— Вас интересует стоимость? — не понял лавочник.

— Мой друг не может говорить. Временные проблемы с голосовыми связками, — привычно объяснила я его немоту. Давно уже придумали эту причину и, в случае вопросов, так всем говорили. А рабский ошейник прятали за высоким воротом теплого вязаного свитера. — Но, наверное, да, он хочет узнать, сколько стоит эта ящерка.

— Дракон, юноша! — укоризненно покачал головой мастер. — Вы не представляете, насколько они прекрасны в этой ипостаси. Такая невероятная мощь… Хотите, я покажу вам другие изображения? В справочнике. Ах да, простите… — Назвав цену поделки, он отошел к стеллажу и вытащил толстую книгу. — Смотрите, молодой человек.

Я принялась листать рисунки, изображавшие драконов разных расцветок. Оказывается, у них чешуя бывает чуть ли не всех цветов радуги: синяя, бронзовая, серебряная, красная, алая… Даже розовая встречается у дракониц.

Мастер что-то еще показывал Дару и негромко рассказывал, а я так увлеклась, что не обращала на них внимания.

Когда мы вышли наконец из лавки и отошли немного, Дарио похлопал меня по плечу, а после того как я повернулась, протянул на раскрытой ладони того самого серо-голубого дракончика.

— О! Ты купил? Прости, я увлекся книгой и несколько выпал из вашей беседы.

Вместо ответа он взял мою руку, вложил в нее статуэтку и сжал мне пальцы.

— Это мне? Ты приобрел его для меня? — уточнила я.

Дарио кивнул и, снисходительно улыбнувшись, потрепал меня по голове, как несмышленого ребенка. Но я не обиделась. То, что я для него — ребенок, и так понятно.

— Спасибо. Знаешь, я уже начинаю привыкать к мысли, что драконы каким-то невероятным образом могут перекидываться в людей, — задумчиво призналась я, рассматривая на свету статуэтку. — Не понимаю — как, но готов признать этот факт. Мне просто нужно немного осмыслить это, пока всё кажется очень странным. Ну что ты опять смеешься?

Поели мы в городе, а на постоялый двор вернулись уже после обеда. Мне предстояло вечером сыграть и спеть перед постояльцами, и я уже договорилась об этом с хозяином. В пути Дарио частенько обеспечивал нас пропитанием, охотясь на дичь или птицу, но единственным источником дохода по-прежнему являлись мои выступления.

Темноты еще предстояло немного подождать, заняться было решительно нечем, и я, поставив статуэтку на столик в нашей комнате, села напротив и уставилась на нее.

— Дар, а драконы умеют разговаривать, когда они в таком облике?

Глянула на отрицательное качание головой и снова перевела взор на странное крылатое существо.

— А огнем они действительно дышат? Я на картинке видел, что у них из пасти шел дым и пламя.

Ответом мне был подтверждающий кивок.

— А магия? Они когда могут чаровать? В облике ящерицы или в человеческой ипостаси?

Дарио тяжко вздохнул, принял сидячее положение и ткнул себе в грудь пальцем.

— То есть, когда они в человеческой ипостаси, — правильно поняла я. — Хм. Нет, что-то не сходится. Они же огромные, ты сам сказал, что больше того двухэтажного дома. Без магии они не смогли бы летать. Ну что ты всё время надо мной смеешься? Ну подумай сам. Вот птица… Она легкая, да? И не слишком большая. Она может парить. А как это удается здоровенной туше? Нет, что-то тут нечисто. Уверен, что драконы обладают магией и в таком зубастом состоянии. А огонь? Да они бы сами себе сожгли глотку, если бы не были защищены магией.

Дарио прикрыл лицо руками и снова беззвучно захохотал.

— Да ну тебя, — усмехнулась я и переместилась на кровать.

Достав тетрадку и карандаш, на несколько минут задумалась, а потом принялась быстро писать. Слова, всплывавшие в голове, я тихонечко бормотала под нос.

— Поговори со мной, дракон, крылом задев за облака. Твоей красой — ошеломлён… — перевела взгляд в окно, снова на статуэтку, и дописала: — Гладь неба для тебя легка…

Песня, пусть и немного нескладная, рождалась прямо на ходу. Я вообще неожиданно для себя стала часто придумывать разные незамысловатые стихи и перекладывать их на музыку. Раньше за собой таких талантов не замечала, но… тогда у меня была совсем иная жизнь. Я была дочерью графа, наследницей титула и состояния, училась всему, что необходимо было знать для управления всем этим богатством и землями. Последние полгода, даже уже больше, сильно изменили меня.

— Дар, послушай, — отложив в сторону тетрадь, я взяла в руки гитару. — Я написал песенку. Как думаешь, спеть ее сегодня? Понравится она людям?

Он привычно кивнул и приготовился внимать. Собственно, именно он и был всегда первым, кому доводилось слушать мое творчество.

Смежив веки, чтобы не отвлекаться, я пела, и слова легко ложились на музыку. Не знаю, как ее примут люди, но у меня самой мурашки по спине побежали. Распахнув глаза, я посмотрела на Дарио и испуганно оборвала ноту, не закончив.

— Дар, у тебя кровь идет носом!

Он сидел, застыв словно неживой, уставившись на меня ничего не выражающим взглядом, а из его носа уже не капала, а буквально лилась кровь.

— Дарио! — бросилась я к нему.

И тут он открыл рот, словно желая что-то сказать, и из него тоже хлынула кровь.

— Дарио! Что… Что же делать?!

А в следующее мгновение мужчина упал на пол, и его начало бить в конвульсиях и корежить. Тело тряслось, извивалось… А кровь всё шла…

— Дарио! Дар! — Я прыгнула к нему, перевернула на бок, чтобы он не захлебнулся, и навалилась сверху, сдерживая изо всех сил, чтобы он не причинил сам себе вред. — Тихо… Постарайся не двигаться… Дар!

Когда он, отключившись, затих, и мы оба, и пол были полностью перепачканы алым.

— Боги великие… — в ужасе прошептала я и сползла с него. У меня самой руки тряслись от испуга и непонимания, что произошло. Ведь всё было хорошо. Он был совершенно здоров, сидел, улыбался, слушал меня, и вдруг такой припадок…

Чего мне стоило раздеть его и затащить на кровать, я не стану рассказывать. Когда наконец-то бессознательное тело распласталось на постели, я сама была едва жива. Звать служанку — страшно. Еще решат, что это заразная болезнь, выкинут тогда с постоялого двора. И что нам делать ночью на улице? Единственный выход — скрыть это ото всех. Кровь замыть, перепачканную одежду спрятать и потом постирать. И нужно оттереть лицо и руки. И мои, и Дара.

Этим я и занялась, перепуганная до смерти, ничего не понимающая…

А ведь еще выступать перед публикой. Внутри всё застыло от тревоги, меня слегка потряхивало от нервного возбуждения, но выбора нет, нам нужны деньги. И я пошла…

Сил на улыбки и сказки у меня не было. И я играла и пела. Наверное, никогда еще я так не играла. Отчаяние буквально рвалось из меня с музыкой и песнями… В мою шляпу падали монетки, здоровенные угрюмые мужики, понурившись, слушали и пили вино. Пили и слушали… Служанки едва успевали доносить им новые кувшины с хмельными напитками.

И я решила исполнить сегодня песню, написанную мною давно. Не представляла ее публике ни разу, очень уж она печальная вышла. Я тогда начиталась сказок о русалках, и родился этот текст, который позднее лёг на музыку. Исполнять его перед людьми я сегодня решилась впервые.