– Несомненно, товарищ капитан.

Смотров наблюдал за ее перемещениями по кабинету, как кот за синицей. Он давно уже собирался выйти за окно покурить и даже сигарету заложил за ухо, но все медлил. Смотрел, как она достает новую папку, пробивает дыроколом протоколы допросов и бумаги по осмотру места происшествия. Как подшивает все это в новую папку.

– Вот скажи мне, Уварова, чем ты сейчас занимаешься, а? – не выдержал он, уже занося ногу над подоконником.

Подоконники, к слову, в их кабинете были очень низкими – полметра всего от пола. Словно строители заранее знали, что найдутся желающие выбраться на бетонный козырек.

– Я подшиваю бумаги, товарищ майор, – спокойно ответила Настя.

– А до этого что ты делала?

– До этого? – Она нахмурилась, делая вид, что размышляет. – Ехала по пробкам на работу. Восемь баллов пробки, товарищ майор.

– А до этого, Уварова, ты была в кабинете дознавателя и уговаривала ее повременить с отказом в возбуждении уголовного дела. Это я тебе напоминаю, – пояснил Смотров, вытащив сигарету из-за уха и разминая ее пальцами. – И у меня вопрос, Уварова… Ты что, дура?

– Никак нет, товарищ майор. Я не дура. Я просто попросила ее повременить. Поскольку считаю, что Ингу Мишину довели до самоубийства. И свидетель тому имеется.

– Твой свидетель видел только, как к ней кто-то пришел и что они скандалили. Это не свидетельствует…

– Эта баба, что явилась к Инге после отъезда ее мужа на работу, была ее соперницей. У нее имелся мотив.

– Какой, Уварова? – Майор тяжело вздохнул и глянул сквозь оконный проем в тусклое небо, обещавшее дождь с минуты на минуту.

– У нее был мотив желать Инге смерти.

– Она ее не убивала, – возразил он вяло.

– Но она могла подтолкнуть ее своими словами. А если окажется, что у Инги была расшатанная нервная система, то…

– То ты повесишь «висяк» на отдел, капитан, – осадил ее Смотров жестко. – Потому что доказать тебе ничего не удастся. Ничего! У нас полмира скандалят, и ненавидят, и ревнуют, и даже желают зла. За это в суд не потащишь. И дело о доведении до самоубийства – наиболее труднодоказуемое. Безнадежное!

«Безнадежна жизнь твоя! – хотелось крикнуть ей в спину Смотрову, уже вышагивающему по бетонному козырьку с сигаретой в зубах. – Не видишь и не слышишь ничего вокруг себя! Бедную Ингу довели до отчаяния! Либо любовница ее мужа, либо они оба, вступив в преступный сговор».

– Два дня, товарищ майор, – высунулась из окна к Смотрову Настя. – Если не найду ничего, то дам отмашку дознавателю. Идет?

– А что ты хочешь найти? – рассеянно отозвался он, стряхивая пепел в банку с водой. – Там все чисто.

– Я хочу найти эту женщину – любовницу мужа погибшей. И поговорить с ней.

– О чем?! О ее моральном облике? О том, как она дошла до жизни такой?

Настя промолчала. Она пока не придумала, как станет взывать к совести любовницы Игоря Мишина.

– Она тебя пошлет – и правильно, между прочим, сделает. Да! – Тут Смотров вытаращился на нее. – А как ты станешь ее искать? Мишин ее точно не сдаст.

– Я просмотрю записи с камер видеонаблюдения возле супермаркета, расположенного по соседству. Со слов моего свидетеля, он часто видел на стоянке перед магазином Мишина с этой женщиной и каким-то ребенком. Возможно, она садилась или выходила из своей машины, и по номерам…

Она запнулась и замолчала. Ну что в самом деле за детский сад! Что, Смотров не знает схемы розыскных мероприятий?

– У тебя один день. И если все глухо, возбуждаться никто не станет. Поняла, Уварова?

– Так точно…

Она помолчала, наблюдая за тем, как ее начальник сыплет пеплом себе на чистую рубашку, вздохнула и прежде, чем уйти от оконного проема, спросила:

– Так я поехала?

– Поезжай, – отмахнулся он от нее.

– А Грибова можно возьму? Срочных дел пока никаких.

Смотров ядовито ухмыльнулся. Наверняка подумал, что ее просьба связана с какими-то шашнями во время работы. Но промолчал, кивая в знак согласия.

– Гриб, поедешь? – спросила у него Настя.

Тот слушал их разговор, не вникая.

– Два глаза хорошо, а четыре все же лучше, – пояснила Настя. – И консьержку еще раз опросим. Чего это она не рассказала о той бабе в сером сарафане, а? Едешь?

Конечно, Гриб поехал. Радовался, как ребенок, возможности побыть с ней вдвоем подальше от начальственного ока. Не уловил подвоха, дурачок. Она ведь его одного оставила перед монитором в супермаркете. То есть не совсем одного, а с охранником. А сама отправилась на встречу с консьержкой, которую предупредила о своем визите.

– Почему вы мне не рассказали, что незадолго до гибели Инги Мишиной у нее в гостях побывала некая дама? – забыв поприветствовать женщину с планшетом в руках, обрушила на нее вопрос Настя. – Вы знаете, чем грозит сокрытие фактов от следствия?

– Полегче, девушка, – не растерялась консьержка, отложила планшет на стол, со вздохом подперла щеку кулаком. – Меня никто не спросил об этом – раз. Инга прыгнула сама – два. И когда вы меня опрашивали здесь в прошлый раз, вы даже намеком мне не дали понять, что будет какое-то ваше расследование, – три.

– А есть еще и четыре? – съязвила Настя.

– Есть, – спокойно отреагировала женщи-на. – Инга была истеричной особой. Избалованной, я бы сказала. Привыкла, что все по ее. Тут кто-то из жильцов обмолвился как-то, что она была дочкой какого-то то ли генерала, то ли министра. В жизни не работала. То внешностью занималась, то здоровьем, то правильным питанием. Сейчас это модно. Сидела на каких-то таблетках. Ее муж все сокрушался по этому поводу.

– Муж Инги рассказывал вам о таблетках, которыми лечилась его жена? С какой стати?

Экспертизы еще не было. Синяков помалкивал, отправив биоматериал Инги в лабораторию.

– Секрет какой? Она и невропатолога на дом вызывала. И не раз. Я сама его впускала через эту вот дверь. – Ее подбородок двинулся в сторону подъездной двери.

– Контакты этого врача у вас есть?

– А как же! Я записала его намеренно, хотя не часто это делаю. А тут взяла и записала. Мало ли, может понадобиться. Только вряд ли он мне будет по карману. Очень блатной доктор. Дорого берет.

– А гостью Инги не записали? Ту, которая была у нее незадолго до гибели?

– А чего ее записывать? Это Светка Лопачева – коллега Игоря Мишина. Они в одном театре лицедействуют. Он мне контрамарки на свои спектакли давал не раз. Я там всю их труппу поименно знаю. Неплохо, кстати, играют. Их часто в другие города приглашают. Недорого и талантливо. Почему нет?

– У Лопачевой ребенок от Игоря? – поинтересовалась Настя.

– Вот чего не знаю, того не знаю. Есть ли у нее дети от Игоря, нет ли, не в курсе. Знаю в лицо и по имени с фамилией. Все на этом. А еще знаю, что актриса она превосходная.

– Хорошо… – Настя отписалась Грибову, что все выяснила сама и он может ехать в отдел. – Расскажите о ее последнем визите в квартиру Мишиных.

Рассказ не занял много времени.

Светлана Лопачева зашла в подъезд минут через десять после того, как уехал Мишин. Может, за углом стояла и ждала, когда он отчалит, чтобы начать его жене мозг выносить.

– Хотя мозга того мало было, – ядовито улыбнулась консьержка. – Светка пробыла у Мишиных недолго. Спустилась в лифте – разгоряченная, высокомерная, гарцует. Я так поняла, что добилась, чего хотела. И только она со двора-то ушла, как Инга сиганула. Ужас!

От Грибова пришло возмущенное сообщение. Он не собирался без нее уезжать в отдел. Хотел по дороге перекусить где-нибудь. Обещал угостить. К тому же он был без машины, добил он ее последним аргументом.

«Заберу тебя», – отправила ему ответ Настя.

– А вы чего так всколготились из-за самоубийства, товарищ капитан? – Женщина снова взяла в руки планшет. – Вроде нет состава преступления?

– О как! Да вы, я смотрю, в теме?

– Детективы люблю, – улыбнулась та, показывая ей экран планшета с открытой книгой.