— Ты, случайно, не помнишь фамилии человека, которому была адресована телеграмма?

— Нет, забыл.

— Лучше припомни, Толбот. Ты можешь купить этим кое-что очень важное для тебя. Жизнь!

Я посмотрел на него без всякого выражения и уставился в пол. Наконец сказал, не поднимая головы:

— Кейтин... Картин... Кертин... Да, Кертин, Дж. К. Кертин.

— И он предлагал только информацию, если его условия будут приняты?

Так?

— Так.

— Толбот, ты только что купил себе жизнь. Конечно, я купил себе жизнь. Но Вайленд не конкретизировал, на сколько я ее купил. На сутки, а то и меньше. Все зависело от того, как пойдет работа. Но меня это не волновало. Удовольствие, которое я получил, наступив Валентино на руку, было ничем по сравнению с тем счастьем, которое я испытывал сейчас. Они заглотнули мою историю. При таких обстоятельствах, если разыграть карты правильно, они неизбежно должны были ее заглотнуть. А я разыграл свои карты правильно. Если судить с их точки зрения — Толбот ничего не знает, то придумать такую историю просто невозможно. Они не знали и не могли знать, что мне известно о гибели Яблонски, что они проследили за ним вчера и прочитали адрес на телеграмме, потому что они не знали, что я побывал ночью на огороде, что Мери подслушала их разговоры в библиотеке и побывала у меня. Если бы они считали меня соучастником Яблонски, они застрелили бы меня сразу. А так они некоторое время не станут меня убивать. Некоторое время, но, может, мне его и хватит.

Я заметил, что Вайленд и Ройал обменялись быстрыми взглядами и Вайленд слегка пожал плечами. Они были крутыми ребятами, эти двое, крутыми, хладнокровными, безжалостными, расчетливыми и очень опасными.

Последние двенадцать часов они знали, что агенты ФБР в любую минуту могут взять их за горло, но не было заметно, что они напряжены. Мне стало интересно, что бы они думали и как бы действовали, если бы знали, что агенты ФБР следят за ними вот уже три месяца. Но время сообщать им об этом еще не пришло.

— Джентльмены, есть ли необходимость в дальнейших задержках? — в первый раз заговорил генерал, и, несмотря на все внешнее спокойствие, в голосе его звучало напряжение. — Давайте приступим к делу. Погода быстро ухудшается, передали предупреждение об урагане. Мы должны вылететь как можно быстрее.

Про погоду он сказал правильно, но не в том времени — она уже ухудшилась. Ветер больше не стонал — он выл в кронах раскачивавшихся дубов. Небо затянуло облаками. В холле я посмотрел на барометр: он упал до отметки 27, что предвещало неприятности. Я не знал, попадем ли мы в центр шторма или он пройдет мимо, но прийти шторм должен был часов через двенадцать, а может, и раньше.

— Мы уже вылетаем, генерал. Все подготовлено. Петерсен ждет нас в заливе. — Петерсен — видимо, пилот вертолета. — Где-нибудь через час все мы будем на месте, и тогда Толбот сможет приступить к работе.

— Все? — переспросил генерал. — Кто это «все»?

— Вы, я, Ройал, Толбот, Ларри и, конечно, ваша дочь.

— Мери? А это необходимо? Вайленд ничего не ответил, он просто посмотрел на генерала. Секунд через пять руки генерала расцепились, а плечи дрогнули. Этой картине не требовалась подпись.

По коридору быстро простучали каблучки, и вошла Мери. На ней был костюм и зеленая блузка с открытым воротом. Под глазами у нее лежали тени, она была бледна и выглядела усталой, и я подумал, что она — прекрасна. За ней шел Кеннеди, но он воспитанно остался в коридоре. Он как бы ничего не видел и не слышал — типичный хорошо выдрессированный семейный шофер. Без всякой цели я двинулся к двери в ожидании, когда Мери сделает то, о чем я ее попросил менее двух часов назад перед тем, как она ушла к себе.

— Папа, я с Кеннеди отправляюсь в Марбл-Спрингз, — начала Мери без всяких предисловий. Это прозвучало как констатация факта, но на самом деле она испрашивала разрешения.

— Но... Но мы отправляемся на Х-13, моя дорогая, — безрадостно сообщил ей отец. — Вчера вечером ты сказала...

— Да, я еду, — с легким нетерпением в голосе сказала она. — Но мы не можем полететь все сразу. Я отправлюсь вторым рейсом. Мы ненадолго, минут на двадцать. Вы не против, мистер Вайленд? — мило осведомилась она.

— Боюсь, это трудно сделать, мисс Рутвен, — вежливо ответил Вайленд.

— Видите ли, Гантер поранился...

— Очень хорошо!

Брови его от удивления приподнялись:

— Не так уж и хорошо для вас, мисс Рутвен. Вы знаете, что ваш отец хочет, чтобы вас охраняли, когда...

— Лучшей защиты, которую обеспечивает Кеннеди, мне и не надо, холодно отпарировала она. — Более того, я не поеду на платформу с вами, Ройалом и этим... этим животным, — она не оставила никаких сомнений в том, что имеет в виду Ларри, — если Кеннеди не поедет со мной. Это мое последнее слово. И я должна поехать в Марбл-Спрингз, и немедленно.

— Зачем вам туда нужно, мисс Рутвен?

— Есть вопросы, которых джентльмен не задает, — ледяным тоном отрезала она.

Это сразило его. Он не знал, что она имеет в виду, и это поставило его в затруднительное положение. Все смотрели на них, кроме меня и Кеннеди — мы смотрели друг на друга. Я уже стоял у двери спиной ко всем. Мне легко удалось достать записку из-под воротничка, и теперь я держал ее перед грудью так, чтобы Кеннеди мог видеть написанную на ней фамилию судьи Моллисона. Выражение его лица не изменилось, а его кивок измерялся долями миллиметра. Он был со мной. Все шло прекрасно, но оставался шанс, что Ройал выстрелит в меня навскидку прежде, чем я выскочу в дверь.

Именно Ройал разрядил обстановку в комнате и помог Вайленду выйти из трудного положения:

— Я бы с удовольствием подышал свежим воздухом, мистер Вайленд. Я могу прокатиться вместе с ними.

Я рванул в дверь, как торпеда из торпедного аппарата. Кеннеди расставил руки, и я врезался в него. Мы рухнули на пол и в обнимку покатились по коридору. В первые же секунды я засунул записку глубоко под его одежду, и мы продолжали небольно колотить друг друга по плечам и спине, когда услышали сухой щелчок предохранителя:

— Эй вы, прекратите!

Мы прекратили, и я поднялся на ноги под дулом пистолета Ройала. Ларри прыгал за его спиной, размахивая пистолетом. Будь я Вайлендом, я не дал бы ему в руки и рогатку.

— Отлично сделано, Кеннеди, — тепло произнес Вайленд. — Я не забуду этого.

— Спасибо, сэр, — без всякого выражения в голосе поблагодарил Кеннеди. — Я не люблю убийц.

— Я тоже, мой мальчик, я тоже, — одобрительно сказал Вайленд. Он ведь нанимал убийц только для того, чтобы исправить их.

— Хорошо, мисс Рутвен. Мистер Ройал поедет с вами. Но возвращайтесь как можно скорее.

Она прошла мимо, не ответив ему и не посмотрев на меня. Прошла с высоко поднятой головой. Я все еще считал, что она — прекрасна.

Полет на нефтяную платформу на вертолете мне не понравился.

К самолету я привык — сам пилотировал их и когда-то даже владел частью небольшой чартерной компании, но вертолеты — не для меня. Даже в отличную погоду. А погоду в то утро даже описать невозможно. Нас бросало из стороны в сторону вверх-вниз, и большую часть пути мы просто не видели, куда летим, поскольку «дворники» не справлялись с потоками воды, обрушивавшимися на лобовое стекло. Однако Петерсен оказался отличным пилотом, и долетели мы благополучно — в десять с минутами утра были на Х-13.

Шесть человек с трудом удерживали машину, пока генерал, Вайленд, Ларри и я спускались по трапу. Петерсен дал полный газ и взлетел, как только последний из нас коснулся посадочной площадки, и уже через десять секунд пропал из виду за нелепой дождя. Увижу ли его еще когда-нибудь, подумал я.

На открытой палубе ветер был намного сильнее и порывистее, чем на суше, и мы изо всех сил пытались удержаться на ногах на скользкой металлической поверхности. Но у меня-то было не так много шансов упасть, особенно на спину, — Ларри все время поддерживал меня, уперев свою пушку мне в поясницу. На нем было пальто с высоким воротником, большими отворотами, погончиками и поясом, и пистолет он держал в одном из глубоких карманов. Я нервничал. Ларри не любил меня и мог посчитать дырочку в споем прекрасном пальто не очень большой платой за привилегию нажать на спуск. Я досаждал Ларри, как досаждает лошади попавшая под седло колючка, и не собирался завязывать с этим. Я редко говорил с ним, а если приходилось, не упускал случая назвать его «наркотой» и выразить надежду, что он вовремя получает «снежок». По пути к вертолету сегодня утром я заботливо поинтересовался, не забыл ли он захватить свой «штуцер», и, когда он с подозрением осведомился, что имеется в виду под этим непечатным словом, пояснил: волнуюсь, мол, не забыл ли он шприц. Потребовались совместные усилия генерала и Вайленда, чтобы оторвать его от меня. Нет ничего более опасного и непредсказуемого, а равно и вызывающего жалость, чем наркоман.