1980
БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ
Вздыхает ветер.
Штрихует степи
Осенний дождик —
Он льет три дня…
Седой, нахохленный,
Мудрый стрепет
Глядит на всадника
И коня.
А мокрый всадник,
Коня пришпоря,
Летит наметом
По целине.
И вот усадьба,
И вот подворье,
И тень,
Метнувшаяся в окне.
Коня — в конюшню,
А сам — к бумаге.
Письмо невесте,
Письмо в Москву:
«Вы зря разгневались,
Милый ангел —
Я здесь, как узник
В тюрьме, живу.
Без вас мне тучи
Весь мир закрыли,
И каждый день
Безнадежно сер.
Целую кончики
Ваших крыльев
(Как даме сердца
Писал Вольтер).
А под окном,
Словно верный витязь,
Стоит на страже
Крепыш-дубок…
Так одиноко!
Вы не сердитесь:
Когда бы мог —
Был у ваших ног!
Но путь закрыт
Госпожой Холерой…
Бешусь, тоскую,
Схожу с ума…
А небо серо,
На сердце серо,
Бред карантина —
Тюрьма, тюрьма…»
Перо гусиное
Он отбросил,
Припал лицом
К холодку стекла…
О, злая
Болдинская осень!
Какою доброю
Ты была —
Так много
Вечности подарила,
Так много
Русской земле дала!..
Густеют сумерки,
Как чернила,
Сгребает листья
Ветров метла.
С благоговеньем
Смотрю на степи,
Где Он
На мокром коне скакал.
И снова дождик,
И мудрый стрепет —
Седой,
Все помнящий аксакал.
1980
НА РОДИНЕ СЕРГЕЯ ОРЛОВА
Борису Пидемскому — другу и земляку поэта
1. "Вологодский говорок певучий…"
Вологодский говорок певучий,
Над резными домиками дым,
Звезды, протаранившие тучи —
Две с орбит сошедшие звезды.
Только две. Их не видала ране.
Может, родились они вчера?..
Как бинты на незажившей ране —
Считанные эти вечера.
Тропка к речке. Прорубь. Бездорожье.
Отступает боль, светлеет грусть.
Это руки протянул Сережа,
Подарил мне Северную Русь.
Подарил мне над Шексною тучи,
Две, с орбит сошедшие, звезды,
Вологодский говорок певучий,
Вьюгу, заносящую следы…
2. "Теперь я увижу не скоро…"
Теперь я увижу не скоро,
Сергей, Белозерье твое,
Где женщины, словно жонглеры,
Шестами полощут белье —
Красиво, уверенно, смело
Полощут белье в прорубях.
Где гуси над озером Белым
Тревожно и грустно трубят.
(Куда вы летите, куда же?
Меня прихватите с собой!..)
Здесь «Здравствуйте!» —
Ласково скажет
Проезжему встречный любой.
Здесь мальчик, с глазами как блюдца,
Вдруг мне подарил туесок.
Здесь в детство Сережи вернуться
Мне было дано на часок…
1980
«Я б хотела отмотать назад…»
Я б хотела отмотать назад
Ленту жизни, и вернуться снова
В милый наш литинститутский сад,
Где бродила девочкой суровой.
То была отличная пора —
Взлеты, неожиданные старты.
Летчики, танкисты, снайпера
За студенческие сели парты.
Ветераны в двадцать с лишним лет
Начинали жизнь свою сначала,
И считали звание «Поэт»
Много выше званья генерала.
На заре послевоенных дней
Мы, солдаты, понимали четко:
На Парнас пробиться потрудней,
Чем на безымянную высотку.
Звездный час, неповторимый час —
Как любилось, верилось, мечталось
Много ли теперь осталось нас —
В жизни и в Поэзии осталось?..
1980
«Лежит земля покорная у ног…»
Лежит земля покорная у ног —
Куда я захочу, туда и двину.
Меня пьянит свободы холодок,
Тугой рюкзак лишь выпрямляет спину.
Натянут каждый мускул, как струна,
Пружинисто ступаю и легко я…
Ох, как давно я не была одна,
И сколько в одиночестве покоя!
Какой покой?
Не слишком верь мне, друг…
Я попросту пытаюсь перебиться,
Чтоб дотянуть свой человечий круг,
Преодолеть последнюю границу.
1980
«Мне кажется, что я тебя люблю…»
Мне кажется,
Что я тебя люблю
(И выхожу из черного тумана)
За то,
Что спас меня ты на краю —
Пусть для себя негаданно-нежданно.
Мне кажется,
Что я тебя люблю —
Глаз северных
Застенчивую просинь,
И молодость окопную твою,
И душу,
Что не остудила осень.
Мне кажется,
Что я тебя люблю
За то,
Что знаком Верности отмечен,
За то,
Что ранен много раз в бою,
Который «Жизнь»
Зовется в просторечье.
Мне кажется,
Что я тебя люблю
За то…
О, нет!
Ведь любят не за что-то —
За гуд в крови,
Растерянность свою,
За это ощущение полета.
Мне кажется,
Что я тебя люблю…
