А потом все кончилось.

Я открыла глаза.

И сползла по стене на пол. У меня тряслись ноги и руки. Стены снова светились. Исходящая паром вода до краев наполнила ванну, краны кто-то закрыл. Но я была одна.

Я поднялась на ноги и приняла ванну. Потом вернулась в кровать. Теврил что-то пробормотал во сне и положил на меня руку. Я свернулась калачиком и прижалась к нему и остаток ночи убеждала себя, что дрожу от страха и ни от чего более.

Ныне я знаю многое из того, чего раньше не знала.

Вот, например, что я знаю: сразу же после своего рождения Блистательный Итемпас напал на Ночного хозяина. Они обладали свойствами настолько противоположными, что поначалу вражда казалась естественной и неизбежной. Несчитанные зоны вечности они сражались друг с другом, и победы сменялись поражениями в бесконечной череде битв. Однако постепенно оба поняли, что война бессмысленна и что в глазах вечности подобное противостояние не могло увенчаться победой ни одного из участников.

В процессе — и совершенно случайно! — они создали массу вещей. Нахадот породил безвидную пустоту, а Итемпас — силу тяжести, движение, причинно-следственные связи и время. Из пепла каждой сгоревшей в ходе баталий звезды боги создавали нечто новое — новые звезды, планеты, сверкающие цветные туманности и чудесные галактики, которые завивались спиралью и пульсировали. Постепенно вселенная принимала нынешний облик. А когда пыль на поле битвы улеглась, оба бога оглядели творение и нашли, что оно хорошо.

Кто сделал первый шаг навстречу примирению? Думаю, не обошлось без недоразумений, непониманий и обмана. И сколько прошло времени, прежде чем ненависть обернулась терпимостью, а затем переросла в уважение и доверие? А потом и в нечто большее. А когда это все же случилось, любили ли они друг друга так же страстно, как и сражались?

Легендарная, поистине завораживающая история любви. И страшная. Очень страшная. Потому что она еще не закончена.

Рано утром Теврил отправился на работу. Мы обменялись от силы парой слов, но друг друга поняли: все, что случилось прошлой ночью, — не более чем акт дружеской поддержки. Кстати, мы обошлись без неловких пауз и дурацких умолчаний, и мне показалось, что Теврил и не ждал ничего иного. Жизнь в Небе не располагала к сильным привязанностям.

Я снова уснула. Потом проснулась и долго лежала в кровати — думала.

Бабушка сказала, что армии менчей скоро выступят в поход. Времени оставалось мало, а возможностей измыслить невероятный план по спасению Дарра и того меньше. Я, конечно, могла попытаться отсрочить нападение. Но как? Наверное, следовало поговорить с кем-то в Собрании, подыскать союзников. Рас Ончи представляла половину стран Дальнего Севера, она могла бы подсказать — нет. Я же видела, как отчаянно мои родители и Совет воинов Дарра пытались заключить союз хоть с кем-то. Но друзей у нас так и не появилось. А если б они имелись, то давно бы уже выступили в нашу поддержку. Так что я могла рассчитывать лишь на отдельных людей вроде Ончи — но проку от них никакого…

Так что нужно искать другой способ помочь Дарру. Передышка в пару дней могла многое изменить — если бы у меня получилось отсрочить нападение до церемонии передачи власти, то затем в силу вступила бы моя сделка с Энефадэ. Они бы превратились в божественных покровителей Дарра, и все бы уладилось.

Ох. В том случае, если бы они выиграли битву.

Итак. Все — или ничего. Но даже самые рискованные ставки лучше, чем полная безнадежность. Поэтому я выбираю риск. Я встала и отправилась на поиски Вирейна.

В лаборатории его не оказалось. Стройная молоденькая служанка прибиралась там. Она же мне и сказала:

— А он к ублиетте пошел!

Еще бы я знала, что это такое. Или хотя бы где эта самая ублиетта находится. Но девушка подробно объяснила мне, куда идти, и я спустилась на нижний уровень Неба. И еще меня весьма удивило, что служанка произносила странное слово с гримасой отвращения.

Я вышла из лифта и обнаружила, что в коридорах темно. Стены сияли не так ярко. А еще я не увидела ни одного окна. Дверей, впрочем, тоже. Должно быть, здесь, внизу, даже слуги не жили. Мои шаги отдавались гулким эхом, и я не удивилась, что коридор вывел меня на открытое пространство — точнее, в просторный, вытянутый покой. Пол полого уходил к металлической решетке нескольких футов в диаметре. Вирейн стоял рядом с ней и пристально смотрел на меня. Это меня тоже не удивило — наверное, услышал мои шаги от самого лифта.

— Леди Йейнэ. — Он вежливо и, против обыкновения, не улыбаясь, склонил голову. — Разве вы не должны присутствовать на заседании Собрания?

Я давненько там не бывала, это точно. И корреспонденцию из вверенных мне стран тоже не просматривала. Однако, учитывая обстоятельства, мне было трудно сосредоточиться на своих обязанностях.

— Сомневаюсь, что мир рухнет из-за моего отсутствия. Даже если я еще пять дней там не появлюсь.

— Понятно. Что привело вас сюда, миледи?

— Я искала вас.

Решетка в полу притягивала взгляд. Выглядела она точь-в-точь как замысловато украшенный канализационный люк. Похоже, под ней скрывалось какое-то помещение. Я заметила, что оттуда исходит более яркий, чем здесь, наверху, свет. Но он был какой-то странный — тусклый. Сероватый. Что-то с ним не так. Лицо Вирейна в таком освещении должно бы обрисоваться четче, а тени залечь глубже, а вместо этого оно размазалось в неяркое пятно.

— Что это за место? — спросила я.

— Мы находимся под дворцом, внутри колонны, которая возносит его над городом.

— Выходит, колонна — полая?

— Нет. Полость лишь одна — вот эта.

И он внимательно оглядел меня — словно что-то высматривая и прикидывая. Но что, я не могла понять.

— Вы не появились на вчерашнем празднике.

Интересно, чистокровные знают о вечеринке, которую устраивают для себя слуги, или это секрет? На случай, если все же не знают, я уклончиво ответила:

— Я была не в настроении веселиться.

— А если бы вы, миледи, удостоили нас посещением, вы бы не удивились, увидев это.

И он указал на решетку.

Я осталась стоять, где стояла, — и меня продрало холодом страха.

— Я… не очень понимаю, что вы имеете в виду…

Он вздохнул, и мне стало ясно, что настроение у него тоже хуже некуда.

— Ну как же. Гвоздь увеселительной программы Дня Огня. Меня часто просят… подготовить нечто подобное. Фокусы-покусы, знаете ли.

— Фокусы? — непонимающе нахмурилась я.

Насколько мне известно, магия, которой занимались писцы, давала им такое опасное могущество, что ни о каких фокусах и речи идти не могло! Одна неверно написанная строчка — и только боги знают, что может произойти с миром!

— Фокусы. Трюки. Забавы. Для которых обычно требуется… м-гм… доброволец.

Он произнес это слово с такой неприятной улыбочкой, что меня передернуло.

— Чистокровных, видите ли, весьма трудно ублажить — впрочем, вы, миледи, составляете исключение из правила. Остальные же… — Он пожал плечами. — Если стараешься для людей, привыкших к мгновенному исполнению всех прихотей, планка стоит весьма высоко… Или низко. Это как посмотреть.

Из-под решетки у его ног, из… полости… под ней донесся прерывистый стон истязаемого человека. Услышав его, я оцепенела от страха — до глубины обеих своих душ.

— Во имя богов, что вы сделали?! — прошептала я.

— Боги не имеют к этому никакого отношения, душа моя, — пробормотал он, вглядываясь в яму. — А почему вы меня искали?

Я с усилием отвела взгляд от решетки. Прекратить о ней думать оказалось гораздо сложнее.

— Я… мне нужно узнать, можно ли из Неба отправить кому-нибудь послание. Личного характера.

Он смерил меня взглядом — при других обстоятельствах он был бы уничтожающим, но ублиетта и то, что в ней находилось, отнимали у него столько сил, что их даже на обычный сарказм не осталось.