Время, казалось, остановилось. Но все-таки они нашли ее в пустой холодной квартире, окруженную многочисленными рабами дьявола — визжащими, скулящими и умоляющими ее побыстрее занять место среди них. Элисон лежала на полу. Она дрожала и уже теряла остатки сил. Теперь ей и самой начинало вериться, что только смерть может избавить ее от этого кошмара.

Но даже сейчас Франкино помнил тот ужас, который охватил слуг Нечистого, когда он передал крест из рук священника в руки Элисон Паркер. Правда, кроме этого ощущения, он мало что помнил. Остальное смешалось в каком-то диком водовороте. Еще он, помнится, поцеловал перстень на руке отца Галлирана, произнес над его безжизненным телом прощальную молитву, а потом стал молиться о том, чтобы Господь простил и его собственную грешную душу, после чего схватил за руку сестру Терезу, бывшую Элисон Паркер, и вывел ее из дома.

Так все и было, и так это закончилось. И так все опять начинается сначала…

— Господи, помоги мне! — закричал он и схватился за ножку стула, на котором сидела сестра Тереза. — Дай мне силы! Молю Тебя лишь об этом. Дай мне силы!

Франкино опустил голову, чувствуя, как по лицу его струится пот, свернулся на холодном полу калачиком и стал ждать, когда взойдет солнце и обогреет его.

В начале одиннадцатого утра монсеньер вошел в свой кабинет в Управлении нью-йоркской епархии. От усталости он едва мог идти. На верхней губе запеклась кровь, черты лица заострились, резко обозначив скулы. Отец Макгвайр уже ждал его в кабинете.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Да, — еле слышно ответил Франкино.

— Чейзен был там, в комнате?

— Да.

— И не дал вам довести до конца ритуал?

— Совершенно верно. Макгвайр присел на стул напротив хозяина кабинета.

— Бирок закончил свою работу, — сообщил он и передал Франкино папку с бумагами.

Монсеньер тут же открыл ее и просмотрел документы.

— Он сделал все, что мог, — продолжал Макгвайр. — Тут данные на Батилля, Дженкинса, Сорренсона, Макса Вудбриджа и Лу Петросевича, Все сходится с нашей информацией, за исключением Дженкинса. По нему не удалось проверить ни одного факта. Так что Дженкинс — настоящая загадка для нас. Не исключено, что он и есть Сатана.

Макгвайр замолчал в ожидании ответа.

Франкино продолжал молча листать обстоятельные отчеты Бирока.

— Впрочем, неважно, какой тут напрашивается вывод, — продолжал Макгвайр. — Ведь даже если Сатана убил Дженкинса и занял его место, то все равно у настоящего Дженкинса была раньше своя жизнь, факты из которой всегда можно проверить…

Франкино задумчиво кивнул, соглашаясь с рассуждениями своего помощника.

— Так что мне теперь делать? — спросил тот после недолгой паузы.

Наконец монсеньер оторвался от бумаг и поднял глаза.

— Пусть Бирок еще раз проверит Дженкинса. И еще необходимо достать копии документов о рождении Джозефа Бердета.

— Их ребенка? Франкино кивнул.

— А зачем? — удивился священник. — Чейзен ведь не может быть младенцем. Да и тело, найденное в компакторе, принадлежало взрослому мужчине… И потом, как он может влиять на Часового, все время находясь в детской кроватке?

— Делайте, что я говорю! — сердито проворчал монсеньер. — Я хочу, чтобы ребенка тоже проверили, и все документы о его рождении были у меня. Причем сделать это надо немедленно. Вам понятно?

Макгвайр молча кивнул, потрясенный вспышкой гнева Франкино и таким странным решением насчет маленького Джои.

— Мне надо разгадать, зачем Чейзену понадобился тот спектакль в подвале — с избиением, — объяснил монсеньер. — Это тоже сейчас очень важно. Потому что именно этот случай может каким-то образом вывести нас на личность Чейзена.

С этими словами Франкино снова углубился в бумаги, собранные исполнительным Бироком.

Макгвайр подождал еще немного и, убедившись, что разговор закончен, вышел из комнаты.

Дневной смог начал рассеиваться с заходом раннего весеннего солнца. Была половина восьмого вечера. Но улицы никак еще не могли избавиться от бесконечного потока машин. Прошло уже три дня с тех пор, как монсеньер Франкино так неудачно пытался провести старинный обряд на квартире Бэрдетов. За это время случились не очень значительные события: Фэй вернулась на работу, в доме постепенно начали забывать о том неслыханном происшествии, и жизнь понемногу вошла в прежнее русло. Никаких новых указаний от Франкино не поступало.

— Хорошо, что мы решили прогуляться пешком, — сказала Фэй, взяв мужа под руку.

Бен улыбнулся и поцеловал ее.

Они гуляли по Центральному парку уже второй час. Бен встретил жену у выхода с работы на 16-й улице, прямо у здания «Дженерал Моторс». И оттуда они пешком направились к дому через зоопарк и катки.

— Какой чудный вечер! — улыбнулась Фэй, закинув голову и рассматривая верхушки деревьев. Где-то в районе Пятой авеню над домами зависло маленькое облачко, но, не считая его, небо было совершенно чистым. На востоке уже выплыла огромная желтая луна, а у западного горизонта появилась одна-единственная яркая звездочка. — Ты согласен со мной?

— Да, — рассеянно кивнул Бен, продолжая брести вперед. Мысли его были сейчас далеко.

— Этот вечер даже напомнил мне Чикаго, — вздохнула Фэй.

— Правда?

— Конечно… Там такие же чудные безоблачные вечера. Помнишь, как мы любили гулять на закате? И у нас была такая милая маленькая квартирка с окнами на озеро Мичиган.

— И поганая работа в авиакомпании, — добавил Бен. Но Фэй, покачав головой, заметила:

— Да, может быть, мы тогда не слишком шикарно жили, но зато были вполне счастливы.

Он нежно провел ладонью по ее пушистым волосам.

— Я тоже люблю вспоминать Чикаго. Но разве сейчас мы не счастливы?

Глаза Фэй сверкнули в сумерках, как два бездонных колодца.

— Ты говоришь, счастливы?.. Как же можно оставаться счастливым после всего, что нам пришлось пережить за последнее время? Нет, конечно, я всегда счастлива, когда ты рядом. И мне очень хорошо с тобой. Но все равно в душе я перепугана насмерть. И теперь боюсь уже буквально всего. Любой шорох приводит меня в трепет. Я опасаюсь каждой тени. Даже, наверное, своей собственной. Скорее бы все это кончилось!..

— Что «это»?

— Ну, то, что сейчас происходит с нами, — спокойно ответила Фэй, — И пожалуйста, Бен, не надо обращаться со мной, как с малым ребенком. Ты ведь не будешь отрицать, что с нами происходит нечто весьма и весьма необычное. Причем замешаны в этом мы оба. И одному Богу известно, кто еще… Мне только непонятно, почему ты так тщательно пытаешься скрыть от меня всю правду.

Бен остановился, обнял Фэй и прижался лицом к ее волосам.

— Дорогая, я ничего от тебя не скрываю, хотя бы по той простой причине, что скрывать мне абсолютно нечего. И, по-моему, мы уже достаточно подробно все это обсудили. На прошлой неделе, если ты помнишь…

Фэй посмотрела на него пустыми глазами.

— Ну только не делай вид, что ты и в самом деле ничего не помнишь, — продолжал Бен. — Ты тогда еще устроила мне целый допрос по поводу моего полета в Сиракузы.

Но тут она резко вырвалась из его объятий, прошла под мостиком и оказалась на соседней аллее Бен подождал немного, а потом решил все же нагнать жену. Становилось уже темно, и он не хотел отпускать ее одну слишком далеко от себя — За это время появились и другие причины, — мрачно заметила Фэй, как только Бен снова оказался с ней рядом, для чего ему пришлось даже пробежаться немного.

— Например? — с вызовом спросил он.

— Почему мы не стали обращаться в полицию после того, как нас зверски избили?

— Фэй, я ведь сто раз уже объяснял тебе это, — напомнил Бен. — Ни ты, ни я не запомнили тех подонков и не смогли бы даже описать их приметы. Какой же в таком случае толк в полиции? Мы бы только потратили уйму времени, а бандиты при этом по-прежнему остались бы на свободе.