работа состояла в том, чтобы тщательно исследовать все ключевые периоды. — Она так говорила с ним, что невозможно было догадаться, кто из них босс, — Проект Грэхема имеет самый высокий приоритет. У вас есть компьютерные файлы, досье на персонал Свеаборга, к тому же вы можете связаться с военным колледжем в Нью-Уэст-Понте. Быть может, вам даже удастся связаться с теми, кто остался в Швеции. Мне все равно, как вы все сделаете, но имена необходимо узнать. Весь проект может зависеть от этой ключевой информации. Весь мир. Наше прошлое и наше будущее. Впрочем, мне не следует повторять очевидные вещи, — Она повернулась ко мне. Я зааплодировал, и Ронни улыбнулась, — Ты хорошо справился со своей задачей, — сказала она. — А теперь расскажи нам подробности.

— Конечно, — кивнул я. — Все получилось, как пирог. С мороженым на закуску. Как это называлось?

— Алямод[27].

— Свеаборг «алямод», — И я принялся их угощать.

Когда я закончил свою продолжительную речь, на лице майора появилась сдержанная улыбка.