Как всегда, первым попросил слова Кузьминых. Он был самым старым работником н…ского отделения. Невысокого роста, коренастый, с лицом, словно выточенным из потемневшего дуба, с коротко подстриженными усами, всегда гладко выбритый и одетый в безупречно выглаженный китель или гимнастёрку, он был образцом кадрового офицера. Начав службу двадцать лет назад рядовым милиционером, Кузьминых прошёл все ступени от постового до заместителя начальника отделения. Только отсутствие специального образования мешало ему давно уже самому стать начальником. Но старший лейтенант к этому и не стремился, вполне удовлетворившись достигнутым положением и уважением сослуживцев и всех жителей города. В Н…ск он был переведён из области года три назад по собственной просьбе.

— Я думаю, — сказал он, — что в этом отношении мы вряд ли сможем что-либо сделать. Если исчез или исчезнет ещё один человек… Но все же паники я не опасаюсь. Наши сибиряки народ крепкий! Не стали же паниковать соседи Болдыревых и рабочие, пришедшие на помощь. К сожалению, об исчезновении Анечки Болдыревой («Её фамилия Стехова, она только внучка Болдыревых», — сказал кто-то, но Кузьминых не обратил внимания на эту поправку) известно уже многим. Пропажа кошки у Кустовых, конечно, не имеет значения. Даже если пропадут ещё несколько кошек и собак. Но лучше, чтобы и о вашей кошке знало как можно меньше народа, — обратился он к Саше. — Сбегай домой и предупреди своих, чтобы помалкивали. Пресекать слухи — вот единственное, что можно предпринять в данном случае. Удачно получилось, что сегодня суббота, а не рабочий день.

— Мой младший брат ушёл в школу и молчать, конечно, не будет, — сказал Саша.

Аксёнов и Кузьминых на это только пожали плечами, как бы желая сказать: «Что же тут можно поделать!»

К чести работников н…ской милиции, среди них не возникло настроений, которые можно было охарактеризовать хотя бы похожими на панические. Они, конечно, понимали — нет никакой гарантии, что несчастье не произойдёт с кем-нибудь из них, что никто здесь, сейчас, в этом кабинете, внезапно не исчезнет. Каждый подумал о такой возможности, но не подал и вида.

Если бы они могли только знать, что произойдёт здесь буквально через считанные минуты!…

— Я известил о случившемся район и область, — сказал Капитан Аксёнов. — О том, как было встречено моё сообщение, вы, я полагаю, догадываетесь и сами. Коротко: получено приказание найти девочку и доложить.

— Что ж, будем искать, — невозмутимо, словно ничего легче на свете быть не может, отозвался на эти слова один из офицеров — лейтенант Логинов.

— Есть ещё желающие высказаться? — спросил капитан. — Нет? Тогда можно разойтись!

В купе скорого поезда сидели двое. Один — пожилой, полный, видимо страдающий одышкой, второй — значительно моложе, высокого роста, худощавый, со светлыми волнистыми волосами, расчёсанными на боковой пробор.

Текла неторопливая беседа, чтобы как-то убить скучное вечернее время. За окном темно, наблюдать сменяющиеся пейзажи уже нельзя, читать надоело, оба пассажира не играли ни в карты, ни в домино, ни в шахматы. Делать им было нечего.

А всего только половина десятого. Ложиться спать рано, да они к тому же несколько раз дремали днём.

Дорожная скука третьего дня пути давно уже овладела обоими. Пожилой вздохнул и сказал лениво:

— Вот и вы завтра утром сойдёте с поезда. Останусь я один. Не с кем будет и словом перекинуться. А ехать мне ещё, как-никак, целых двое суток.

— Может, кто-нибудь сядет вместо меня.

— Вряд ли. В это время года пассажиров мало. Все больше жалею, что не воспользовался самолётом.

Наступила очередная пауза.

— Вы, кажется, упомянули, что едете в Н…ск…

— Да, я буду там работать.

— Ведь вы врач, правда?

— Правда! — улыбнулся молодой.

— Мне одно не ясно. Почему вы, если вам нужен Н…ск, хотите сойти в…? — Пожилой пассажир назвал большой областной город.

— Очень просто! В Н…ске нет железной дороги. Ехать надо автобусом.

— Это я знаю. Но дело в том, что… Ох! Черт возьми!

Восклицание вызвал оглушительный свист, раздавшийся как будто тут же, внутри их купе. Пронзительно звенящий звук заставил обоих поспешно заткнуть уши.

Так же внезапно, как и возник, свист прекратился.

Сразу же послышался стук в дверь, и она сдвинулась, прежде чем кто-либо из пассажиров купе успел откликнуться.

В коридоре столпились несколько человек из соседних купе, видимо раздражённых.

— Вы что, — почти закричал один из них, — с ума сошли, что ли?

— В чем дело? — спросил пожилой пассажир и тут же, догадавшись, прибавил: — Не мы же свистели.

— А кто же?

— Безобразие! А ещё культурные люди!

— Детей разбудили!

— Штрафовать таких!

— Тут им не стадион!

Молодой врач молча улыбнулся. Пожилой уже начал сердиться.

— Что я, по-вашему, пьян? Или вы принимаете меня за мальчишку? Мы не знаем, что это свистело. Может, встречный поезд. У меня самого до сих пор в ушах звенит.

— Встречного не было! — сказал подошедший проводник вагона.

Он подозрительно смотрел на обоих, не зная, как ему следует поступить в таком из ряда вон выходящем случае. Солидные люди, трудно подумать на кого-нибудь из них. Но ведь дикий свист, переполошивший весь вагон, донёсся отсюда, из этого купе.

Обстановку разрядила пожилая пассажирка.

— Очень странно! — протянула она недоверчиво и ушла в своё купе, обронив на ходу по адресу проводника: — Позаботьтесь, чтобы этого больше не было!

Пример оказался заразительным. Один за другим пассажиры разошлись по своим местам, никто не решился произнести слово «хулиганство», наоборот, все испытывали неловкость. Весь вагон знал, что пожилой пассажир — директор крупного завода, а молодой — врач из Латвии. К тому же хорошо видно, что оба совершенно трезвы.

«Видимо, свист донёсся снаружи, — думал каждый. — И чего мы на них набросились?»

Проводник тоже не решился ничего сказать. Он только заглянул зачем-то в купе и спросил скорее всего для очистки совести:

— Что же это все-таки могло так засвистеть?

— Это вас надо спросить! — Директор завода все ещё не мог успокоиться. — Это вы должны знать, что может свистеть в вашем вагоне. Черт знает что такое! «Это ему не стадион!» А, как вам нравится? Я и на стадионе никогда не свистел. Тоже нашли мальчишку!

— Мне кажется, вы напрасно сердитесь, — спокойно и рассудительно сказал врач. — На нас подумали вполне естественно. Так и должно было случиться. Что ещё можно было подумать? Скажите-ка лучше, — обратился он к проводнику, — в котором часу моя станция?

— В десять двадцать. Чаю принести?

— Да, принесите, пожалуйста!

— И мне, — уже спокойно сказал директор.

Проводник ушёл. Рассуждения молодого врача окончательно убедили его, что свист донёсся снаружи.

Инцидент был исчерпан.

— Ну а вы сами, доктор! Что думаете об этом? Что это был за звук?

— Понятия не имею! И ведь раздался-то он не за окном, а именно здесь, у нас в купе. Иначе он не был бы столь оглушителен. Вот ведь что странно!

— Да, действительно!

Несколько минут оба молчали.

Внезапно директор вздрогнул и беспокойно оглянулся. На его полном лице появилось выражение тревоги и недоумения.

— Послушайте, — сказал он, зачем-то понижая голос до шёпота, — вам не кажется, что тут кто-то есть, кроме нас двоих?

— Где же? — удивился врач. Он показал рукой. «Сами видите, — говорил этот жест, — спрятаться тут негде. Никого нет».

— Не знаю, не знаю! Но мне определённо кажется. Я даже слышу какие-то звуки, не то дыхание, не то… не знаю! Очень тихие! Да вы прислушайтесь!

— Не пытайтесь меня уверить, что у вас галлюцинация слуха, — улыбнулся врач. — Никаких звуков нет! Даже из соседних купе. И, кроме нас, здесь никого быть не может!

— Вы правы, конечно! Этот свист так подействовал на нервы.

— Ну конечно!

Постучав, вошёл проводник. Поставив на столик стаканы и положив рядом пакетики с сахаром, он молча удалился.