Грейвс уступил мне раскладушку и спальный мешок. Я спала, прижав к груди сумку, папина куртка валялась рядом.

Когда я проснулась, проспав несколько часов, Грейвса уже не было. Только на двери одиноко висела приклеенная на жевательную резинку записка. Сплошные закорючки, будто курица лапой нацарапала:

Потом еще текст, так старательно зачеркнутый, что невозможно разобрать слов. И дальше:

Я открыла сумку и, порывшись, нашла водонепроницаемые швейцарские часы. Их в Нью-Йорке для меня купил папа, когда мне исполнилось двенадцать. Я тогда жила у Огаста целый месяц, пока он пропадал на канадской границе по делам. Огаст, конечно, классный парень и знает об Истинном мире больше, чем любая энциклопедия, но отца мне не заменит никто. Да и Огаст не брал меня на охоту. Представляете, я целый месяц провела в Нью-Йорке, а дальше одной-единственной улицы в Бруклине и носа не казала.

Ух ты! Оказывается, уже три часа дня. После долгого сна разболелась голова, во рту — неприятная горечь и привкус крови. Тело одеревенело, а спину ломит так, что хоть волком вой! Наверное, я потянула мышцы, удирая от зомби.

От воспоминаний о зомби и отце стало не по себе, но боль, как ни странно, стала постепенно стихать. Так бывает, когда колешь иглой сведенные судорогой ноги. Да, мой папа стал зомби. Вернее, был зомби. Это не изменишь!

Что делать? Я, тяжело вздыхая, тупо уставилась на записку, прикрепленную к двери. Что придумать, если в голове вместо мозгов сплошная каша?!

Вдруг меня осенила блестящая мысль, которую вызвало воспоминание о душной квартирке Огаста. Соратники отца! У него должны остаться телефоны других охотников. Нужно их найти и связаться с кем-нибудь из папиных друзей!

Не мы одни охотились за привидениями, полтергейстами, призраками, бесами, чупакабрами, ведьмами, жрецами вуду и прочей нечистью. По стране тайно бродят сотни охотников! Их пути обычно пересекаются в оккультных лавках или оружейных магазинах, где обмениваются опытом или продают важные сведения, например, как очистить дом от привидений или убить вампира, развеять морок или в каком месте ждать очередной вспышки активности потусторонних сил.

Я вздрогнула, вспомнив о вампирах, и мурашки ледяной волной пробежали по рукам и спине. От кровососов не жди ничего хорошего, впрочем, как и от оборотней. Правда, последние не так опасны для людей: их больше занимает собственная вражда с вампирами… Как и отца…

Я закрыла глаза. Меня до сих пор мучает мысль: почему я не рассказала отцу о бабушкиной сове? Вдруг он прислушался бы к предостережениям свыше и не отправился той ночью на охоту?

От подобных мыслей вина перед отцом достигла гигантских размеров. А еще меня беспокоил дом, оставленный без присмотра и насквозь продуваемый ледяным ветром через огромную дыру в задней двери. Случайный гость наверняка не оставит без внимания пятно на ковре и отверстие от пули на стене гостиной.

Что же делать?

Прежде всего займусь самыми неотложными делами. Во-первых, я умираю от голода, значит, надо раздобыть еды. Потом можно подумать и составить план дальнейших действий. Итак, вернусь в дом при свете дня — так безопаснее. Нужно проверить имеющееся оружие и патроны, собрать вещи и отыскать отцовский грузовичок.

Я мысленно представила старенький синий «форд» и тут же сообразила, куда держать курс. Еще не совсем обветшал бабушкин домик в Блу-Ридж — несколько месяцев назад мы, сделав крюк по дороге, заехали проведать его. По условиям договора о доверительной собственности, который составили отец с бабушкой, дом принадлежит мне. Вот где бы спрятаться и переждать трудные времена! Как только окажусь в горах, можно немного перевести дух. Искать меня там никто не станет. До дома можно добраться только двумя разбитыми проселками, по которым, «не имея опыта, не пройти и не проехать», как любила повторять бабушка.

Отец заслуживает достойного погребения, пусть даже от него остался только прах и несколько выбеленных костей. Зомби разлагаются удивительно быстро.

По щеке скатилась жгучая слеза, потом другая. Никогда больше папа не подойдет к двери и не закричит: «Дрю, детка, ну-ка поднимай свою задницу!» Никогда не войдет усталой, тяжелой поступью, не закроет дверь на замок и не спросит, что у нас на ужин. Никогда не устроит мне экзамен по снятию порчи, окуриванию дома шалфеем и очищению от полтергейста. И не оставит больше записки с просьбой не забывать о ката…

Я очнулась, словно меня толкнули, и перевела взгляд на часы. Они были уже застегнуты на запястье — пальцы привычно сделали свою работу. Прошло около получаса, пока я стояла, изучая записку на двери. Спину снова пронзила острая боль. Позарез нужен аспирин!

У меня есть наличные. Впрочем, я могла бы пробраться на продуктовый склад торгового центра, но вдруг меня там застукают? Запросто можно запутаться во вранье, пытаясь выкрутиться из очередных неприятностей. А если начнут следить за коридорами и обнаружат Грейвса?

Ради бога, хватит! Тебе собственных проблем мало? Теперь вот тревожишься за этого мальчишку!

Нет, нельзя выдавать чужое убежище. Это основное правило, которое неукоснительно выполняют все охотники на нежить. Отца нет, и мне одной продолжать дело его жизни!

От этого открытия стало страшно, и я постаралась затолкать жуткую мысль в самые дальние уголки сознания. Вернулась к раскладушке и снова переворошила сумку. В комнатушке стояла необыкновенная тишина. Интересно, если я буду шуметь, услышат ли эти звуки в соседнем ангаре и поймут ли, откуда они доносятся? Как часто во время рабочего дня служащие прибегают к контейнерам, чтобы выбросить мусор? Пользуются ли еще утилизатором для картона? Вопросы не давали мне покоя…

Края альбома из-за постоянного хранения в сумке сильно обтрепались. Я взялась его перелистывать — надо найти чистый лист, чтобы оставить записку для Грейвса.

Вдруг ноги стали ватными, и я без сил рухнула на бетонный пол. Даже зубы лязгнули, когда ударилась задницей о твердое покрытие!

На одном из листов в альбоме красовался нежный ирис, над которым я усердно трудилась в прошлую ночь. Потом гардеробная дверь, ночной столик, стопка белья после стирки, зарисованные машинально. На другой странице — царапина от острого карандаша, проделанная мной во время сна, и… набросок из сплетения тени и света, изображенный четкими штрихами. Не помню, чтобы я это рисовала, но сомнений в авторстве не возникает. Кто же, если не я?

Так, что там? Задний дворик какого-то склада или другого здания, прислонившегося к огромному ангару. Окна с побитыми стеклами — мелкие штрихи острого грифеля. Кривой деревянный забор с кое-где выломанными штакетинами, и перед забором притаился, словно гигантский кот, грузовик.

Наш грузовик! Знакомые очертания родного дома на колесах я узнаю из тысячи!

Во рту мгновенно пересохло, появился неприятный вкус металла. Стук сердца глухо отдавался в висках, заглушая остальные звуки.

Когда я сделала этот набросок? Я заснула сразу после того, как нарисовала стопку белья. Это последнее, что помню!

В ту ночь мне снился сон. Полно, да был ли это обычный сон? Ночной кошмар! О чем? Дай бог вспомнить! Снился отец, крадущийся шаг за шагом к какой-то двери, а за дверью его поджидало что-то ужасное! С каждой минутой нарисованное здание с грузовиком все больше вселяло в меня уверенность, что именно в этом доме развернулась страшная трагедия, после которой отец вернулся домой в облике жаждущего человеческой плоти зомби.

Помнится, когда я проснулась тем утром, карандаш в руке был сломан, больно впившись острыми краями в ладонь. Сам набросок явно сделан мелкими, стремительными штрихами, ставшими мне знакомыми за годы быстрых зарисовок. Нет, это просто невероятно! Как бы гордилась бабушка моим открывшимся даром, а мне впору слезы лить!