— А как бы ты поступил с моим сердцем, если бы я отдала его тебе? — ответила она вопросом на вопрос.

— Это зависит от того, что бы ты сделала с моим, — парировал он с загадочной улыбкой, которая приводила ее в ярость.

Дру — это безнадежный случай! Он храбро встречал любую опасность, но страшно пугался, когда разговор заходил о сердечных делах. Этот разговор ни к чему хорошему не приведет, так же как и их злополучный брак.

— Для начала я бросила бы его в реку, чтобы посмотреть, не потонет ли оно, как обыкновенный камень, — сказала Тори, собирая разбросанную одежду.

—А потом? — настаивал Дру.

Возмущенная его настойчивостью, она натянула штаны из оленьей кожи и пошла прочь. Ее муж слеп и глуп, если не понимает, что она стала бы бережно хранить дар его любви как сокровище. Однажды она рассказала, что чувствовала, а он стал насмехаться над ее признанием. Этому скептичному развратнику не удастся поступить так же еще раз.

— Я бы изжарила твое сердце и съела его на ужин вместо бобов из жестянки, которыми ты меня закормил, — проворчала Тори, гордо удаляясь.

Она задержалась, чтобы оглянуться на стройного, мускулистого обнаженного великана, который, развалясь, сидел на берегу реки.

— Что толку рассуждать о твоем сердце, — прокричала она. — Давай посмотрим правде в глаза, Монтана. У тебя его нет. Ты слишком цинично относишься к женщинам, чтобы доверять их чувствам. И если ты спрашиваешь, что бы я сделала с твоей любовью, тогда ты совсем не узнал меня за последние несколько недель!

— Я не такой холодный и беспечный, как ты думаешь, — крикнул он вслед. — Я просто не верю тому, чего не понимаю. Я осторожен по природе и подозрителен по привычке.

Тори обернулась и яростно уставилась на него.

— Ас чего бы это? Ты считаешь, что я не была бы верна тебе и отвергла твою привязанность, если бы ты предложил мне ее?

— А как бы ты поступила? — спросил он тихо. Уже одно то, что он задает подобные вопросы, разозлило Тори.

— Ты просто невыносим! — выкрикнула она.

— Черт возьми, я опять сказал что-то не то? — спросил он раздраженно.

— А ты разве когда-нибудь говорил то?.. — вскипела Тори.

— Чего же ты все-таки хочешь от меня? — потребовал Дру. — Разве нельзя сказать прямо, а не ходить кругами и издеваться над моими вопросами?

— Ты такой умник, вот и догадайся сам, — бросила Тори. — А если не можешь, то я не стану утруждать себя объяснениями.

В конце концов, за кого он ее принимает? За уличную девку, которая развлекается с мужчинами из спортивного интереса, а потом беспечно бросает их? Он, очевидно, находится в нелепом заблуждении, что все женщины — авантюристки, которым нет дела до чувств мужчины.

— Это ты невыносима, — проворчал Дру, просовывая ногу в штанину и застегивая брюки. — Я просто задал вопрос, а ты отказываешься отвечать. Мне надо знать, хочешь ли ты сохранить наш брак?

Тори гневно топнула ногой. Бормоча что-то невнятное, Дру рывком натянул рубашку. Он не мог понять эту дерзкую собачонку. Их сложные взаимоотношения перепутались, как лианы в джунглях. Иногда Дру позволял себе думать, что он ей не безразличен и она по-своему заботится о нем. А иногда он мог поклясться, что самое большое удовольствие в ее жизни — это изводить его. Более причудливого времяпрепровождения с женщиной у него еще не бывало. Уж будьте уверены! Тори никогда не требовала от него ничего особенного, и поэтому Дру не был уверен, есть ли ей до него какое-нибудь дело.

Несколько недель назад она сказала, что любит его. Он не поверил, и это оказалось правильно, потому что вскоре изменчивая фея забрала свое признание назад. Если она действительно имела в виду то, что сказала, она была бы более настойчивой и, безусловно, более любящей, чем в последнее время, разве не так?

Боже всемогущий, если они немедленно на разберутся в своих истинных чувствах друг к другу, то появится слишком много внешних влияний, которые будут давить и нажимать на них. Но как ни старался Дру, он не мог понять Тори. Ему казалось, что она получала больше удовлетворения ненавидя его, чем любя. Им ни разу не удалось поговорить так, чтобы разговор не кончался криками и перепалкой!

Пригнав лошадей и мула, Дру не спеша поехал в лагерь. Он увидел, как Вонг суетится вокруг Тори, выражая сочувствие по поводу происшествия с гризли. Ее, казалось, вполне устраивало общество Вонга, а у Дру не было настроения ввязываться еще в один спор. Все, что бы он ни говорил, выводило Тори из себя. Он не так на нее посмотрит, и это приведет ее в ярость. Кажется, ей доставляет удовольствие его ненавидеть.

Держась поодаль, Дру опустился на землю, скрестив ноги, и принялся за бобы. Кролика, которого он подстрелил на ужин, утащил какой-то мелкий хищник, а случай с медведем всем испортил аппетит. Дру угрюмо жевал бобы и не произносил ни слова, уставившись в костер.

Снова и снова он обдумывал спор с Тори, размышляя о том, что произойдет, если он действительно влюбится в эту дерзкую девчонку. А вдруг он уже влюбился и просто не признается себе в этом из боязни, что его чувства будут безжалостно растоптаны. Тори искусно скрывала свои эмоции, и Дру никогда не мог сказать наверняка, о чем она думает. Боже всемогущий, как бы он хотел научиться читать запутанные мысли этой женщины. Если она действительно любила его, как сказала однажды, то демонстрировала это самым удивительным способом!

— Долго нам еще терпеть эти жуткие условия? — проворчала Гвен, всеми силами пытаясь разогнать рой докучливых насекомых, кружащихся вокруг нее.

— Худшая часть путешествия еще впереди, — сказал Эдгар своей сварливой жене. — Ты можешь остаться в Форте Ларами, а мы с Хубертом продолжим путь, я…

— Остаться здесь, в глуши? — в ужасе запротестовала Гвен. — И не подумаю. Как ты мог высказать такое гадкое предположение!

— Комендант сказал, что в этом районе было восстание индейцев, — мрачно сообщил Эдгар. — Будет безопаснее, если ты…

— Я не останусь и покончим с этим! — раздраженно проговорила Гван. — Скажи этому мужлану, чтобы он предоставил нам отряд для охраны. Они обязаны защищать и провожать путешественников на этих диких землях. Почему правительство не заключило индейских варваров в резервации, это выше моего понимания. Нельзя позволять им разгуливать на свободе!

— Не думаю, что индейцы сиу и кроу любезно согласятся с тем, что их сгонят в резервацию, — ответил Эдгар. — В конце концов, это их земля, даже если политики ведут себя иначе. И я просил сопровождения у начальника, но он настаивает, что…

Гвендолин прервала его негодующим фырканием.

— Ты не должен ничего просить у этих мужланов, Эдгар. Ты можешь требовать. Предъяви свои права и пригрози ему. У тебя хватает серьезных связей в правительстве. Предложи коменданту взятку, да что угодно. Только вывези нас из этого гадкого лагеря прежде, чем я засохну, как вырванный с корнем сорняк! — Гвен прихлопнула комара, который приземлился на лоб Эдгара. — Этот ужасный ветер и эти назойливые твари приводят мою кожу в кошмарное состояние. Мне до смерти надоело жить по-дикарски. Сделай хоть что-нибудь!

Подавив тяжелый вздох, который говорил, что ему приходится призывать все свое долготерпение, имея дело с такой сварливой женщиной, Эдгар повернулся на каблуках и отправился искать коменданта форта. Путешествие было не из легких, но Гвен даже не пыталась отказаться на время от роскоши, к которой так привыкла. По железной дороге они ехали в собственных вагонах Кассиди, а в Каунсил-Блаф приобрели закрытый фургон с багажным отделением, чтобы проделать следующий отрезок пути до Форта Ларами. Но Гвен по-прежнему стенала и жаловалась на невыносимые условия. Будучи столь преданным мужем, Эдгар все же начал подумывать, не выиграл ли Калеб от их соглашения. Калеб был волен жить, как ему угодно, а у Эдгара была Гвендолин. Десять лет назад Эдгар был готов на все, чтобы заполучить в жены возлюбленную детских лет. Теперь он подумывал, что, может быть, получил не совсем то, что заслуживал за свою преданность миловидной блондинке. Гвен делала и без того трудное путешествие по малонаселенной стране совершенно невыносимым!