– Да уж.

Итан и Синглтон вышли из студии видеопроката и направились к ним. Мальчишки, приплясывая от возбуждения, обменивались предположениями насчет взятых фильмов, время, от времени поглядывая на взрослых в поисках одобрения. В их поведении сквозила столь явная потребность в примере для подражания, что у Зои екнуло сердце.

Со своей стороны мужчины с достоинством несли так трогательно возложенную на них роль отцов семейства: обменивались с Джеффом и Тео шуточками, охотно заливались смехом – и при этом держались настороже. Никакой кризис не мог захватить их врасплох.

– Теперь понимаю… – вдруг сказала Бонни, все еще погруженная в размышления над услышанным. – Понимаю, почему ты сказала, что у Гранта с Гарри нет ничего общего…

– Да уж, Грант не чета Гарри, – спокойно заметила Аркадия. – Если бы Гарри захотел убить меня, убил бы наверняка.

На этот раз предупреждение пришло в виде короткой, но ослепительно яркой вспышки на самой грани видения, но говорило оно все о том же – вот-вот разразится очередной приступ.

Страх тисками сдавил сердце.

Нет! Не поддаваться! Паника страшнее всего.

Буря обрушилась, как всегда, сполохами молний и треском статики, не менее яростная от того, что происходила внутри сознания. Она затопила и смыла все, даже страх.

Чуть позже неизвестный опомнился, измученный и дрожащий. Первыми вернулись страх и неопределенность. Приступы повторялись все чаще и становились все сильнее.

Усевшись, неизвестный опасливо огляделся. Похоже, свалился прямо на табурет. Что ж, могло быть хуже – к примеру, мог расшибить лоб об угол стола, залив все кровью, оставив улики.

Вот это был бы провал так провал.

Во время падения фонарик свалился на пол и закатился под кресло. Он так и оставался включенным. Луч бестолково резал тьму, выхватывая из нее часть полки с корешками книг и красную кружку на низком столике.

Потянувшись за фонариком, неизвестный заметил у самой ножки какой-то мелкий предмет.

Осколок. С некоторым удивлением подтолкнул его ногой. Откуда он здесь? Оглядевшись, увидел, что на столе уже нет замеченной ранее вазы. Должно быть, упала во время приступа и, хрупкая, разлетелась вдребезги.

Так и есть, стекло повсюду!

Спокойно, ничего страшного не случилось. Подумаешь, ваза. Мало ли кто мог разбить…

Стрелки причудливых настенных часов показывали, что прошло лишь несколько минут. Полиция проезжает здесь регулярно, но машина делает большой круг и не появится еще четверть часа.

Вполне достаточно, чтобы прихватить сувенир и покинуть «Мечту дизайнера».

Паркуясь у «Мечты дизайнера», Зоя размышляла над тем, что в последнее время Итан не в пример более активен и уже не впадает так часто в свое мрачное уныние. Спасибо Бонни. Он увлекся «делом Керуана», и, слава Богу. Давно пора было предложить что-нибудь подобное. Лучшее средство от депрессии – занять свой ум, а еще лучше – занять делами давно минувших дней. Помогает отвлечься от текущих проблем.

Изящный серый «ягуар» повернул следом и остановился вплотную к машине Зои. Это позволило наблюдать в боковое зеркальце, как оттуда появляется Линдси Войл, во всей своей стилизованной, минималистической красе.

Это была интересная женщина лет тридцати, а возможно, и сорока, при теперешних-то возможностях, окутанная почти вещественной аурой победителя. Ее стрижка и оттенок волос так и кричали о безумно дорогом парикмахере, даже орлиный взор не усмотрел бы там ни единого седого волоска. Карие глаза были бы хороши, не будь их взгляд так настойчив – он преследовал, куда ни поверни, как с портретов старых мастеров. По крайней мере, у Зои всегда возникало ощущение, что некий встроенный радар неумолимо следит за каждым ее шагом.

Одевалась Линдси Войл всегда в черное, и логично было бы предположить, что она из Нью-Йорка, однако недавно выяснилось, к большому удивлению Зои, что она жила и работала в Лос-Анджелесе. Возможно, у нее было личное пристрастие к черному цвету. Вот и в это утро она была словно в глубоком трауре: черные брюки, черный трикотажный свитер тончайшего хлопка, черные босоножки, черный кожаный рюкзачок. Единственным ярким мазком в этой кромешной тьме было весьма неординарное ожерелье – бирюза, оправленная в серебро. Зоя его тотчас узнала. Это было одно из уникальных украшений, что продавались в магазинчике Аркадии, галерее «Эйфория».

Внезапно Зоя увидела как бы со стороны себя и свой наряд: длинное платье, пронзительно-фиолетовое и такое легкое, что к нему прилагалась искристая изумрудная туника до колен, тоже не настолько плотная, чтобы не струиться при каждом движении. В зеркале все это казалось сногсшибательным… во всяком случае, живым и ласкающим взгляд. Драматический эффект от наряда Линдси Войл совершенно убивал всю прелесть этой яркой гаммы, низводя ее до клоунского костюма.

Между прочим, это вполне отражало разницу в подходе к дизайну. В «Мечте» Линдси досталась спальня, которую она методично превращала в монашескую келью, роскошную, но от этого не менее бледную и строгую.

Зоя, напротив, создавала из полученной библиотеки теплый, уютный уголок в эклектическом стиле, полный сочных красок и неожиданных решений.

Захлопнув переднюю дверцу, она распахнула заднюю и потянулась за необъятной сумкой, на этот раз красной (всего их было полдюжины, разных цветов, почти на каждый день недели). Сумка могла вместить все необходимое деловой женщине, в том числе камеру, рулетку, ежедневник, блокнот набросков, набор самых ходовых инструментов, вроде отвертки и молотка, коробку цветных карандашей, пакет фломастеров, мелки и тому подобное, и еще оставалось место для образцов тканей и кафельной плитки, которые предполагалось обсудить позже в этот же день с заказчиком. Венчала эту разносортицу антикварная дверная ручка, служившая кольцом для ключей.

С усилием выволакивая сумку с заднего сиденья, Зоя не впервые подумала о том, что деловая жизнь не для слабаков.

– Доброе утро, Линдси! – Она растянула губы в гримасе, которая, хотелось надеяться, сойдет за дружескую улыбку, водрузила сумку на плечо и ногой захлопнула дверцу. – Отличная сегодня погода, правда?

– Да, неплохая, – сдержанно ответила конкурентка, чуть помедлила и добавила: – На днях ко мне заглядывала Табита Пайн.

– Ко мне тоже. По ее мнению, нам было бы, кстати, пройти курс медитации с теперешней группой. После этого – и не раньше – можно представлять свои проекты.

– Прекрасная идея. Я сразу же записалась на полный курс.

Ну, разумеется, как же иначе, мысленно усмехнулась Зоя. Сама она только прикидывала возможность пару раз заглянуть на занятия. Полный курс медитации – около двух тысяч долларов – был ей решительно не по карману.

Входная дверь оказалась запертой, однако каждому из участников проекта полагался ключ. Зоя принялась шарить в необъятных недрах сумки.

– Не затрудняйтесь, я открою.

Понятное дело, у Линдси все и всегда было под рукой. Она сунула ключ в замочную скважину.

– Спасибо, – буркнула Зоя. Неизменная оперативность конкурентки раздражала больше, чем все остальные, тоже не самые притягательные, черты ее характера.

Она не стала медлить у порога, просто переступила его и вошла. Несколько раз, побывав в «Мечте дизайнера», она изучила помещения достаточно, чтобы не ждать никаких сюрпризов. Можно было обойтись без предварительного ритуала.

В молодости Зоя была уверена, что все люди одинаково способны улавливать невидимые излучения, миазмы психической энергии, порой так упорно льнувшие к стенам, в которых кто-то жил, любил или ненавидел, смеялся или плакал. Лишь с возрастом пришло понимание того, что в лучшем случае некоторым дано ловить случайные всплески или ощущать нечто похожее на дежа-вю. Это было бледное подобие ее странного дара – дара, который и ее делал странной в глазах других.

Не так уж трудно было вычислить, что слово «странный» для большинства людей означает «чокнутый». Как результат, Зоя научилась скрывать свой дар от других, ничем не показывать того, что время от времени «слышала» в незнакомых помещениях.