— Верни мне амулет от насекомых, — глянув в глаза смертника, протянула я руку и продолжила, заставив замереть от неожиданности обоих мужчин: — Тебе придется раздеться. Совсем. Тут идти близко, можешь накинуть то, что нам сейчас выдаст этот человек, — мотнула головой на упрямого поборника чистоты. — Другого выхода нет.

Промолчал, вложил в мою ладонь медную зачарованную булавку и, развязав веревку на поясе, позволил убогому одеянию соскользнуть на пол. Не представляю, чего ему стоило проглотить это унижение, но… Я бы сорвалась, а он молчал. Вообще ни слова не сказал за всё это время.

Не глядя на него, я ногой выпинала вонючие грязные штаны за дверь, после чего вернулась к столику и потребовала:

— Два комплекта. Немедленно!

Выдавали их мне с пожеланиями провалиться в бездну и больше не являться сюда никогда. Я тут же протянула одну серую простыню своему обнаженному спутнику, который даже не делал попытки прикрыться, словно был выше этого, и, не оглядываясь, понесла все остальное к помывочным помещениям.

Быстро разделась, спрятала свои вещи в шкафчик, обмоталась простыней и велела:

— Идем. Сейчас забирайся в лохань и отмокай. Полагаю, воду придется сменить не единожды.

Почему он молчит? Смотрит, явно осознает всё, что происходит и что я ему говорю. Но не реагирует никак. Я не понимаю… Может, он немой? Или ему вырвали язык? Или просто не считает нужным отвечать?

Надо будет это выяснить, но потом. Я тоже устала, меня знобило после бессонной ночи и осенней промозглой хмари.

— Ступай, занимайся собой. Отогревайся, отмывайся, отдыхай… — кивнула я в сторону деревянных лоханей. — Банку с жидким мылом я поставлю рядом. Если… понадобится помощь, позови. Я посижу немного в тепле. Хорошо?

Мой последний неуверенный вопрос вызвал проблеск удивления в желтых глазах, но опять я получила в ответ лишь молчаливый кивок и не выдержала:

— Ты немой? Не можешь говорить?

Последовал еще один утвердительный, немного заторможенный кивок и взгляд исподлобья.

— Просто немой или… что-то сделал палач? Вырвали язык? Мне нужно знать, потому что в этом случае возникнут сложности с едой для тебя.

Смертник страшно усмехнулся, исказив и так изуродованную шрамом щеку, и открыл рот, демонстрируя мне язык и, что удивительно, крепкие здоровые зубы. И не растерял ведь…

— Значит, просто не можешь говорить, — приняла я объяснение и отвернулась. — Иди… Я не буду тебе мешать.

Мыться пока не хотела, просто приткнулась в уголке, позволяя телу отогреваться, и прикрыла глаза.

Кажется, заснула. Не знаю, сколько в итоге так просидела, но когда, вздрогнув, вынырнула из дремы, оказалось, что у меня все тело затекло, а волосы намокли от пота и пара.

Я встрепенулась, завертелась, отыскивая свою нежданную покупку и головную боль, и обнаружила всё в той же лохани. Не я одна, похоже, задремала в тепле. Ладно, время не ждет, пора действовать дальше.

Быстро помылась, снова обмоталась простыней и подошла к рабу:

— Помощь нужна? — Дождавшись отрицательного качания головой, продолжила: — Надо что-то делать с одеждой для тебя. Дойти до трактира раздетый, да еще после жаркой бани, ты не сможешь. Это чистое самоубийство. Мои вещи тебе не подойдут. Поэтому мне нужно узнать твой размер одежды и обуви и купить что-то на первое время. Сможешь объяснить свои размеры? И уж не обессудь, но я пойду в лавку старьевщика. Здесь совсем неподалеку. Как жить дальше — будем решать позднее.

Он прикрыл глаза, раздумывая, после чего вытянул из воды вверх одну ногу и продемонстрировал ступню со сморщившейся от воды кожей.

— Обувь?..

Показал мне пальцы на руках, загнул часть из них, сжал кулаки, снова несколько пальцев…

В общем, вот так, как в детской игре, мы разбирались с тем, что какого размера нужно купить.

Надеюсь, он действительно дворянин, обучен грамоте и сможет писать то, что не в состоянии сказать вслух. Общаться шарадами очень сложно.

Оплачивая скромную, но добротную одежду, теплый плащ и разношенные, но целые сапоги в лавке старьевщика, я вновь отругала себя за глупость и за то, что ввязалась в эту историю. Ну зачем?!

Но купила все необходимое, даже подштанники, принесла в баню, позвала от двери в помывочный зал:

— Я добыл тебе одежду. Уходим.

Дождалась, пока смертник выберется из горячей воды, не знаю уж, в какой раз налитой в лохань, окинула взглядом его отмытое от бурых разводов и чуть ли не коросты тело и буквально задохнулась. Шрамы… Много шрамов. Разные — от плети, от холодного оружия, следы ожогов чем-то металлическим… Спина вообще когда-то была превращена в месиво, и сейчас на нее даже смотреть было страшно.

Боги милостивые… Да как он выжил после всего этого?!

Пока он собирался, сушил волосы и одевался, я молчала, не находя слов и не зная, как реагировать. С таким ужасом мне еще не доводилось сталкиваться.

Волосы его, кстати, оказались не седыми. Когда они высохли, выяснилось, что мой раб платиновый блондин. Причем остригли его, похоже, ножом, криво и бесцеремонно поочередно отхватывая пряди. Наверное, раньше у него были длинные локоны, как у многих аристократов.

В трактире я была встречена неодобрительно поджатыми губами и укоризненным взглядом хозяина заведения. Знает уже, значит, о моей авантюре. Не удивлена… Подойдя к стойке, я сообщила:

— Мне придется задержаться еще на несколько дней. Если вы по-прежнему заинтересованы в моих выступлениях, то я готов играть каждый вечер. И буду рад, если эта новость распространится и среди людей с достатком. Комнату я оставляю за собой ту же, но мне потребуется тюфяк и дополнительные постельные принадлежности. Сколько за это надо доплатить?

— Эх, музыкант, — неодобрительно покачал головой трактирщик. — Ну что же ты такой дурень-то, а?

— Так получилось, — впервые со вчерашнего вечера позволила я себе легкую улыбку.

— Пороть тебя некому, мальчишка! Навязал себе на голову проблему, преступника конченого…

— Поздно меня уже пороть, господин. Да и некому, правы вы. Сирота я.

Моя насупившаяся «проблема» стояла рядом, держась одной рукой за стену, чтобы не упасть. Путь от бани до трактира смертник преодолевал на пределе сил, мы часто останавливались, чтобы он смог отдышаться и суметь сделать еще один шаг.

Мой собеседник смерил его мрачным взглядом, тяжело вздохнул, вновь демонстрируя свое осуждение, и поинтересовался:

— Есть будете? Здесь или в комнате?

Завтракали мы в общем зале. Я ела неспешно, а вот моему спутнику явно приходилось сдерживать себя, чтобы не накинуться на пищу жадно и уничтожить порцию в считаные мгновения. Но нет, сумел сдержаться, ел аккуратно, тщательно пережевывая, наслаждаясь каждой крошкой. Я видела, что он не насытился, но сказала, когда мы закончили с трапезой:

— Ты давно не ел. Нельзя сразу много, будет плохо. Часа через три я еще что-нибудь закажу для тебя.

Тюфяк и стопку постельных принадлежностей я обнаружила у двери в свою комнатку. Вероятно, без меня заходить прислуга не пожелала, оставив все у порога. Пришлось затаскивать это вовнутрь вдвоем.

Войдя, мой безымянный раб огляделся, тяжело дыша и снова держась за стену. Оценил скромную стопку вещей, которые я успела купить для себя, три книги, а потом увидел гитару и переменился в лице. Я даже не успела понять, в чем дело, как его лицо перекосило от ярости. Позабыв о своей слабости, он рывком обернулся ко мне, опалил ненавистью и вцепился пальцами мне в шею.

Я сдавленно захрипела, вытаращившись и пытаясь отодрать его руки от горла. Да что случилось-то? Он ненавидит музыкантов? Конкретно гитары? Или просто спятил?

У меня уже черные мушки поплыли перед глазами, как вдруг душивший меня мужчина сам страшно захрипел, выпустил мою шею и вцепился в свою, пытаясь сорвать металлический ошейник. Я же закашлялась, пытаясь восстановить дыхание…