Мы оба вывалились в снегу с ног до головы. За два квартала до дома Грейвс начал заваливаться в сугроб головой вперед, но я успела его подхватить. Пришлось тащить беднягу на себе, да еще по проезжей части, поскольку снегоочистители возвели на тротуарах горы снежных глыб вперемешку с грязью. Под ногами хрустел песок, рассыпанный на заледеневшей дороге. Наши следы занесет за полчаса, а то и раньше.

Способны ли оборотни унюхать след во время снегопада? Особенно если след кровавый? Не сомневаюсь, проклятые твари могут многое! От этих мыслей по телу прошел озноб. Думать не хочется, кого искали огненная собака и оборотень. Ведь ответ напрашивается сам собой.

Озарение снизошло на меня в автобусе, когда с одной стороны я ощущала прохладную тяжесть пистолета в кармане, а с другой на меня навалился обессиленный Грейвс, который при каждом повороте автобуса непроизвольно дергал головой.

Кажется, в доме нет непрошеных гостей и выстрелы не привлекли внимания любопытных соседей. Наверняка снег заглушил звуки, вот к дому никто и не подходил. Даже стало любопытно, когда бы нашли мой хладный труп, добейся зомби своей цели?

К переднему крыльцу незаметно нам не прокрасться, а обходить дом и пробиваться через сугробы к задней двери не было никакого желания. Во-первых, мне неприятно видеть лишний раз разбитую в щепки дверь, через которую ломился зомби. Во-вторых, с каждой секундой Грейвс наваливался на меня все больше. Вести его под руку еще можно, но если он потеряет сознание, тащить долговязого парня до дома будет тяжеловато. То еще удовольствие!

— Ну, пошли, — пробурчала я не очень-то ласковым тоном.

Сначала нам пришлось перевалить через огромный сугроб на нечищеной подъездной дорожке к дому, а потом по колено в снегу пробираться к крыльцу. Каждый шаг давался с трудом. Из носа текли сопли, щеки горели, пальцы превратились в толстые замороженные сосиски.

А тут еще Грейвс издал подозрительный утробный звук, будто вот-вот намеревался потерять сознание.

Бедняга! Наверное, у него нестерпимо болит плечо. Укусы оборотней обычно очень болезненны. Они вцепляются в жертву мертвой хваткой, и Грейвсу еще повезло, что рука полностью не потеряла подвижность. Правда, ее все равно пришлось запрятать в карман плаща, чтобы ладонь не болталась, как неживая, а сам парень не слишком напоминал чудовище Франкенштейна. Рана под повязкой не переставала кровоточить — я проверила ее, как только мы сошли с автобуса. Хорошо, что Грейвс до сих пор не обратился в зверя, но очень плохо, что он пребывает в почти бессознательном состоянии.

Я порылась в кармане в поисках ключей и в отчаянии прошипела:

— Держись, солдат, не смей терять сознание!

Лямка сумки больно впилась в одно плечо, а на второе давила здоровая рука Грейвса. Я чувствовала себя Атлантом, держащим небо, и устала так, что хуже не бывает. Болело абсолютно все: спина, бока, ноги, руки. При каждом вдохе меня пронзала острая боль.

Наконец-то удалось отыскать замочную скважину. После двух попыток, которые сопровождались потоком грязных ругательств, мне удалось открыть замок. Я широко распахнула дверь и уловила смрад, оставшийся от разлагающегося зомби. Впрочем, уже не настолько сильный, особенно учитывая, какой дрянью несло от нас самих. Дом наверняка проветрился через дыру в задней двери.

Грейвс на пороге споткнулся. Я прислонила его к стене, закрыла дверь на замок и, взяв наизготовку пистолет, обошла все комнаты, как учил папа. Мы с ним тренировались в каждом новом доме, обследуя удобные позиции для укрытия и ведения ответного огня по потенциальному противнику. Иногда я одна занималась обходом, а папа засекал время на секундомере. Когда мы вселились в этот дом, я обошла его на скорость три или четыре раза — достаточно, если занимаешься подобным делом годами.

В гостиной царил беспорядок. Единственным напоминанием о зомби служили лохмотья грязной одежды да россыпи черного пепла, которые горкой лежали на ковре. На стене остались следы от пуль, один из которых я даже не заметила в тот жуткий день.

Немного шпаклевки, сверху замазать краской, и никто ничего не заметит.

Вздрогнув от нахлынувших воспоминаний, я горестно вздохнула и снова чуть не расплакалась. Опять потекли сопли. Я вытерла их мокрым рукавом куртки и продолжила осмотр дома.

В полумраке кухня казалась незнакомой, к тому же она сильно выстудилась. Задняя дверь висела на петлях, а посредине зияла огромная пробитая дыра. Кажется, в гараже есть фанера — надо забить дыру и завесить одеялом, чтобы не так сильно дуло. На закрытой веранде было темно и холодно, а пахло, как в земляном погребе. Удивительно, но стеклянная дверь осталась целой. Правда, в открытую щель набилось немало снега. Пришлось навалиться всем телом на дверь, прежде чем она закрылась. Подпереть бы чем, да под руками нет ничего подходящего. Одна надежда, что к утру ее занесет снаружи снегом и она не откроется, если повезет. И потом я еще второй этаж не осмотрела. Вдруг придется удирать из дому, а дверь закрыта или подперта?!

Наверху все осталось без изменений с момента моего бегства. Комнаты застыли в гробовой тишине.

Было тихо, как на кладбище!

Внизу в полусознательном состоянии лежал Грейвс. — Недурно живете, — промямлил он, еле слышно выговаривая слова.

Мне не нравилось, что он совсем ослаб, а губы посинели еще сильнее. На посеревшей коже выступили крупные капли пота, а глаза из-за расширенных до предела зрачков — даже радужки не видно — казались бездонными колодцами.

Я заперла парадную дверь и где уговорами, а где силой потащила Грейвса наверх по лестнице. На последней ступеньке с меня градом катил пот, а впереди нас ожидал мучительный процесс раздевания. Я стягивала с парня мокрую одежду вплоть до трусов, не обращая внимания на его нервное хихиканье. Потом он забрался под одеяло, закрыл глаза и, неровно дыша, как уставший ребенок, вскоре вырубился.

Я сбросила с плеча сумку, сняла куртку и разделась до нижнего белья. Главное, скорее согреться! Что до Грейвса, вряд ли он умрет от переохлаждения: укус оборотня вызывает повышение температуры тела.

Ага, представь, проснется он оборотнем и разорвет тебе глотку?!

Мысли разбегались в разные стороны, никак не желая собираться воедино. Я продрогла так, что зуб на зуб не попадал! Плохой знак! А еще меня валила с ног страшная усталость.

Забравшись в постель, я подоткнула под себя одеяла и, дрожа всем телом, прижалась к Грейвсу. Он был холодный как лед — впрочем, я не лучше — и снова начал стонать от боли. Сообразив, что лежу головой на его плече, я осторожно подвинулась в сторону, чтобы не тревожить рану. Повязка из разорванной рубашки пропиталась чем-то мокрым и липким.

— Что т-ты д-делаешь?

Язык еле ворочался у него во рту. Надеюсь, Грейвс не превратится сейчас в волка. Его кожа, по крайней мере, пока оставалась ровной и гладкой.

Оборотни, которых мне раньше доводилось видеть только в зеркале заднего вида, похожи на зловещие тени. В барах, куда захаживают обитатели Истинного мира, они выглядят совсем как обычные люди. Да уж, чудны, Господи, творения твои!

Если Грейвс станет оборотнем…

Додумать я не успела. В одно мгновение все тело налилось свинцом, а веки закрылись сами собой. Если мы оба умрем от переохлаждения, то, по крайней мере, по понятной науке причине.

Грейвс беспокойно зашевелился, потом затих. Появление волос на теле и хруст деформирующихся костей обязательно выдаст начало превращения в оборотня. Папа рассказывал и про жуткий хруст, и про безумное рычание, и про покрывающееся шерстью тело.

Боже, только бы не дошло до этого! Из груди вырвался долгий судорожный вздох:

— Я тебя согреваю.

— Господи! — Глаза Грейвса закрылись, несмотря на все старания не заснуть. — Ты ведь сама как ледышка!

— Ты не лучше.

Пистолет лежал на тумбочке. Когда кости начнут деформироваться, Грейвс наверняка закричит от боли, а у меня будет достаточно времени, чтобы решить проблему с новообращенным зверем.