Пол начал подниматься вверх под небольшим углом. Это успокоило священника; он был бы сильно удивлен, если б допустил ошибку. Здесь коридор загромождали кучи щебня и каменные обломки, скрипевшие под ногами, а ламп не было вовсе — видимо, в целях экономии. Споткнувшись, Иеро замедлил шаги, потом остановился, прислушиваясь и осторожно втягивая затхлый сырой воздух. Что за звук послышался за спиной? Будто шум упавшего камня… Он вновь сканировал ментальный диапазон, ту область, что относилась к человеческому разуму, и ничего не обнаружил.
«Крыса или другая мелкая тварь»,— мелькнуло в голове Иеро, когда он отправился дальше.
Пока ни один человек в крепости не знал о его бегстве—в этом он был совершенно уверен.
Пол коридора выровнялся; теперь он шел под довольно крутым углом, и неяркий блик дневного света в отдалении предвещал конец дороги. Ободренный, Иеро слегка расслабился, успокаивая дыхание. Он начал ощущать усталость; сказывались и постоянное телепатическое напряжение, и физические усилия.
Он приближался к выходу, когда за спиной прозвучал шорох — ясный, отчетливый. Священник резко обернулся, выхватив тяжелый меч. В сумраке туннеля маячил огромный силуэт, заполнявший, казалось, проход от стены до стены и продвигавшийся с изрядной скоростью. В то же мгновение, сообразив, что его заметили, лемут бросился к беглецу с диким воплем, отдавшимся под низкими сводами коридора.
Чи-Чук!
Каким-то образом ревун обнаружил его побег и пустился вдогонку! Губы Иеро посерели, он проклял свою невнимательность. Как он мог позабыть, что у людей, принадлежавших к Нечистому братству, есть слуги и союзники нечеловеческой природы! Но времени сетовать на оплошность уже не оставалось.
Тусклый свет падал прямо на лемута, и священник увидел блеск стального лезвия, стиснутого в чудовищной лапе. Затем он атаковал.
Перебросив меч в левую руку, Иеро стремительно нагнулся, подхватил тяжелый булыжник и изо всей силы швырнул его в оскаленную пасть монстра. Глыба известняка до крови разбила лемуту рот, он отпрянул, опустив оружие и судорожно загребая воздух свободной лапой. Сотрясавший туннель яростный вопль внезапно сменился визгом ошеломленного болью животного.
Иеро выхватил кинжал; сжимая его в правой руке и вытянув левую, с мечом, он бросился вперед. Чи-Чук попытался поднять свое оружие, но священник отразил его выпад длинным кинжалом, одновременно послав тяжелый меч в ужасное, залитое кровью лицо. Ни жалости, ни сострадания не было в его душе — как не было сомнений в собственной судьбе в случае промаха.
Удар тяжелого клинка был страшен: короткое лезвие вошло меж красных, налитых яростью глаз лемута. Раздался хруст, затем — резкий чмокающий звук, когда священник выдернул свое оружие. Все было кончено. Колени ревуна подогнулись, и его огромное тело начало медленно заваливаться вперед. Почти инстинктивно Иеро прижался к стене туннеля, и туша чудовища рухнула у его ног.
В коридоре по-прежнему царила тишина, прерываемая только тяжелым дыханием священника. Он прикрыл глаза и, сосредоточившись, попробовал уловить какие-либо признаки тревоги, но все было спокойно. Мысли людей, обитавших в подземной крепости, были заняты только их повседневными делами. С'дана все еще пребывал в сонном оцепенении, вызванном действием наркотика, злобные и чудовищные видения хороводом кружились в его мозгу. Очевидно, из этого удаленного туннеля ни звука не долетело до центральной части Мануна.
Беглец склонился над трупом и вытер клинок о грязную шерсть лемута. Он стоял, глядя вниз на сведенное предсмертной судорогой тело, отдыхая от страшного напряжения схватки.
— Бедный Чи-Чук! — вырвалось у него.— Бедный глупый Чи-Чук! Если бы ты попал к нормальным людям, жизнь твоя была бы иной. Возможно, ты сделался бы совсем другим существом, достойным войти в чертоги Господа, а не грязным вонючим людоедом, порождением ночного кошмара!
Теперь он сострадал трагической судьбе этой твари, в которой поставили точку камень и меч. Но этот финал казался неизбежным, и, прошептав короткую молитву, Иеро повернулся и продолжил путь наверх. Свежий ветер, всколыхнувший сырой застоявшийся воздух туннеля, овеял лицо, заставляя ускорить шаги.
Прошло, однако, немало времени, пока он достиг выхода и вскарабкался на крутой скат в конце туннеля. Священник сильно устал, ноги его дрожали, и он чувствовал, что схватка с лемутом стоила ему по крайней мере года жизни.
У этого тайного выхода из подземелий Мануна не имелось дверей; в самом конце туннель делал широкий двойной зигзаг и заканчивался узкой щелью, через которую беглец протиснулся наружу. Он настороженно огляделся, прикрывая ладонью глаза, пока они не привыкли к дневному свету. День еще не кончился, хотя солнце низко висело над горизонтом, а небо начало сереть. Щель, из которой он вылез, зияла в склоне скалистого массива, довольно высоко над бухтой, служившей пристанищем кораблям Нечистого. Перед ним лежала заваленная каменными глыбами поверхность скалы, на которой не росло ни травинки; за ней простиралась гавань, где покачивались на волнах несколько кораблей — в том числе узкое черное судно, доставившее его на остров.
Здесь была только одна пристань, на противоположной стороне бухты, и около нее начиналась дорога, тянувшаяся наверх, к замку Нечистого. Задрав голову, Иеро разглядывал берег за темной полосой воды и крепость, хмуро взиравшую на него черными щелями окон. Ее ворота были закрыты, и от башни и стен не доносилось ни звука. Причал и гавань тоже были пустыми и безмолвными.
Справа от Иеро извивалась узкая тропка, которая вела вниз, к неширокой полосе покрытого галькой пляжа. На нем, растянутые на деревянных кольях, сушились рыболовные сети. У кромки прибоя лежали, на берегу два небольших суденышка; их якоря на длинных канатах были зацеплены за обломки скалы. Священник решил, что правители острова, очевидно, не брезгуют свежей рыбой. Так ли это было на самом деле, не слишком интересовало его; главное, что эти лодки давали шанс к успешному побегу. Насколько он мог разглядеть, весла были брошены внутри лодок, а одна из них даже имела складную мачту, туго обтянутую серым полотнищем паруса.
Солнце садилось, длинные тени ползли по скале, но ни один огонек не мерцал в окнах замка, и его четкие контуры становились все более расплывчатыми. Не было видно света и в гавани.
«Они даже не выставили охрану у кораблей»,— подумал Иеро с недоумением.
Видимо, мастера Нечистого очень самоуверенны, если считают, что никто не бросит вызов их могуществу, решил беглец. К счастью, это излишнее самомнение сейчас было защитой одному из слуг Божьих и способствовало удаче побега. Но так ли обстояли дела в реальности? Он вспомнил замечание С'даны, брошенное в лодке: «На этом острове много стражей!» Пытался запугать? Возможно… Но лучше вести себя поосторожнее.
Первые звезды замерцали в вышине. Ночь была безлунной. Ветер тонко и жалобно завывал среди голых утесов острова Смерти, и Иеро невольно подумал, что это стоны бесчисленных безымянных существ, принявших здесь гибель, несчастных жертв Нечистого и его слуг. И он решил, что не должен оказаться в их числе.
Священник медленно двинулся вниз по откосу, озираясь по сторонам и сжимая рукоять меча. Никакой опасности вокруг. Ментальные излучения обитателей крепости по-прежнему не вызывали тревоги.
Скоро он различил очертания маленьких суденышек. Выбрав лодку с мачтой и парусом, Иеро освободил якорь и начал толкать ее к линии прибоя. Это была нелегкая работа, и ему дважды пришлось прерываться для отдыха. Наконец он столкнул суденышко в воду, забрался в него и укрепил мачту в донном гнезде, оставив парус пока что свернутым. Затем вылез на берег, острым обломком скалы пробил дыру во второй лодке и, забрав из нее весла, снова вернулся в свой баркас. Спустя минуту он уже плыл к выходу из гавани.
Иеро греб осторожно, осматривая скалы и не пытаясь развить большую скорость; его лодка была почти невидима в густой тени крутого берега. Он миновал один из больших кораблей, стоявших на якоре. Палуба судна была пустой, а отсутствие ментальных излучений подтверждало, что здесь нет никакой охраны. Самой сложной проблемой оказалось преодолеть довольно сильное встречное течение в узкой горловине, соединяющей бухту с открытым морем. Волнение усилилось, водяные брызги летели через борт, и скоро лицо и волосы беглеца стали мокрыми. Ну что ж, решил он, ворочая тяжелые весла, по крайней мере не придется страдать от жажды на долгом пути к северному берегу моря.
